Дахштайн - Макс Юлия. Страница 43

– Новые постояльцы?

– Почти готовы.

– Завтра прибудут еще. Ступай, – указав на выход, Господин вернулся к прерванному занятию.

«Придется “позаботиться” о Бергнерах сегодня», – размышляла я, направляясь к стойке регистрации, где уже скалил клыки администратор.

– Как прошло? Выглядишь премерзко, – кривя уголки губ, отвесил комплимент Вильгельм.

Я посчитала нужным его проигнорировать. Да и что говорить? Дэн особенный уже из-за фаустовской крови, в которую ушлый чернокнижник чего только не намешал. Неясно, каким он проснется после перехода на другую сторону.

– Фрау Лилит, душа моя, а где тот долговязый кудрявый мальчишка с именитой фамилией? Я не наблюдал его за завтраком. Неужели уехал?

Несвежее, прокуренное дыхание ударило в нос. Мистер Функ появился возле стойки с неизменной газетой прошлого века. Стоило сказать, что он был примером того, как Повелитель может воздавать по заслугам, не утягивая душу в Ад. Старик относился к особой категории постояльцев. Он был нацистским министром экономики и президентом Рейхсбанка. Вальтер Функ бежал из Германии в Австрию в сорок пятом, скрываясь от возмездия в горах. Спрятал награбленное золото на дне Хальштатского озера и угодил в «Дахштайн», где остался навечно. Фер Люций пытал его до смерти каждую ночь, а затем возвращал к жизни, поэтому Вальтер потерял часть рассудка, вернее, спрятал, чтобы окончательно не сойти с ума. Повелитель считал: Функ достойно наказан, обреченный жить, пока существует отель.

Веками люди ошибочно полагали, что Фер Люций – абсолютное зло. Возможно, так оно и было. Отчасти. Однако разве не должна в мире быть гармония? Там, где есть добро, есть и зло. Создав нас, демонов, Повелитель помог людям обличать их пороки, явные и скрытые. Изначальный смысл существования «Дахштайна» был именно таким. Только вот Феру Люцию всегда было мало. С начала времен у Ада имелись законы, которые мы соблюдали до сих пор, но Повелитель пошел против них, начав открывать врата и пускать демонов охотиться без правил. Орден, который основал Ниотинский, немного уравнял чашу весов, но ненадолго.

– Мистер Фауст отдыхает, но вы обязательно увидите его завтра.

Мистер Функ улыбнулся, кивнул и отправился в гостиную на завтрак. Я проводила его взглядом, и когда двери сомкнулись, а в холле остались только мы двое, повернулась к Вильгельму.

– Такое впечатление, что тебе доставляет удовольствие злить меня.

– Все дело в том, что здесь нет других развлечений, госпожа управляющая отелем потерянных душ, – иронично протянул Рот.

– Надеюсь, Феру Люцию скоро надоест твое присутствие здесь.

– Его Мрачность меня обожает. К тому же кто-то должен присматривать за отелем, пока ты играешь то в вуаеристку, то в няньку.

Если бы я могла убить его взглядом, а я могла, то Вильгельм уже давно был бы мертв. Проблема в том, что наглый администратор не был в полной мере живым, а значит, пытаться сделать его мертвым – бесполезная трата времени. Такие существа, как Рот, остались лишь в преданиях и легендах, скрываясь среди людей.

Подождав и проверив, чтобы все постояльцы позавтракали, вернулась в свои апартаменты. Фауст спал, поэтому я направилась во вторую спальню, с расписанными от пола до потолка стенами и огромным старинным зеркалом. Сняв пиджак, я заколола волосы, обнажив печать за ухом – рубец, едва ли похожий на татуировку. У смертных этот символ назывался «крест Левиафана» или «сульфур». Печать, оставленная Повелителем, состояла из двух частей. Нижняя часть выполнена в виде знака бесконечности (∞). Верхняя – представляла собой двойной крест (‡). Люди трактовали его ошибочно: крест символизировал защиту и равновесие, а знак бесконечности подчеркивал постоянную природу, вечность Вселенной.

Сульфур или алхимическую серу ассоциировали и со знаком Дьявола, что казалось ближе к истинному значению печати. Правда была довольно проста: двойной крест – это Бог, церковь и небеса, а перевернутая восьмерка, в которую упирался крест, – змей, бесконечно искушающий внизу и всегда появляющийся там, где есть вера.

Все до единого творения Фера Люция носили сульфур за правым ухом.

Желание увидеть Ниотинского зудело под кожей. Я оправдала себя тем, что должна следить за событиями в Праге, чтобы, не дай Дьявол, они не нашли к нам дорогу.

Скользнула по отражениям и очутилась в зеркале автомобиля, где царило молчание. Два хранителя Грегора отсутствовали, на заднем сиденье развалился Фил. Он либо спал, либо был без сознания. Хотя нет. Филипп открыл глаза и посмотрел на меня в зеркале, а после снова закрыл и принял бессознательный вид.

«Что за… Великий инквизитор взялся за друга Дэна? И где он сам?»

Я отразилась в окнах машины. Увидела ухоженную улицу, коттедж справа и виднеющийся за поворотом Тройский замок. Дом Грегора. Становилось все интереснее.

Двери открылись, и Ниотинский тяжело опустился на кожаное сиденье. Недельная щетина украшала подбородок, смягчая контур челюсти. Черные брюки и свитер под горло обнимало бежевое двубортное пальто. Грегор выглядел успешным интеллектуалом, а никак не главой древнего Ордена. Он схватился за руку с перстнем и посмотрел в зеркало заднего вида. Я засмеялась, епископ меня так и не увидел, но, ставлю на кон сто лет демонической жизни, что чувствовал присутствие своим занятным кольцом. Ледяные, словно Арктика, глаза опасно сузились. Грегор потер палец с печаткой и пошарил взглядом по отражающим поверхностям.

– Лилит? – позвал он, но сегодня я не намерена была болтать, лишь подсматривать. – Лилит, покажись.

О, сколько разных оттенков эмоций слышалось в том, как он произносил мое имя. Я затаилась в глубине зеркала. Перестав смотреть в отражение, Ниотинский повернулся к другу Дэна.

– Филипп, проснись, – потряс он парня за плечо.

Тот распахнул глаза и очень натурально удивился, словно забыл, где находится, но быстро пришел в себя и сел ровнее, насколько это было возможно, отодвинувшись от Грегора.

– Я не спал несколько ночей, – будто оправдываясь, пробурчал парень.

– Дэниэль улетел в одну из ближайших стран. Это лишь мое мнение, и оно не точно. В тот день, когда он сбежал, на несколько секунд вышла из строя система бронирования аэропорта. Записи о самолетах, вылетающих примерно в одно время, и всех рейсах в ближайшие страны оказались потеряны. Данные о пассажирах на бортах тоже. Пока они только восстанавливают отчетность.

Я слушала и, глумясь, согласно кивала. Очень важно знать, где они ищут, чтобы быть в курсе и успеть увести, если нужно, по ложному следу.

Грегор бросил взгляд на зеркало и сделал знак парню выйти из авто. Они быстро удалились на приличное расстояние, я в это время прыгала по окнам домов, стараясь не упустить их из виду. Мужчины вскоре скрылись за воротами Тройского замка.

Уже не надеясь подслушать их, я случайно заметила на руке Фила подходящий предмет. Вот оно! Электронные часы с квадратным экраном. С удовольствием прыгнула в них, и вся обратилась в слух, отражаясь на стеклянной поверхности.

– Вы объясните, наконец, какого черта происходит? – холодно поинтересовался Фил, смяв в руках входной билет на zamecku prohlidku [33].

Теперь я поняла, почему Грегор поселился рядом с красно-белым замком. Тройская резиденция напоминала кусок солнечной Италии на окраине Праги. Замок словно построен для того, чтобы воссоздать атмосферу вечного Рима и совершенную иллюзию пригородной усадьбы, полной художественных произведений посреди бескрайних садов, окруженных виноградниками и шумящей рекой.

– Сначала я хочу услышать кое-что о тебе. И на этот раз получить вразумительный ответ, а не то, что ты лепетал в машине.

Филипп шумно выдохнул сквозь зубы и процедил:

– Я не могу сказать. Печать обета. Она падет только после того, как прямо спросит Дэн.

Парень поднял руку с часами и нервно провел ей по волосам, а я как раз смогла увидеть лицо Грегора. Ниотинский запнулся и остановился в явном замешательстве. Потянул воротник свитера, словно сдерживал слова, которые вертелись на языке.