Братья - Чен Да. Страница 41

— И да и нет.

— Что вы хотите этим сказать?

— Да, — они уволили меня. Нет, — я не присваивал деньги. Партийные взносы, которые я собрал, были потрачены на покупку древесины, чтобы сделать новые столы и стулья.

— Я верю вам. Что вы собираетесь теперь делать? — озабоченно спросил я.

— Я всегда умел плавать в деревянной корзине на мелководье и отрывать моллюсков в свободное время. Что действительно плохо, так это то, что они забрали мой самый большой заработок из трех. Толстый человек знал, что, если я потеряю работу главы комитета, я, естественно, решу, что продолжать преподавать будет нерентабельно, и воспользуюсь предложением отца моей покойной жены продавать коробки с фимиамом в другом месте. Но знаешь что? Чем больше он пытается навредить, тем больше я хочу остаться и удостовериться, что Суми вернется в школу. Он смог купить работу в комитете, но никто не сможет выгнать меня из деревни.

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Ты уже помог. Я не хочу, чтобы ты оказался вовлечен в это дело еще больше, чем уже есть. Толстый человек известен здесь как змея, скупец, демон. Он борется грязными методами. Как, по-твоему, он овладел флотом рыбацких лодок?

— Что он сделал?

— Ничего, что одобрил бы Будда. Неудивительно, что все его деньги не смогли купить ему здорового сына, который бы продолжил его род. Помни, достоинство — лучшее средство от зла, но только добродетельный знает это правило.

— Так вы останетесь?

— Пока ты и Суми не поступите в университет.

— Спасибо. Я буду помогать, чем только смогу.

— Твоя единственная миссия состоит в том, чтобы поступить в университет, сынок. Не трать попусту свое время. Ты должен стать тем, чем должен.

Стоя перед этим искалеченным человеком-гигантом, я чувствовал себя маленьким. Затем я начал беспокоиться о своем наказании, которое может последовать от толстого человека.

Отец собрал больше информации о прибрежном консервном заводе. Еще один ветеран армии сказал ему, что при помощи некоторых вложений он мог бы кое-что экспортировать через неофициальные каналы на лодках, которые вели дела в водах Тайваньского пролива или спускались на юг к колонии Гонконг — другими словами, контрабандой. Однажды отец высказал блестящую идею: заняться лекарственными травами. Дешевое начало, широкие массы, привлечение некоторых местных докторов. Но дедушка сказал, что современная медицина за пределами Китая сильно продвинулась и для лекарственных трав не было достаточного рынка сбыта. Почему бы не попробовать выращивать устриц и не организовать производство жемчуга? Отец мог нанять всех армейских ветеранов в регионе и открыть предприятие, основанное на разделении прибыли.

— Гонконгу и Тайваню нужно много жемчуга, — каждый вечер повторял мне отец, когда мы сидели на открытой веранде. — Только вообрази чистый блеск настоящего жемчуга.

Дедушка продолжал обдумывать идею относительно создания банка, который бы обслуживал прибрежные города Фуцзяни. Он пошел в правительство округа, чтобы поинтересоваться, как можно получить банковскую лицензию. Банк был необходим этому растущему рыбацкому поселку. Ему сказали, что единственным условием для получения лицензии является наличие суммы в двести пятьдесят тысяч юаней. Дедушка был разочарован. Ему негде было взять столько денег. Если бы он имел банк, то смог бы финансировать устричный бизнес своего сына, но без начального капитала даже не имел возможности основать его.

Когда члены семьи Лон оказались вовлеченными в различные предприятия, они все больше вздыхали и все меньше говорили. Дедушку можно было часто видеть смотрящим на далекий док, где выгружали и продавали за наличные деньги рыбу, которую грузовики перевозили ночью в город. Он считал на пальцах количество ежедневных грузов. Все эти деньги могли быть помещены в его банк и прирастить большее количество капитала. Он мог бы использовать эти деньги, чтобы финансировать другие предприятия, и вскоре капиталистический островок разросся бы подобно искрам пожара в прерии. И никто не смог бы остановить его.

Дедушка помнил великую концепцию, которую узнал в Оксфорде, об использовании кредита для финансовых сделок. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти ответ. Однажды во время тихого ужина он подпрыгнул и объявил:

— Я хочу заложить этот старый дом для получения стартового капитала.

— Наш дом? — спросил я.

— Да. Я пойду к толстому человеку, чтобы занять у него денег, и использую наш дом в качестве имущественного залога. Что вы думаете?

— Прекрасная идея. Он пойдет на это? — Отца возбуждало все, что могло принести ему наличные деньги для устричного бизнеса.

Мать сидела молча и улыбалась. Ей было приятно видеть, что ее мужчины счастливы. Меньше всего ей хотелось, чтобы они прозябали в нищете.

— Нет-нет, — страстно возразил я. — Не думаю, что это хорошая идея. Понимаете, он не одолжит вам деньги, потому что вы будете конкурировать с его заемным бизнесом, или потребует такую цену, что это будет невыгодно. Он — змея, понимаете?

— Змея? Я никогда прежде не слышал ничего подобного. Все говорят, что он справедливый кредитор, — сказал дедушка.

— Возможно, но вы должны быть очень осторожны. — Я не сказал им о своей стычке с хитрой женой толстого Чена. Дедушка, не зная ситуации, только предложил бы запоздалую месть. Я видел лишь одно решение этой проблемы. Время было удачным. Сейчас или никогда.

ГЛАВА 23

«Обучай солдата в течение тысячи дней только для того, чтобы все проверить в одном испытании». Таков был девиз острова номер девять. Прошел один год, приливы и отливы начинались и заканчивались, листья на деревьях острова опадали и появлялись вновь.

Каждый день я оттачивал набор боевых искусств, специально подобранных для моих растущих мускулов. В этом цикле упражнения были подобраны так, чтобы усиливать разум и закалить тело, не позволяя ему реагировать на грозу, палящий зной или зимний холод. В итоге мое сознание поддалось оцепенению, а тело отделилось от земли. Я стал очистившимся монахом, не обремененным заботами и свободным от земных тягот.

Такова была сущность боевого искусства, побуждающего меня подняться выше мирской суеты. Время, будучи непредсказуемым, текло свободно, как река, на которую не смотришь, и измерялось не упущенными минутами или часами, а сформированной и укрепленной волей. За это время воля моя окрепла.

Ко второй годовщине моего пребывания на острове сержант Ла присвоил мне дан «Просветленный». Это считалось самой высокой ступенью мастерства по его дисциплине, которая присваивалась после данов «Преступивший предел» и «Сбросивший бремя».

Просветленным, возможно, я мог быть, но сбросившим бремя — нет. Мы остались разлученными с Суми. И соглашение, которое я подписал, и клятва о достойной работе «Острого кинжала»

заставляли меня, согласно кодексу чести, воздерживаться писать ей письма или наводить справки о ней.

Однажды я зашел настолько далеко, что сделал слабую попытку послать сообщение в бутылке. Это не было спонтанным решением. Я также подумал, что если положу немного денег вместе с письмом к Суми, то когда кто-нибудь найдет плывущую бутылку в море, он обогатится, отправив мое сообщение по указанному адресу. А Суми будет знать, что я выжил. Неужели это была слишком большая просьба? Я много раз переписывал письмо. Обмотал вокруг него банкноты и положил все это в прозрачную бутылку, снабженную надежной крышкой, не пропускающей воду. Но так и не бросил ее в море. Одна за другой пустые бутылки выстраивались на моем подоконнике. Кодекс чести и всезнающие глаза сержанта Ла останавливали меня.

ГЛАВА 24