Не отдавай меня ему (СИ) - Романова Ульяна "Ульяна Романова". Страница 36

— Чем ты больна?

— Тебе какое дело? — снова зарычала я.

— Сколько тебе осталось?

Мне казалось, что это не Тимур Гафаров, а кто-то в его облике. От привычного пренебрежения не осталось и следа. Он спрашивал так, словно знал, о чем говорит.

В тот момент я рассмотрела боль в его глазах. И тоску. Волчью.

— Зачем тебе это? Уходи, — попросила я, успокаиваясь.

— Марат знает, где ты? Вы поругались? Проводить до дома? — Тимур меня не слушал.

— Нет, — я низко опустила голову, — я вышла прогуляться. Сейчас успокоюсь и вернусь домой. Марат спит.

Я снова вытерла слезы и посмотрела за спину Тимура. Там стоял старенький «жигуленок», за рулем которого сидел парень. Я помнила его лицо, он был с нами в клубе, когда Тимур силой меня туда затащил, но имя не запомнила.

— Какой диагноз? — уже с нажимом спросил Тимур.

— Опухоль мозга, — выдохнула я, даже себе не в силах объяснить, почему я откровенничала с Гафаровым.

— Ясно теперь.

— Что тебе ясно?

— Ясно, зачем Рату много бабла. Он никогда в мутках не участвовал, а сегодня сам вызвался.

— Ты отказал? — холодея, спросила я. — Тимур, скажи, что он никуда не влез, умоляю.

— Никуда не влез. Садись в тачку.

— Зачем? — не поняла я.

— Затем, что дружба в этом мире еще существует, хоть Рат в нее и не верит, — прошептал Тимур.

Взял меня за локоть и повел к машине. Усадил на заднее сидение, сам сел вперед и достал мобильный.

Позвонил кому-то и наконец стал привычным Тимуром Гафаровым:

— Ты на работе? Да похуй, что ночь, ты же там живешь. Да. Жди.

Он отклонил вызов и повернулся к водителю. Назвал адрес и велел водителю:

— Гони.

— Мы же в клуб хотели, — робко напомнил товарищ.

— Ты не понял?

Глава 34

Маша

Пока мы ехали, все молчали. Я смотрела в затылок Тимура и ерзала на сиденье.

Меня шатало от мысли «зачем я ему доверилась, это же Гафаров» до робкой надежды на что-то. Я сама не понимала, на что, но в груди зажегся крохотный огонек, который уже было потух.

Страха не было. Я не могла больше бояться Тимура после того, что увидела в его глазах там, на мосту.

Он такой же потерянный мальчишка, как и Марат, который пытался выжить в большом мире. Как умел. Озлобленный, обиженный на весь мир, но мальчишка, которому тоже хотелось любви.

Машина остановилась в самом центре города у ворот частной клиники, которые были закрыты поздней ночью.

Но Тимура это не остановило. Он вышел на улицу, молча открыл передо мной дверь, намекая, что нужно выйти.

— Где мы? — не поняла я.

— Пошли, некогда болтать, — Тимур скривился и отвел взгляд.

— Тимур…

— Давай, шевелись! — поторопил он.

Я вышла на улицу, испуганно осматриваясь, а Тимур не дал ни секунды подумать. Снова схватил меня за локоть и потащил к воротам. Я с трудом поспевала за ним, стараясь угомонить бьющееся в истерике сердце.

Гафаров нажал на незаметную кнопку у калитки, и та распахнулась. Мы дошли до дверей в клинику, которые бдительный охранник уже распахнул для нас.

— Карим Тимурович вас ждет, — уведомил нас охранник, а у меня подкосились ноги.

Тимур продолжал молча тащить меня по пустым коридорам клиники, дошел до поворота и подпихнул меня вперед по лестнице.

— Что происходит? — попыталась заговорить я, развернулась, встретилась с ним взглядом и слова застряли в горле.

Снова боль в его глазах. Такая, что меня бросило в холодный пот.

Мы поднялись на второй этаж, дошли до конца коридора и вошли в пустую приемную.

Я заозиралась по сторонам и сама потеряла дар речи, когда взгляд остановился на золоченой табличке: «Гафаров Карим Тимурович. Главный врач».

— Сядь, подожди! — приказал Тимур.

Усадил меня на стул и без стука вошел в кабинет, пока я справлялась с шоком.

Его отец — главный врач в дорогущей частной клинике, а Тимур выживает в нашем районе? Так бывает?

Я попыталась услышать, о чем говорили эти двое. Сняла шапку, напрягла слух и вздрогнула, когда в кабинете что-то со звоном разбилось, а голос Тимура пробился сквозь закрытую дверь:

— Ты хоть кого-нибудь можешь вылечить⁈ Хоть ее! Зачем ты вообще халат одел, если ничего не можешь⁈

Я сжалась в комок, а дверь тут же распахнулась, и мне навстречу вышел мужчина. Полностью седой, с глубокими складками между бровями, тяжелым взглядом, так похожим на взгляд Тимура, и в белом халате.

— Здравствуйте, — хрипло выдавил он, — я Карим Тимурович.

— Маша, — пропищала я, — простите, мы не вовремя и я…

— Пойдемте, Маша, — перебил меня Карим Тимурович.

Я затравленно посмотрела на Тимура, взглядом умоляя о поддержке. Он потер лицо ладонью и пошел с нами по темным коридорам.

Мы молчали, а вот Карим Тимурович кому-то звонил:

— Пришлите мне Тагирова, Карину Евгеньевну и кого-то из лаборатории в дневной стационар.

Я снова покосилась на Тимура, но задавать вопросы поостереглась. Гафаров-младший ушел глубоко в свои мысли.

Мы повернули за угол и уперлись в широкие двери с табличкой «Дневной стационар».

Карим Тимурович открыл ее своим ключом и первым вошел. Открыл дверь в первую же палату, включил свет и развернулся к нам:

— Сейчас вам принесут пижаму, переоденетесь.

— А… У меня нет столько денег, — наконец выдавила я.

— Мой сын просил за вас, —выдохнул Карим Тимурович, с грустью глядя на сына.

— У меня с собой ничего нет, снимков, анализов.

— Мне ничего не нужно, я сам вас обследую, — отрезал Карим Тимурович, — сейчас придет медсестра и возьмет кровь на анализ. Потом вас вызовут, сделаем МРТ. Тимур сказал, у вас опухоль мозга?

— Да.

— Понял.

В тот момент к нам вошла заспанная медсестра и профессионально улыбнулась. Выдала мне пижаму и ждала дальнейших распоряжений от начальства, намекнув, что переодеться я могу в душевой, дверь в которую находилась в палате.

— Не уходи, прошу, — одними губами попросила я Тимура, прижимая к себе запечатанный пакет с пижамой.

Гафаров кивнул, нагло сел на кровать и с вызовом посмотрел на отца.

Я же пошла переодеваться. Вошла в небольшую комнату, которая служила душевой и туалетом, быстро сменила одежду, надела тапки, сложила свою уличную аккуратной стопкой и вышла.

В палате прибыло. Пришла другая медсестра с пластиковой сумкой, в которой стояли пустые пробирки.

— Задирайте рукав, — улыбнулась она, — я возьму у вас кровь на анализ.

Карим Тимурович отрывисто давал указания коллегам, а меня по очереди осматривали врачи. Потом отвели на первый этаж и уложили в аппарат МРТ.

Взяли все возможные анализы и, кажется, выкачали не меньше литра крови.

Когда я вернулась в палату, занимался рассвет. Тимур лежал на постели и что-то смотрел на экране телефона.

При моем появлении поднялся, спрятал мобильный в карман и сжал зубы, играя желваками:

— Что сказали?

— Пока ничего. Тимур, почему ты мне помогаешь?

— Потому что могу, — отрезал он.

В дверь палаты аккуратно постучали, и девушка в белом халате внесла поднос с едой. Молча поставила его на тумбочку и вышла, с неприязнью косясь на Гафарова.

— Ты ее обидел? — хмыкнула я.

— Ешь, — отмахнулся Тимур.

На подносе было две порции, отец Тима позаботился и о нем, хотя в палату больше не приходил. Карим Тимурович ушел в свой кабинет дожидаться результатов анализов.

Я взяла ложку и сглотнула голодную слюну. Никогда не любила больничную еду, но каша оказалась удивительно вкусной. Даже Тимур с удовольствием съел свою порцию.

— Это твой отец? — отставляя пустую тарелку, спросила я.

— Да. Это его клиника.

Я поперхнулась воздухом и вопросительно глянула на Гафарова.

— Что ты смотришь, как олененок? — вдруг хмыкнул он. — Я не Рат, на невинные взгляды не ведусь.

Я сжалась в комок, вспоминая Марата, и только в тот момент сообразила, что не взяла с собой мобильный, когда выходила из дома.