Посчитай до десяти - Роуз Карен. Страница 7

– Спасибо. Приеду.

Когда он свернул на тихую, усаженную деревьями улочку, пошел сильный дождь, и пришлось включить дворники. С тех пор как Рид в последний раз сотрудничал с Отделом расследования убийств, утекло много воды, но он подумал, что лейтенант Марк Спиннелли, скорее всего, все еще там работает. Марк – человек прямой. Риду оставалось только надеяться, что детектив, которого ему выделит Спиннелли, не окажется занудой и всезнайкой.

У Мии Митчелл замерзли ноги. И это было тем более обидно, что сейчас они могли бы находиться в тепле и удобно возлежать на стуле, в то время как ее желудок с благодарностью принимал бы третью чашку кофе. «Но ничего этого нет, потому что я здесь», – горько подумала она. Она стояла на тротуаре, с краев поношенной шляпы падали капли холодного дождя, а она, как идиотка, пялилась на собственное отражение в стеклянных дверях. Она сотни раз проходила через эти двери, но сегодня все иначе. Сегодня она одна.

«И все потому, что я тогда оцепенела, как чертов новичок». А ее напарник поплатился за эту ошибку. Хоть и прошло уже две недели, одного воспоминания было достаточно, чтобы заставить ее замереть на месте. Она уставилась на тротуар. Прошло две недели, а она словно наяву слышала треск выстрела, видела, как обмякает и падает Эйб, как на его белой рубашке расплывается кровавое пятно, – а она стоит, разинув рот, не в силах ничего предпринять.

– Простите.

Миа резко вздернула подбородок раз, другой, сжала руку в кулак, пытаясь не поддаться рефлексу и не выхватить оружие, и прищурилась, стараясь из-под краев шляпы разглядеть отражение человека у себя за спиной. Это был мужчина ростом по крайней мере метр восемьдесят. Его длинный непромокаемый плащ военного покроя был такого же насыщенно-черного цвета, как и аккуратная эспаньолка, окаймлявшая рот. Секунду спустя она еще выше задрала подбородок, пытаясь заглянуть ему в глаза. Он же, сдвинув темные брови, внимательно разглядывал ее из-под зонта.

– У вас все хорошо, мисс? – спросил он ровным, мягким тоном, который она сама использовала, чтобы успокоить перепуганных подозреваемых и свидетелей.

Ее губы растянулись в грустной улыбке, как только она поняла, к чему он клонит. Он решил, что она сбежала из психушки. Возможно, именно так она и выглядела. Как бы там ни было, но он вольно или невольно подчеркнул свое превосходство, а это недопустимо.

Ради бога, включи мозги!

Миа порылась в памяти в поисках подходящего ответа.

– Все хорошо, спасибо. Я… жду здесь кое-кого.

Это прозвучало неубедительно даже для нее самой, но он кивнул, обошел ее, закрыл зонт и отворил дверь. На улицу вырвался гул голосов, и она решила, что мужчина сейчас уйдет с улицы и из ее жизни. Но он не двигался. Он стоял и внимательно рассматривал ее, словно пытаясь запомнить каждую деталь. Она уже собралась назвать себя, но передумала и тоже принялась рассматривать его: полицейский в ней окончательно проснулся.

Незнакомец был красив какой-то мрачной красотой и оказался старше, чем можно было предположить по его отражению. «Это из‑за взгляда», – решила она. Тяжелого и мрачного. И губ. Создавалось впечатление, что он никогда не улыбается. Его взгляд упал на ее голые руки, затем снова поднялся – уже не такой жесткий. Миа поняла, что теперь в нем появилось сострадание, и от этого ей стало неловко.

– Если хотите погреться, можете обратиться в приют на Гранде. Возможно, они даже подберут вам пару перчаток. Берегите себя. На улице очень холодно. – Он немного подумал и протянул ей зонт. – Постарайтесь не промокнуть.

Она слишком растерялась, чтобы отказаться, поэтому взяла зонт. Потом открыла рот, собираясь просветить незнакомца на свой счет, но он уже вошел в участок и торопливо пересек холл. Остановился у стойки дежурного сержанта и указал на нее. Сержант удивленно моргнул, но затем с серьезным видом кивнул.

Черт, сегодня дежурит Томми Полански! Они знакомы с тех самых пор, как она была маленькой соплячкой, таскавшейся за отцом по всему тиру и умолявшей дать ей пострелять. Томми не произнес ни слова, позволив незнакомцу уйти с мыслью, что она – бездомная бродяжка. Закатив глаза, она повторила проделанный незнакомцем путь и нахмурилась, когда лицо Томми расплылось в глупой ухмылке.

– Ну и ну, вы только посмотрите, какая телочка к нам заглянула! Да ведь это детектив Миа Митчелл – она наконец вернулась, чтобы честно поработать.

Она сняла шляпу и стряхнула с нее капли дождя.

– Надоело смотреть сериалы. Как дела, Томми?

Он пожал плечами.

– Все как всегда, все как всегда.

Но глаза у него поблескивали. Он хочет, чтобы она спросила его. Вот ведь ублюдок!

– Что это за тип?

Томми рассмеялся.

– Начальник пожарной охраны. Волновался, что ты собираешься взять это место штурмом. Я сказал ему, что ты у нас постоянный клиент. – Его усмешка стала лукавой. – И совершенно безобидна!

Миа снова закатила глаза.

– Вот же спасибо, Томми, – сухо сказала она.

– Все, что угодно, для дочки Бобби. – Он перестал улыбаться и окинул ее внимательным взглядом. – Как плечо, малышка?

Она пошевелила рукой, обтянутой кожаной курткой.

– Простая царапина. Врач сказал, что я здорова как бык. – Вообще-то, рану нельзя было назвать царапиной, а врач велел ей посидеть еще недельку дома, но, когда она зарычала на него, пожал плечами и закрыл больничный лист.

– А Эйб?

– Идет на поправку. – Так сообщила ей ночная медсестра, как говорила каждый раз, когда Миа звонила, не называя себя, в три часа ночи.

На лице Томми заходили желваки.

– Мы поймаем мразь, которая это сделала, Миа. Не сомневайся.

Прошло уже две недели, а маленький ублюдок, стрелявший в ее напарника, все еще ходит по улицам города, без сомнения хвастаясь, как он завалил копа в два раза крупнее его самого. Мию захлестнула волна гнева, но она сдержалась.

– Я знаю. Спасибо.

– Передай от меня привет Эйбу.

– Передам, – легко солгала она. – Мне пора. Не хочу опаздывать в первый день выхода с больничного.

– Миа! – Томми немного помялся, прежде чем сказать: – Мне жаль, что это случилось с твоим отцом. Он был хорошим копом.

Хорошим копом…

Миа прикусила язык. Как жаль, что Бобби Митчелл не был хорошим человеком.

– Спасибо, Томми. Корзина мою маму очень тронула.

Кухонный стол в крошечном домике матери был заставлен корзинами с фруктами – символом уважения к долгой-долгой работе ее отца в полиции. Спустя три недели после того, как ее отец выбыл из игры, фрукты в корзинах начали гнить. Подходящий конец – сказали бы многие. Нет, многие так не сказали бы. Поскольку многие просто ничего не знали.

Но Миа знала. В горле у нее встал комок, и она резко сдвинула шляпу на затылок.

– Мне пора.

Она прошла мимо лифта и стала подниматься по лестнице, прыгая через ступеньку, – к сожалению, так она лишь быстрее добралась до места, которого избегала.

Он работал молча и споро, двигая лезвие вдоль края линейки, убирая обрывки со статьи из газеты «Трибьюн»: «Пожар уничтожил дом, есть жертвы». Статью скорее можно было назвать заметкой, там даже фотографию не поместили, но в тексте говорилось о том, что дом принадлежал семье Дауэрти, а значит, вырезка станет хорошим дополнением к его коллекции. Он устроился поудобнее, внимательно прочитал информацию о ночном пожаре, и уголки его рта поползли вверх.

Он получил желаемый эффект. В словах соседей, у которых репортер взял интервью, ощущался страх.

«Почему? – спрашивали они. – Кто мог сотворить такое?»

«Я. – Таков был ответ, единственный ответ, в котором он нуждался. – Я мог. Я хотел. Я сотворил».

Журналист взял интервью и у старухи Рихтер. Она была самой неприятной изо всех старух, постоянно заглядывавших к Дауэрти на чашку чая и долгие часы перемывавших косточки соседям. Она всегда смотрела на них сверху вниз. «Я не понимаю, о чем ты думаешь, Лора, – презрительно фыркала она. – Взять таких мальчишек! Просто удивительно, что тебя до сих пор не зарезали во сне». Старуха Дауэрти отвечала, что она меняет жизни этих мальчиков. Еще как меняла, что верно, то верно. В результате таких изменений они отправлялись прямо в ад. Такие изменения убили Шейна. Шейн ей доверял. А она его предала. Она была так же виновна в его смерти, как если бы вонзила нож ему в спину.