Как стать героем - Козырев Вячеслав. Страница 23

А все мои подружки – пиявки и лягушки.

Тьфу, какая гадость.

– Это шо еще за «гадость» такая? – раздался чей-то возмущенный голос, и Санька получил такой подзатыльник, что полетел носом в репейник. – Кому это пиявки и лягухи не нравятся?

Несчастный парнишка, причитая, выдрался из колючек. Перед ним, сердито насупившись, стоял странный дед: невысокого роста, кругленький, с нечесаной гривой зеленоватых волос и круглыми, как у рака, глазами навыкат.

– Ты что, старый, совсем сдурел? – накинулся на него пострадавший.

– А ты пошто мерзости всякие орешь? – петухом лез в ответ незнакомец.

– Какие мерзости, дедуля. Песенка это детская. Понимаешь? Для маленьких. Из мультика.

– Енто неправильная песенка. Пиявки и лягухи не гадость, а очень даже и полезные. А ежели ты их не любишь, нечего вообще сюда ходить.

– Ну, пенек, ты даешь. Да ты совсем повернутый. Да знаешь ли ты, кто я такой? – гордо вскинул голову Санька.

– И кто же?

– Посланник по секретной надобности от самого царя Берендея, и дело у меня наиважнейшее к самому Водяному. Это мужик тут один с такой вот фамилией живет. Говорят, речной царь. Так что ты полегче, а не-то я твоих земноводных вмиг раздраконю, и икры от них не останется.

– Ишь ты, раздраконю. Тоже мне Змей Горыныч нашелся. А скажи-ка, мил-человек, у царя что, кругом одни дурни остались? Неужто он никого поумнее прислать не мог?

– Почему это дурни? – не на шутку обиделся царский посланник.

– А потому, что это ты ко мне шел. Водяной – это я.

– Ты? – ошарашенно пролепетал Санька. – А почему же ты тогда здесь стоишь?

– И где же я, по-твоему, быть должон? – вконец разозлился дед.

– Не знаю. В реке там или омуте. Под водой, короче. Править рыбами всякими, утопленниками.

– Не, точно бестолковый. Как что скажет – так хоть стой, хоть падай. Мне больше делать нечего, только с утопленниками возиться. Ладно, если там еще девушка молодая попадется, а остальные-то мне на что? И вообще отвечай, зачем пришел?

– Это мне у тебя спросить нужно. Берендей послал с тайным поручением. А что это за поручение, не сказал. Так что на этот вопрос ты сам ответ дать должен.

– Берендей, говоришь? Тогда ясно. – Водяной уселся на пенек. – Давай выкладывай, какой дорогой сюда шел?

– Вот оттуда. – Санька махнул рукой в сторону леса.

– Оттуда? Странно. – Водяной почему-то занервничал. – А ты там по пути ничего такого необычного не заметил?

– Ух, еще как заметил, дедуля. Змеюку видел. Жуть.

– Чего? – опешил дед. – Какую такую змеюку?

– Живую. В платочке.

– С тобой говорить – сперва жбан воды выпить надо. При чем тут змея? Ты омут-то мой видел?

– Да проходил мимо. Канава как канава.

Речной царь с изумлением уставился на Саньку. Так обозвать заколдованное место. Здесь находился его подводный дворец, и, чтобы никто не докучал, он наложил на окрестные места страшное заклятие. Попасть сюда можно было только по одной-единственной тропинке, о существовании которой знали немногие. Но это еще не все. Всякий, кто все-таки забредал сюда, засыпал и бесследно исчезал.

Санька, удирая от змеи, с такой скоростью проскочил мимо омута, что заклинания не успели на него подействовать.

Водяной, не подозревая, насколько прост ответ, не знал, что и подумать, и задумчиво глядел на парня, почесывая свою запутанную бороду.

«Выходит, он тоже волшебник? И посильнее меня будет? А я его в колючки. Нехорошо получилось. Пока он сам этого не понял, надо его выпроваживать. Еще взаправду осерчает, разбирайся потом. Нет уж. Пусть идет обратно во дворец».

– Ты передай царю, дождик завтра будет.

– Чего? – уставился на него Санька. – Какой дождик? Я что, за этим сюда шел?

– За этим, за самым. Берендей у меня завсегда погодой интересуется. Так что возвращайся назад по тропке, да и все как есть передай.

Идти по тропинке, на которой наверняка до сих пор находилась змея, Саньку нельзя было заставить даже под угрозой немедленного расстрела.

– А какого-нибудь иного пути нет? – неуверенно спросил он. – Мне тут еще в одно место заглянуть нужно.

– За тем бугром другая дорога, – замахал рукой Водяной, которому хотелось скорее избавиться от неудобного гостя. – Правда, крюк небольшой сделать придется, но это ничего – лишнего совсем немного, да и идтить хорошо.

– Вот и ладненько. Пошел я потихоньку, вот только сначала попью, а то что-то в горле пересохло.

– А пиявки? – не удержался и съехидничал Водяной.

– Дались тебе эти пиявками. Я же говорил, песенка такая есть.

– Ладно, ладно. Это я так, не серчай. Давай попрощаемся: тебя ждут, да и мне пора делом заниматься. Вон родничок пробивается, помочь нужно. Река опять же в излучине заросла, почистить не мешало бы. Так что некогда мне тут с тобой возиться.

Подступал вечер. От реки потянуло прохладой. Вовсю стрекотали кузнечики, звенели цикады, с шумным плеском играла рыба. Санька подошел к самой воде. Вот мелькнул серебристый хвост. Затем другой.

– Эх, здоровенная же рыбина, жалко, удочки нет. Хотя от этого ненормального защитника природы можно и по шее схлопотать.

Сбоку в камышах послышалась какая-то возня, тихий шелест и хихиканье. Санька посмотрел туда и обомлел. На него смотрели две прелестные девичьи головки. Они о чем-то тихо переговаривались, а затем поплыли ему навстречу. Вдруг одна из них приподнялась, затем другая, и оказалось, что на них совершенно нет одежды. Густая краска залила молодцу лицо.

– Дикий пляж, – стукнул он себя рукой по коленке. – И этот старый хрыч тут небось втихаря подглядывает, а мне так голову морочит: «Я Водяной. Я – владыка вод». У, крокодил зеленый.

Видя, что купальщицы его не стесняются, Санька сделал шаг вперед и помахал рукой:

– Девчонки, а вот он я.

Те переглянулись, о чем-то быстро перешепнулись и снова уставились на него, улыбаясь до ушей.

– Ух, искупнусь! Хороша водичка! – отчаянно прокричал Санька и начал стаскивать с себя рубаху.

Увидев это, в воде восторженно заверещали и подняли фонтан брызг. И, о ужас, в воздухе замелькали серебристые рыбьи хвосты.

– Русалки, – обалдел паренек и рванул прочь. Мокрые ноги скользили по траве, спущенные до половины штаны не давали как следует ступить. Он все время скатывался и скатывался назад к воде. Наконец судорожным рывком вылетел на берег, подтянул штаны и кинулся наутек. Снова споткнулся, упал, вскочил и со всего маху врезался в речного царя.

– Ты что, сказился? – взвизгнул Водяной, отлетев в кусты. – Какая муха тебя укусила? Так ведь и убить недолго.

– Рус-с-с-салки, – стуча зубами то ли от страха, то ли от холода и заикаясь, едва выговорил Санька, показывая пальцем на реку.

– Русалки как русалки. Чего орать-то?

– Так ведь заманят и утопят.

– Где ты этой глупости набрался? – недовольно пробурчал Водяной, кряхтя и поднимаясь.

– Но как же. Это даже дети малые знают. Вот и в песне поется: защекочут до икоты и на дно уволокут.

– Фу ты, ну ты, – насупился речной царь. – У тебя своя голова на плечах есть? Посуди сам. Кругом природа, свежий воздух, вода в реке чистая-чистая. И кому ты там нужен утопленником, раздувшийся да синий.

– Ничего не знаю! – решительно произнес Санька. – Все говорят, что русалки одиноких путников завлекают и топят. Вон они какие... завлекательные. Теперь я и сам вижу.

– Говорят, говорят. Ты слушай больше. А еще волшебник. Мои девоньки, наоборот, всех бестолковых пловцов из воды вытаскивают. В основном-то кто топиться лезет? Молодежь сопливая. «Ах, у меня несчастная любовь. Ах, никто меня не любит», – и бултых в воду. Ну, с этими понятно. Они в воде-то поостынут, на бережку отлежатся, а там, глядишь, и домой подадутся.

Вот с кем морока, так это с мужиками нетрезвыми, медовухи перебравшими. Как увидят моих лапулек, так сразу в воду лезут, компанию составить. Мало того что утопнуть могут, так еще всю воду сивухой отравят. Я уж и так девчатам своим приказал: ежели идет пьяный, не высовываться. Пусть мимо проходит. Так нет же, все равно углядят.