Женщина нашего времени - Томас Рози. Страница 81

— А где ваша спальня?

— Ниже этой комнаты.

— А не могу ли я лечь спать вместе с вами? — Линда вдруг стала значительно младше своих лет.

Харриет улыбнулась ей.

— Там только одна кровать. И я лягаюсь.

— Я думаю, что его вы не лягаете.

— Это не твое дело.

Харриет стало интересно, все ли дети меняются с такой калейдоскопической быстротой.

— Я знаю, как это бывает.

— Я уверена, что ты знаешь, Линда, но есть разница между знать и понимать.

— А какую паршивую шуточку выдал мой папа?

— Мне нравится твой папа.

«Нравится». Харриет вспомнила орхидеи, которые сбрасывали свои лепестки, похожие на кусочки высохшей кожи, ей на стол. И она понимала, что любить Каспара Дженсена — это почти то же самое, что и любить королеву Елизавету Вторую. Это уйдет, какими бы ни были ее чувства.

— Пошли, Линда. Я найду тебе зубную щетку и рубашку, в которой ты будешь спать.

В постели, среди больших подушек, Линда выглядела совсем маленькой.

— Я не смогу заснуть, — заявила она.

— Если я понадоблюсь тебе ночью, ты можешь позвать меня, и я приду, — пообещала Харриет, которая ненавидела, когда перебивают ее сон.

Она с новой стороны посмотрела на Дженни и ее детей.

Однако когда Харриет заглянула в комнату после того, как сама подготовилась ко сну, Линда уже спала, лежа в том же положении, как и тогда, когда Харриет оставила ее. Харриет стояла и смотрела на видимую половину ее гладкого лица. Она могла бы наклониться и поцеловать ее в щеку, что она и решила про себя, но потом подумала, что это бодрствующей Линде требуется любовь, а делать такой жест при спящей Линде, которая не является ее ребенком, будет слишком уж сентиментально. Харриет тихо закрыла дверь и пошла в свою спальню. Ночью ее никто не потревожил.

Утром, когда Линда ела завтрак, а Харриет делала необходимые телефонные звонки для того, чтобы перестроить свое утро, они почти не разговаривали. Линда выглядела упрямой, а Харриет не обращала на нее внимания. И только тогда, когда Харриет взяла жакет и сумку и протянула Линде ее темно-бордовый вязаный джемпер, чтобы она надела его, Линда поняла, что, действительно, отсрочки приговора не будет.

— Пожалуйста, Харриет, — умоляла она, — можно я останусь здесь, с вами? Я буду хорошей. Я могу быть хорошей, вы же знаете.

Харриет обвела рукой вокруг себя.

— Посмотри. Разве ты не видишь? У меня даже нет приличной комнаты для гостей. Здесь все только для взрослых. Я ничего не знаю о детях.

«Если бы я была как Дженни или хотя бы как Джейн», — подумала она. Тогда могло бы быть по-другому. Да и то не могло бы, потому что Линда — дочь Каспара Дженсена и Клэр Меллен, а не их.

— И еще у меня есть работа, Линда. Работа эта важна для меня и требует очень много времени.

— Сейчас вы заговорили, как Клэр. Только она притворяется, что отсутствие у нее времени отражается на моем образовании и поведении. Вы, по крайней мере, говорите честно.

Харриет выслушала упрек.

— Я не то имела в виду, что у меня совсем нет времени для тебя.

— С этим все в порядке.

В машине стояло молчание, продолжавшееся до тех нор, пока они не подъехали к школе.

Харриет предпринимала несколько попыток заговорить, но потом сдалась.

Они подъехали к открытым школьным воротам по дороге, обсаженной с обеих сторон конскими каштанами. Харриет читала отдельные буквы вывески по мере того, как они проезжали мимо них: НАЧАЛЬНАЯ ШКОЛА-ИНТЕРНАТ ДЛЯ ДЕВОЧЕК СЕМИ — ОДИННАДЦАТИ ЛЕТ. Семь лет казалось очень мало как для интерната, так и для начальной школы.

Линда сгорбилась. Машина завернула за угол, и перед ними предстал большой дом из серого камня. За ним были видны навесы для велосипедов, современные учебные здания и теннисные корты.

— Вы просто такая же, как все остальные, — безнадежно проговорила Линда, — а я думала, вы другая.

Харриет приняла отставку:

— Я знаю, что ты так подумала.

Парадная дверь между каменными колоннами выглядела внушительно, однако внутри стоял непреходящий запах столовой и мастики для натирки полов. Почувствовав его, Харриет ощутила, как ее собственное сердце упало. Она попыталась взять Линду за руку, однако та упорно отводила свою руку в сторону.

Секретарь школы провела их наверх по нескольким ступенькам и по скрипучим коридорам. Они прошли мимо нескольких групп тихих маленьких девочек в унылой форме. Они таращили глаза на Линду, а потом толкали друг друга локтями.

Директриса сидела за столом за дверью, на которой была табличка «Директриса». Она встала, приветствуя их. На ней были юбка с каймой и блузка с бантом, как и представляла себе Харриет. За ее стулом стоял стеклянный шкаф с рядом маленьких серебряных чашечек.

Харриет пожала руку, принимая благодарность директрисы за заботу о Линде и ее приглашение на чашку кофе. Харриет выслушала в подробном изложении рассказ миссис Харпер о тех тревогах и волнениях, которые были вызваны побегом. Харриет и Линда узнали, что мисс Пейдж находится на пути в школу и будет здесь с минуты на минуту, что мистеру Дженсену сообщили и что миссис… Дженсен, видимо, позвонит из Калифорнии сегодня вечером. Они и будут между собой решать, что лучше всего для Линды.

— Потому что мы все на твоей стороне, дорогая. Мы только хотим, чтобы ты была счастлива и тебе было удобно, Линда. Но ты должна помочь нам, понимаешь?

Линда кивнула. Казалось, что сказать больше нечего.

Кофе и Вероника Пейдж прибыли вместе. И снова были рукопожатия, благодарности и последующие разъяснения Линде, что все будет хорошо. Три женщины пили кофе, а Линда изучала верх книжного шкафа.

Наконец, поставив пустую чашку на поднос, наклонившись и изучив грязные белые носки Линды, миссис Харпер сказала:

— Я думаю, что сейчас ты, Линда, могла бы вернуться в свою спальню переодеться, а затем, я думаю, тебе следует включиться в утренние занятия.

— Пожалуйста, можно будет Харриет пойти со мной? Тогда я смогу показать ей свою спальню.

— Мне бы хотелось посмотреть, — быстро сказала Харриет.

— Пожалуйста.

Закрыв за собой дверь, Харриет почувствовала себя точно так же, как и тогда, когда покидала гостиную Аннунзиаты Лендуит в канун Нового Года. Ей хотелось побежать по коридору и скатиться вниз по перилам.

— Вы поняли? — требовательно спросила Линда.

— Я подумала, что миссис Харпер выглядит доброй и разумной, — однако на сей раз Линда не вырвала своей руки. Они поднимались по лестницам, ступеньки которых становились все более узкими и крутыми, на самый верх дома. Через открытые двери Харриет видела ряды аккуратных кроватей и умывальников. Линда распахнула одну из дверей, и они вошли в расположенную в мансарде комнату с кремовыми стенами, шестью железными кроватями, выкрашенными в такой же цвет, и шестью тумбочками. На кроватях лежали игрушечные медведи, а на окнах висели кремово-розовые занавески.

— Вот так. Разве это не отвратительно? — Линда рывком раскрыла шкаф и вынула чистую, сложенную одежду.

— Здесь очень уютно, — Харриет посмотрела на другие пять кроватей, интересуясь их хозяевами. — Сколько денег ты заняла из противной сумочки Арабеллы Мейкпис?

Линда засмеялась.

— У вас великолепная память. Десять фунтов.

— Действительно, у меня есть некоторые способности, держи.

Харриет дала ей деньги. Линда рывком открыла другую тумбочку, достала маленькую кожаную сумочку и запихнула в нее деньги.

— Скорее всего, она никогда и не заметит. Спасибо, Харриет.

Пока Линда раздевалась, Харриет обошла комнату. На тумбочке Линды, как и на других, стояли семейные фотографии. Харриет взяла одну и стала рассматривать. Она увидела большую, красивую голову Каспара и яркую, светловолосую Клэр. Они выглядели так, как будто отправлялись на какую-нибудь голливудскую вечеринку. На Клэр было платье из светлого, блестящего материала с широким и глубоким вырезом. На заднем плане фотографии стоял лимузин, и, казалось, что фотография сделана с использованием лампы-вспышки.