Частный детектив. Выпуск 5 - Чейз Джеймс Хедли. Страница 18

В коридоре Рори спросил:

— Кому это понадобилось так отделать мистера Даннета?

— Кто его знает… — ответил Траккиа. — Есть люди, готовые на все, лишь бы не заниматься честным трудом. — Он метнул на Нойбауэра взгляд, явно рассчитывая, что Рори его заметит. — На свете масса негодяев, Рори. И дело полиции — ловить их.

— Значит, вам все равно?..

— Мы гонщики, мой мальчик, — оказал Нойбауэр, — а не сыщики.

— Я не мальчик! Мне скоро семнадцать. И я не дурак! — Рори овладел собой и, подавив вспышку гнева, пытливо посмотрел на взрослых. — Все это очень подозрительно. Происходит что–то нечистое. Держу пари, что здесь каким–то образом замешан Харлоу!

— Харлоу? — Траккиа поднял бровь, как будто слова парня показались ему забавными, что весьма не понравилось Рори. — Брось, Рори! Ты сам подслушал разговор Харлоу и Даннета во время их дружеской беседы.

— В том–то и дело, что я не подслушал их разговор! Я только слышал их голоса, а не о чем говорилось. Говорить же они могли о чем угодно. Может быть… Харлоу угрожая Даннету… — Рори на мгновение умолк, оценивая внезапно возникшее интригующее предположение, которое в следующее мгновение уже превратилось в уверенность. — Конечно! Харлоу угрожал Даннету, потому что Даннет выслеживал или шантажировал его

— Рори, — ласково произнес Траккиа, — право же, ты начитался комиксов. Даже если бы Даннет выслеживал и шантажировал Харлоу, какой смысл Джонни избивать репортера? Ведь он будет по–прежнему, как ты говоришь, выслеживать и шантажировать Боюсь, что–то тут не того, ты не додумал.

Рори сказал со значением:

— Что ж, я, возможно, еще соображу Даннет говорит, его избили в том узком переулке, что выходит на главную улицу. Знаете, что находится на другом конце переулка? Почтовое отделение! А что, если Даннет шел на почту отправить какие–нибудь свидетельства против Харлоу? Что, если он боялся оставлять их при себе? Вот Харлоу и помешал ему попасть на почту!

Нойбауэр взглянул на Траккиа и снова перевел взгляд на Рори. Уже без улыбки опросил:

— Какие доказательства, Рори?

— Откуда я знаю? — Парень не мог сдержать раздражение. — Я и так уже достаточно поломал голову. Может быть, теперь ваш черед поразмыслить?

— Может быть, если уж на то пошло. — Траккиа и Нойбауэр приняли глубокомысленный вид. — Кстати, тебе лучше помалкивать об этом, малыш. Надо помнить о том, что у нас нет ни малейших доказательств, а на свете существует такая штука, как закон о клевете.

— Я уже сказал вам, что не дурак! Кроме того, хотел бы я па вас посмотреть, когда б все узнали, что вы осмелились хоть пальцем тронуть самого Джонни Харлоу!

— Тоже верно, — ответил Траккиа. — Плохая молва на крыльях летит. Вот, кстати, и мистер Макелпайн.

На площадке лестницы действительно появился шеф. За два месяца он еще больше осунулся, постарел и выглядел угрюмым и гневным.

Он опросил:

— Это правда? Насчет Даннета.

— Боюсь, что да, — ответил Траккиа. — Кто–то здорово его отделал. Один или несколько негодяев.

— О, Боже мой! Но за что?

— Похоже, с цепью ограбления…

— Ограбления?! Среди бела дня? Поистине цивилизация дает сладкие плоды! И когда же это случилось?

— Да не более десяти минут назад. Когда он уходил, мы с Вилли сидели в баре. Было ровно пять. Я как раз справился о времени у бармена, так как ждал телефонного звонка. Когда Даннет вернулся, мы находились там же, и я заметил время по своим часам, подумав, что это, возможно, поможет полиции. Было двенадцать минут шестого.

— Где же он сейчас?

— У себя в номере.

— Почему же вы втроем…

— Там врач. Он выставил нас.

— Ну, меня–то не выставит, — сказал Макелпайн уверенным тоном.

Он оказался прав. Минут пять спустя в коридоре появился итальянец, а еще через пять минут из номера вышел сам босс. Глаза его метали молнии и в то же время выражали глубокое беспокойство. Он направился прямо к себе.

Траккиа, Нойбауэр и Рори сидели за столиком у стены, когда появился Харлоу. Если он их и видел, то не обратил никакого внимания, прошел через холл прямо к лестнице. Два или три раза нехотя улыбнулся в ответ на робкие приветствия и почтительные улыбки.

— Согласитесь, что нашего Джонни не очень–то волнуют вопросы жизни, — заметил Нойбауэр.

— Держу пари, ему на все наплевать, — сказал Рори. Его нельзя было обвинить в злословии, ибо он еще не владел этим скверным искусством. — Держу пари, что и вопросы смерти нашего чемпиона не очень–то волнуют. Даже если бы речь шла о его родной бабушке, он бы…

— Рори! — Траккиа предостерегающе поднял руку. — Не давай слишком много воли своему воображению. Ассоциация гонщиков Гран—При — весьма солидное учреждение. У нас, как говорится, хорошее общественное лицо, и мы не собираемся его портить. Конечно, мы рады, что ты на нашей стороне, но несдержанность может только навредить всем, кто имеет к делу хоть какое–то отношение.

Рори встрепенулся, затем встал и с напыщенным видом исчез.

Нойбауэр заметил с грустью:

— Боюсь, Никки, что эту молодую и горячую голову весьма скоро ожидают не самые приятные минуты в жизни.

— Ему не повредит, — ответил Траккиа. — Да и нам с тобой — тоже.

Пророчеству Нойбауэра суждено было сбыться удивительно скоро.

Харлоу закрыл дверь и устремил взор на неподвижно распластавшуюся фигуру Даннета, лицо которого, несмотря на добросовестность и опытность врача, выглядело так, будто репортер всего несколько минут назад стал жертвой грандиозной автомобильной катастрофы, избежав смерти только благодаря чуду. Говоря по совести, разглядеть лицо не представлялось возможным. Оно было почти сплошь залеплено пластырем, под которым скрывались ссадины и кровоподтеки. Торчал только нос да отливавший всеми цветами радуги огромный синяк под заплывшим глазом. О недавних превратностях судьбы красноречиво говорили также швы на лбу и верхней губе.

Харлоу сочувственно пощелкал языком, бесшумно вернулся к двери. Рывком распахнул ее. В номер буквально упал Рори, растянувшись во весь рост на великолепном мраморном полу.

Не говоря ни слова, Харлоу запустит пальцы в черные курчавые волосы мальчишки и, подняв, поставил на ноги. Рори издал пронзительный, из глубины души крик. Все так же молча. Харлоу, точно клещами, схватил парня за ухо и провел по коридору к номеру Макелпайна. По лицу Рори текли слезы — от жгучей обиды и боли.

Лежавший уже в кровати босс приподнялся на локте. Лицо его вспыхнуло от ярости при виде столь жестокого обращения с собственным сыном.

Гонщик сказал:

— Я знаю, что сейчас не очень–то пользуюсь благосклонностью членов команды “Коронадо”. Знаю также, что это ваш сын. Но если я еще хоть раз увижу, как этот юный бродяга шпионит, подслушивая за дверью, я как следует его проучу.

Макелпайн растерялся.

— Не верю. Не могу поверить… — Голос его звучал предельно неубедительно.

— Мне безразлично, верите вы или нет. — Гнев Харлоу вроде бы миновал. — Но Даннету вы, конечно, поверите. Пойдемте спросите! Я находился у него в номере и открыл дверь слишком внезапно для нашего юного друга. Он так истово налегал на филенки, что даже грохнулся на четвереньки. Я помог ему встать, ухватив’ за шевелюру. По этой причине и слезы.

Макелпайн взглянул на сына отнюдь не отеческим взглядом.

— Это правда?

Рори вытер глаза рукавом и, с угрюмой сосредоточенностью уставившись на носки своих ботинок, благоразумно молчал.

— Предоставьте его мне, Джонни… — Макелпайн не то чтобы очень рассердился или расстроился, казалось, он просто очень устал. — Прошу прощения, я вовсе не сомневался, что вы сказали правду.

Харлоу вернулся к Даннету. Запер за собой дверь. Репортер молча следил за ним. Джонни тщательно обыскал всю комнату. Явно неудовлетворенный результатом, зашел в ванную, пустил сильную струю воды из крана и душа. В устроенном шуме самый чувствительный микрофон не способен уловить звуки человеческой речи.

Даже не сказав “с вашего разрешения”, обшарил все карманы в одежде, бывшей на Даннете в момент нападения. Водворив содержимое обратно, взглянул на приятеля, на его разорванную рубашку, на светлую полоску, оставленную на загорелом запястье ремешком от часов.