Комиссар Дерибас - Листов Владимир Дмитриевич. Страница 12

Полежал не шевелясь. Под кожаную тужурку стала просачиваться вода. Попытался снова подняться, но теперь осторожно. Снег под рукой был рыхлым. С трудом встал на колени и все понял: он ранен. Повернул голову в ту сторону, откуда слышались крики атакующих, и впервые в жизни испугался: «Неужели конец?»

Закружилась голова, пришлось сесть на лед… Через несколько секунд неприятное ощущение прошло. Стало холодно. Дерибас понял, что здесь оставаться нельзя — быстро окоченеешь.

Куда ползти? В какую сторону? К Ораниенбауму? Хоть и далеко, но могут подобрать свои! А пробоины во льду?.. Их можно обойти, как только нащупаешь воду руками. Нужно ползти в Кронштадт, где еще гремят выстрелы…

Раненых, подобранных на льду, и тех, кого удалось вытащить из воды, поместили в госпиталь в Петрограде. В числе подобранных был и Дерибас.

Дерибаса ранило в бедро, а кроме того, от долгого лежания на льду он простудился. Теперь, после операции, он лежал весь в огне. То ему казалось, что наступил жаркий июльский полдень… Ну да, это июль 1896 года. Терентию тринадцать лет, и он в своей деревне, вышел погулять на улицу… Приехал домой на каникулы из Кременчуга, где учится в ремесленном училище. Дома отец только что вернулся с поля, распрягает лошадь. Мать огрубевшими, натруженными руками стирает белье Терентия. В огороде копошатся брат и две сестренки, еще маленькие. Это из-за них он пошел на три года позже в школу, так как нужно было работать по хозяйству, чтобы прокормить семью.

Терентий идет босиком по горячему песку, который жжет ноги… Пот катит с лица, и он сбрасывает одеяло… Сестра милосердия берет его за руку, поправляет одеяло:

— Потерпите, милый…

* * *

«Ко всем крестьянам и красноармейцам, ко всем честным гражданам.

Разбитые Красной Армией помещики и капиталисты, отброшенный силой крестьян и рабочих международный капитал снова пытаются сорвать дело мира, за которое после победы над Врангелем взялась рабоче-крестьянская Россия, При помощи продажных агентов, при помощи эсеров и меньшевиков русские помещики, капиталисты, международные банкиры и заводчики пытаются набросить городскому населению, и в первую очередь рабочим, голодную петлю на шею.

…Они пытаются внести замешательство в железнодорожное движение, дабы нам задержать подвоз топлива на фабрики и для гражданского населения. В городах старые лакеи международного капитала — меньшевики и эсеры, те же самые, которые затягивали без конца войну и таким образом расстроили народное хозяйство России, — пытаются теперь использовать продовольственные затруднения и холод, чтобы поднять рабочие массы против их собственной рабочей власти…»^[6]

Дзержинский вызвал Самсонова.

— Поезжайте в Петроград, там действует повстанческий центр. Я только что получил сообщение. Глава заговора — Таганцев Владимир Николаевич, профессор-географ, бывший помещик, принимавший участие в заговоре английского шпиона Поля Дюкса, раскрытого в 1919 году. Тогда Советское правительство поверило профессору. Он обещал, что больше не будет участвовать в борьбе против Советской власти, и его простили. Но он не сдержал обещания.

— Понятно, Феликс Эдмундович. Отправляюсь немедленно. Как я понимаю, речь идет о так называемом «Областном комитете союза освобождения России», который объединяет «Боевой комитет», «Народный комитет восстания», «Петроградскую народную боевую организацию»?

— Да, именно о нем. Сейчас повстанческий центр вербует через бывшего председателя кронштадтского мятежного «ревкома» Петриченко военных моряков, бегущих из Кронштадта, и направляет их в Петроград. В Кронштадте все закончено. Остатки наемников и шпионов бегут в Финляндию. А эта организация, которую я назвал, крайне опасна. Действуйте самым решительным образом.

Самсонов встал, чтобы уйти, но Дзержинский его задержал.

— Как наши раненые? Вы справлялись?

— По-разному, Феликс Эдмундович… Дерибас в тяжелом состоянии. У него кроме ранения еще двустороннее воспаление легких…

— Узнайте, хватает ли медикаментов, в чем они нуждаются. И позвоните мне. Передайте привет.

В палату Самсонов вошел под вечер. Тускло светила электрическая лампочка. Было душно, и пахло лекарствами. Среди длинных рядов коек он с трудом отыскал Дерибаса. Маленькая бородка, которую Дерибас носил раньше, превратилась в окладистую рыжую, с проседью, бороду. Щеки тоже заросли.

Терентий Дмитриевич издали увидел Самсонова, обрадовался, хотел было приподняться, но это ему не удалось. А Самсонов замахал рукой, чтобы лежал.

— Здорово, братец! — приглушенно произнес Самсонов. — Ты как?

— Сам не знаю, как угораздило. Там, на льду… Ну и скрутило же меня. Теперь все позади…

— Лежи, лежи. — Самсонов положил руку ему на плечо, сам сел на стул. — Вот тут я тебе принес немного. — Он указал на сверток. — Поправляйся. От Феликса Эдмундовича привет. Спрашивает, в чем нуждаешься, чем нужно помочь.

— Спасибо. Здесь все есть. Ничего не надо. А ты чего здесь?

— Контра поднимает голову. Помнишь, Дзержинский говорил, что кронштадтский мятеж не один, за ним кроется сеть заговоров. Так оно и есть, как в воду смотрел.

Помолчали. Самсонов увидел, что Дерибас устал, Поднялся.

— Ну я пошел…

Но Дерибас его удержал:

— Ты вот что, Тимофей Петрович… Зайди к профессору Шокину. Его адрес знает Нина. Он мне помогал, когда я был в подполье.

* * *

Дерибас поправлялся быстро. Теперь, лежа на больничной койке, он мог наконец оглянуться на прожитое. Вспомнил Онуфриевку — украинское село возле Кременчуга, усадьбу сахарозаводчика Толстого. Терентий любил наблюдать за детьми помещика: у них другая жизнь, да и сами они какие-то другие, всегда веселые. А Терентию нравится все «другое». Хоть и не приглашают его играть, но все равно наблюдать интересно — заглянуть хоть краешком глаза в другой мир.

Что такое? — удивился Терентий однажды утром. Дети помещика играли, бросая друг в друга мягкими кусками хлеба. Да так увлеклись игрой, что не заметили, как в грязи валялись целые булки.

Терентий вошел во двор. Помещик молча наблюдал за игрой и чему-то ухмылялся. Не веря своим глазам, Терентий поднял кусок хлеба и взял его в рот. Он был голоден. Дети засмеялись. Сгорая со стыда Терентий резко повернулся и побежал домой.

И сейчас, как и в ту минуту, Дерибаса охватил гнев. Он вспомнил, как тогда все закружилось перед глазами: и самодовольный помещик, и его усадьба, и его дети. Его охватила ярость. «В семье не хватает хлеба, нет денег, а здесь топчут хлеб ногами».

Что же происходит? Теперь этот вопрос постоянно возникал в уме подростка. Окружающая действительность заставляла его все больше и больше задумываться…

Дерибас сел на кровать, оглядел палату, словно пробудился от кошмарного сна. Сколько событий за каких-нибудь семнадцать лет! Целая историческая эпоха!..

Вот Кременчуг. 1904 год. Терентию уже двадцать лет. Поздним вечером он идет на квартиру к недавно приехавшему из Петербурга члену нелегальной ячейки социал-демократической партии Савельеву, которому поручено возглавить забастовку кременчугских рабочих. В помощь ему выделен Дерибас…

В разгаре весна: цветут яблони, абрикосы, воздух южного украинского городка наполнен ароматом. В душе у Терентия все поет. Осталось всего два экзамена в реальном училище, а потом — самостоятельная жизнь! Год назад он нашел настоящих друзей, единомышленников — вступил в партию Ленина. Почувствовал, что наконец обрел себя. Какие дружные девчата на папиросной фабрике Дурунчи! Все, как одна, приняли участие в забастовке, которую тогда организовал он, Дерибас. Это было тогда. А сейчас готовится забастовка покрупнее — целого района!

Терентий свернул на темную улицу, но и без фонаря он мог здесь хорошо ориентироваться. К тому же ярко светила большая южная луна. Вот и дом, где живет Савельев. Терентий остановился, огляделся по сторонам — никого, тишина…