Дахштайн - Макс Юлия. Страница 60

Фил закашлялся, отворачиваясь, на что ведьма насмешливо хмыкнула. Быстро раздевшись, Элишка натянула хлопковую белую рубашку, извлеченную из той же сумки. Русые волосы, до этого заплетенные в косу, она распустила, рассыпав по спине.

– Подайте черные свечи, – попросила она.

Не сговариваясь, Ниотинский и Фил завернули в лабораторию в поисках огарков. Грегор обнаружил их первым, сообразив, что они должны находиться возле импровизированного алтаря, который неприметно высился за шкафом со склянками.

Расставив свечи по периметру пентаграммы, Элишка ступила босыми ногами в круг. Ниотинский, глядя на спину ведьмы, почувствовал ком в горле и громко сглотнул. В мешковатой рубашке, босая, с распущенными волосами, она была такой же беззащитной и хрупкой, как когда-то дочка бургомистра, посетившая его спальню. Элишка повернулась лицом. Увидев черные символы, упрямый взгляд и лукавую улыбку, кардинал вспомнил, что и Лилит уже тогда была демоном, а не невинной девушкой, которой пыталась притворяться.

– Фил?

Парень подал ей папиросу, набитую травами. Ведьма подкурила и обошла весь периметр круга, зажигая свечи.

– Ни слова, пока я не закончу. Вытаскивайте меня только в том случае, если пойдет кровь из носа.

Девушка, раскуривая травы, опустилась на колени. Судя по уверенным и правильным приготовлениям, Грегор удовлетворенно отметил, что ведьму и правда научили основам всех ритуалов. Она умело обращалась со знаками, разбиралась в травах и знала, как обезопасить себя от последствий. Для Ниотинского это означало выгоду в будущем. Кардинал мог бы держать под рукой молодую ведунью, которую можно обратить в веру и использовать для служения Contra Malum.

Элишка курила, глубоко затягиваясь папиросой и пуская кольца дыма изо рта, открытого буквой «О». По комнате поплыл горький и пряный аромат марихуаны, смешанный с запахами хвои от плауна и плесенью от мухомора.

Фил и Ниотинский замерли за чертой круга. Наступила тишина, нарушаемая лишь глубокими вдохами ведьмы. Когда папироса почти закончилась, Элишку будто толкнула невидимая сила. Окурок полетел на пол из разжатых пальцев. Голова ведьмы запрокинулась назад, а глаза заволокло серой, словно сигаретный дым, пеленой. Девушка всхлипнула и рухнула на пол, выгнувшись дугой. Пальцы на руках почернели и уродливо скрючились, словно разбитые параличом. Ноги медленно елозили по полу, царапаясь об глубокие щербины, оставленные демоническими когтями. Ее тело сотрясали конвульсии. Пентаграмму окутал черный дым, просачивающийся из вырезанного контура. Элишка замерла в неестественной позе.

– Я вижу холод. Много снега.

Высокий голос ведьмы резал накалившийся воздух в комнате, словно скальпель. Ниотинский жадно подался вперед, опасаясь, что может пропустить малейшее слово. Фил, напротив, отступил на полшага. Грегор мельком взглянул на парня, чтобы убедиться, что тот не даст деру. Однако Митсон и не думал уходить. Только зрачки у него расширились больше, чем у обычного человека, а поза стала затравленной.

– Холод. Он везде. Камень… Много белого с зелеными прожилками камня. Это… это горы.

Изо рта ведьмы пошла кровавая пена. Элишка закашлялась. Филипп дернулся, но Ниотинский успел схватить его за плечо, заставляя остаться на месте. Грегор пытался взглядом убедить Фила не двигаться, но в ответ тот отрицательно покачал головой, упрямо сжав губы.

– Горы и холод… Дом с деревом на фасаде…

Ведьма зашлась в натужном кашле и промычала:

– Нет! Я не хочу смотреть! Не заставляйте…

Грегора так и подмывало спросить, что она увидела. Дэна? Лилит? Или, может быть, врата в Ад?

– О, предки! Нет!

Знаки на лице девушки начали исчезать, словно впитываясь в кожу. Из глаз и носа потекли дорожки крови.

«Все. Больше она ничего не скажет».

Ниотинский вошел в круг и, подняв ведьму на руки, вынес из черной комнаты. Фил, стараясь не наступать на очертания круга, принялся гасить свечи.

Грегор спустился на второй этаж и толкнул дверь в спальню. Старинная кровать возле окна белела огромным пятном в сумраке комнаты. Включился свет. Фил Митсон шел следом. Он достал из рюкзака платок и бутылку минералки. Глаза Черновой прояснились, но выглядели сонными. Фил приподнял ей голову и напоил.

– Дэн в горах. Где-то рядом, – прохрипела девушка.

Грегор ощутил, что все его инстинкты охотника пришли в движение, запуская механизм погони. Он сдержался, чтобы не схватить ведьму за воротник рубашки и не вытрясти всю информацию до последнего слова.

– Что ты видела последним? На что не хотела смотреть?

Чернова сжалась на кровати. У нее тряслись губы и подбородок, а на коже подсыхали кровавые дорожки. Она зажмурилась на мгновенье, снова вызывая в памяти увиденное.

– Я увидела, как Дэн убивает.

– Подробности, Элишка! – прикрикнул Грегор. – Мне нужны подробности.

– Дайте ей время до утра, – вступился Фил, выпятив подбородок. Он готов был хоть сейчас выставить Ниотинского за дверь.

– Не забывайся, – отрезал Грегор. – Ты не сидишь в лаборатории Ордена и не подвергаешься пристальному изучению только потому, что ты друг Дэниэля!

– Он точно демон, – охрипшим голосом прервала их ссору ведьма, – Я присутствовала в спальне. Было темно. Думаю, что я попала в настоящее, ощущаю так. Дэниэль стоял там. Его глаза тлели в полумраке комнаты, а на губах играла злая улыбка. Он душил человека, подняв того над полом одной рукой.

Ниотинский опустил плечи и сгорбился, тяжело дыша. Вцепился рукой в изголовье, словно не мог устоять на месте. Фил закашлялся, отступив на шаг от кровати, словно не хотел слышать такого о лучшем друге.

– Филипп, бери Элишку, и выметайтесь оба из дома. Завтра я с вами свяжусь, – приказал Ниотинский резким тоном.

– Что? – возмутился парень, покраснев от злости.

– Мне нужно, чтобы вы сейчас же ушли.

Митсон хотел взять девушку на руки, но она, отмахнувшись, сама сползла с кровати. Взяла парня под локоть и, выходя из комнаты, пробурчала:

– Простого «спасибо, Элишка, что увидела драгоценного потомка» было бы достаточно.

Через время стукнула входная дверь внизу, дав Ниотинскому сигнал действовать. Эмоции притупили рациональное, и сейчас Грегор думал только о том, как будет орать на одну рыжеволосую бестию, если у него выйдет с ней связаться.

Кардинал поднялся обратно в лабораторию. Зажег свечи на столах и под потолком, так как на третьем этаже свет не проводили. Среди истлевшей бумаги, колб и покрытых ржавчиной инструментов он искал их тонких сородичей. Ниотинский, читавший чернокнижия не только Фауста, но и других мастеров, знал, что тонкие свечи они хранили отдельно. Такие огарки воровали или тайно покупали только после того, как они побывали в сложенных руках покойников.

На самом деле для призыва, который Грегор никогда не осуществлял в одиночестве, необходимо очень долго готовиться. И дело здесь не в редких ингредиентах. Нужно было трижды исповедаться, поститься, читать святые мессы. Иметь хотя бы малый запас настоящей святой воды. Под «настоящей» подразумевалась вода, освященная самим Папой.

Все условия призыва сокращались примерно втрое ввиду высокого сана Ниотинского. Он не далее как днем исповедался Папе, а значит, главное условие призыва соблюдено. Последние девять дней кардинал практически не ел и не спал. Святые мессы он регулярно проводил в Contra Malum. Вот только за водой пришлось бы спуститься в кухню и набрать в ведро, а потом раскупорить пузырек и размешать святую воду с обычной. Это сработало бы только в том случае, если бы демоном, которого вызывал глава Ордена, была не Лилит. Так что кардиналу пришлось довольствоваться тем количеством, которое оказалось во внутреннем кармане пальто.

Грегор взял пять тонких свечей. Четыре он разместил по сторонам света, а пятую закрепил на металлической подставке и оставил в левой руке. В правую легла карманная Библия, которую Ниотинский всегда носил с собой. Он встал возле границы круга и трижды окропил его святой водой.