Триптих - Фриш Макс. Страница 25
Убийца. Трудно сказать.
Доктор Ган. Через ваши руки прошли миллионы. Для вас дело было не в деньгах. На этом строится и вся моя защита. Вы могли бы похитить миллионы и без топора. То, что вы совершили, — убийство, но убийство не с целью ограбления. На этом я буду настаивать!
Убийца. Я не это имел в виду.
Доктор Ган. А что же?
Убийца. Если б я получше разбирался в деньгах, может быть, я бы не испытывал такую скуку все эти четырнадцать лет.
Доктор Ган. Скуку?
Убийца. Конечно.
Доктор Ган. Вы что же, хотите заявить на суде, что убили старика привратника просто так, из-за скуки?
В дверь стучат.
Войдите!
Входит стражник с письмом.
Что случилось?
Стражник. Мне велено дожидаться ответа.
Доктор Ган вскрывает письмо и читает.
Еду скоро принесут.
Доктор Ган. Что это значит?
Стражник. Понятия не имею.
Доктор Ган. Подробности неизвестны?
Стражник. Супруга господина прокурора ждет внизу.
Доктор Ган. Члены суда оповещены?
Стражник. Да, господин доктор.
Доктор Ган. Сейчас приду.
Стражник уходит.
(Собирает свои бумаги.) Вам повезло.
Убийца. Какой снег идет…
Доктор Ган. Суд переносится.
Убийца. Вы представить себе не можете, доктор, как мне это знакомо: семь прутьев, за которыми — мир, в точности, как за моим окошком, когда я еще работал, был на свободе…
Доктор Ган. Вы слышали, суд переносится. Подумайте над моими вопросами. Спокойно, не торопясь. Сегодня пятница, мы увидимся теперь в понедельник. Я очень тороплюсь.
Входит стражник.
Стражник. Все?
Доктор Ган. Все. (Уходит.)
В камере остается стражник, принесший еду — жестяную тарелку и большое ведро.
Стражник. Ну что вы на это скажете, а?
Убийца. Опять горох?
Стражник. Сгинул прокурор; сгинул — и все тут! Такого еще никогда не бывало. Он мне все говорил, что я похож на пчеловода…
Убийца. А хлеб есть?
Стражник. Что вы на это скажете, я вас спрашиваю.
Убийца. Жаль.
Стражник. Почему жаль?
Убийца. Единственный, кто меня понимал… (Откусывает хлеб, принимается есть суп, налитый стражником.)
Не сумев завязать разговора, стражник уходит.
Слышно, как тюремная дверь закрывается на замок.
Избушка в лесу.
У печи сидит Инга, юная светловолосая девушка. Ее пожилая мать ставит на стол три тарелки.
Инга. Суп готов. Если отец сейчас не придет, все остынет.
Мать. Ты опять за свое!
Инга. И я снова буду виновата.
Мать выходит. Слышно, как она кричит: «Йенс! Йенс…»
Входят мать и отец, старый угольщик с топором в руке. Он ставит его к стене, рядом с дверью. Все садятся за стол.
Отец. На одном мне все только и держится.
Мать. Приди, господи Иисус Христос, будь гостем нашим и благослови посланное тобой, аминь.
Инга разливает суп.
Отец. Это еще что за парень слоняется возле нашего дома?
Мать. Какой парень?
Отец. Я ее спрашиваю.
Инга. Меня?
Отец. Что это за парень?
Инга. Откуда мне знать?
Отец. У меня он не послоняется!
Инга. Я никого не видела.
Отец. И соли на столе нет!
Инга встает и приносит соль.
Со вчерашнего дня он часами торчит в лесу, где я очищаю сосны от веток. Думает, я не вижу, как он стоит за деревьями и глазеет. Я за ним бегать не стану. Заблудился, так подойди и спроси дорогу.
Мать. Со вчерашнего дня, говоришь?
Инга. Где же он был всю ночь?
Мать. В снегу?
Отец. А нам что!..
Инга перестает есть.
Куда опять уставилась?
Мать. Оставь ее.
Отец. Почему она не ест суп?
Родители продолжают есть.
Инга.
Отец. Опять она о своем графе.
Мать. Оставь ее.
Отец. Что ни день — все одно и то же.
Инга.
Отец и мать испуганно оборачиваются к двери, Инга по-прежнему неподвижно смотрит перед собой. В дверях стоит прокурор с кожаной папкой, его пальто и шляпа покрыты снегом.
Мать. Вы к нам?
Прокурор молчит.
Отец. А мы как раз обедаем.
Прокурор молчит.
Мать. Кто вы?
Прокурор молчит.
Инга. Не хотите ли сесть, господин? (Пододвигает свою табуретку.) Господин, должно быть, устали за ночь.
Прокурор. Очень.
Молчание.
Я не хотел бы вам мешать…
Мать. Вы снизу, из города?
Прокурор. Вообще это не в моих правилах…
Инга. Не хотите ли есть, господин?
Мать. У нас, правда, только суп.
Инга. Гороховый.
Мать. Принеси тарелку.
Инга выходит.
Отец. Да…
Мать. Зимой, когда дороги заносит снегом, здесь легко заблудиться. Если вам в деревню, то нужно все время держаться ручья. Сейчас он замерз и на тот берег переходите в любом месте — мост вам не понадобится.
Молчание.
Только я не знаю, нужно ли вам в деревню.
Молчание.
Сюда обычно никто не заглядывает.
Прокурор молчит.
Отец. У нас нечего взять, она хочет сказать. Избушка без света, сани да лошадь, ведь вы меня видели, дрова — это все, что здесь стоит, если угодно знать, да девятнадцать кур — вот и все, к тому же лошадь никуда не годится.
Прокурор. Что вы этим хотите сказать?
Мать. Бедные мы, он хочет сказать.
Отец. А то приходил тут раз один…
Мать. Перестань!
Отец ест суп.
Потерпите немного, господин. Она должна еще вымыть тарелку, мы никогда не пользуемся четвертой.
Прокурор. Я рад, что могу согреться.
Отец. Раз приходил тут один, да, двадцать один год назад, убил мою мать и отца. И не взял ни кроны. Сумасшедший какой-то. Убил их топором, когда я был в лесу. Так его и не нашли.
Мать. Зачем ты вспоминаешь об этом?
Отец. В наших местах такое бывает не часто.
Прокурор. Вам нечего бояться.
Отец. Я не боюсь.
Прокурор. Хотел бы я то же самое сказать о себе.
Возвращается Инга с вымытой тарелкой.
Мне крайне неловко, что я так вот явился, но действительно очень хочется есть.
Мать. Хлеба на всех хватит.
Прокурор. Вообще это не в моих правилах…