Совсем не мечта! (СИ) - "MMDL". Страница 121

Уходя, Влад положил руку мне на плечо, и ладонь его для меня была суха, холодна, шершава, тверда, пусть я не мог подобного почувствовать через одежду; я точно встал рядом с кладбищенским плачущим ангелом для неординарной фотографии на память — сам подлез под неподъемную каменную фигуру, которая меня, чую, вскоре раздавит. Или чужая правда, в кою я невежественно сунул нос, уже сделала это?.. Влад сказал мне что-то на прощание, душевное, ободряющее, но я не запомнил ни слова, отторг его попытку сделать вид, будто ничего в этой квартире сегодня не происходило.

Усиленно борясь с неуспокаивающимися волнами и злыми ветрами в лабиринте своих мыслей, я подъехал к «мастерской», тихо приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Везунчик спал на диване, положив морду на передние лапы. Его бока мерно раздувались, чутка посвистывал нос. Я часто присматриваюсь к псу в течение дня: словно он действительно может перестать дышать, если я не проверю, в порядке ли он…

У всех нас свои фиксации…

Сознание было затуманено, эмоции — поставлены на паузу. Оставив блаженного в неведении Везунчика в «кабинете», я повернул инвалидное кресло и доехал до стола. Позабытый на нем канцелярский нож был причиной всего: и кома в горле, и боли в груди, и тремора пальцев. Осторожно, как бомбу, я поднял холодное оружие и с отвращением опустил его в мусорную корзину. Нож глухо стукнул о ее дно через тонкий черный пакет. Сверху я накидал побольше салфеток, предварительно скомкав их, но и этого мне показалось недостаточно, так что в мусор отправилась парочка яиц, которые я намеренно разбил: пусть зальют салфетки, склеят; скажу Антону, что протухли, потому и выкинул…

«Легенда» вроде как была готова, однако волнение отказывалось бросать мои вожжи. Сбегая от навязчивых образов, я добрался до спальни. Голову, наполненную сплошным пенопластом, опустил на подушку… Я не заметил, как заснул, был абсолютно уверен, что бодрствую и, наверное, оттого не присматривался к мелочам, выдающим в окружающем меня мире сон. Я игнорировал странность того, что стою у себя, сидящего в инвалидном кресле, за спиной, гляжу на собственный затылок. В комнате было светло, стол пустовал, как и мусорная корзина — я знал это точно. Входная дверь отворилась, на коврик прихожей ступил довольный Антон. Он широко улыбался, отправляя куртку на вешалку, рассказывал из-за плеча, что узнал на экскурсии, — я не видел его таким вдохновленным никогда в своей жизни! Порадовался бы его эмоциональному подъему от души, вот только сердце почему-то было не на месте…

Антон произнес мое имя, покинув прихожую, — я не отозвался… Он окликал меня еще и еще, подходя к инвалидному креслу; другого меня, бестелесного, немого, он не замечал. Эхо прекрасно проведенного дня сползало с его бледнеющих губ. Антон медленно опустился на колени перед креслом, коснулся моей бледной холодной руки… Глаза ширились от страха, лицо отбеливала паника! Он кричал мое имя снова и снова, в бессилии сжимал одеревеневшие плечи!.. Тряхнул! — и из глубокого разреза поперек горла, булькнув, вылились остатки загустевшей черной крови.

Антон пронзительно вскрикнул, отшатнулся от моего тела. Еле-еле поднявшись, побежал к двери спальни, чтоб взять с тумбочки мобильный, вызвать скорую помощь!..

…Ей ведь нужен был Антон… Она бы не ушла, меня прирезав…

— Антон, остановись! — заорал я, срываясь с места. Я тратил все силы на бег, но не мог толком переставлять ноги: невидимая, неосязаемая водная толща тормозила меня, поглощала все усилия и превращала их в ничто…

Антон схватился за дверную ручку, сделал шаг…

— Антон!!! — в ужасе возопил я. Металл сверкнул молнией, следом погрузив меня в непроглядную тьму… Немощно я приоткрыл веки, и сквозь соленые разводы рассмотрел встревоженное лицо Антона, нависшее надо мной. Я скинул сонную слабость мгновенно! — сгреб мальчишку, опрокинул на постель рядом с собой. — Это же ты, правда?.. Это не сон?.. — сбивчиво шептал я, то обнимая его за плечи, то обхватывая вокруг пояса, то целуя макушку, лоб, щеки, губы. Он не мог мне ответить, лишь мычал обрывки фраз в кратчайшие промежутки меж моих метаний. В какой-то момент я окаменел, прижавшись к Антону вплотную, немного до боли, и слова, заполняющие мои мысли в минуты искренней веры в то, что я вот-вот умру от рук сумасшедшей, вырвались неконтролируемым потоком наружу: — Люблю тебя!.. Люблю тебя больше жизни!.. Люблю! Люблю! Люблю! Как же сильно я тебя, черт побери, люблю… — Я готов был погибнуть тогда, повторяя про себя одно раз за разом…

…В свои последние мгновения всматривался бы в твои черты, запечатленные влюбленной памятью и прижимающей всякую мелочь, касающуюся тебя, трепетно и ласково к груди…

Руки Антона гладили меня по спине и затылку, сильное уверенное сердце билось в мои кости, за которыми скрывался сплошной ком оголенных и искрящих нервов.

— Тебе вновь приснился кошмар?.. — прозвучал его заботливый голос у самого уха. Мне не надо было отвечать: Антон прекрасно читал меня и без слов. — Видел мою смерть?.. — Он вздохнул глубоко, очень устало, чем напомнил мне Влада, и я стиснул Антона заметно сильнее. Я был в окружении одинаковых волн, размноженных до сводящей с ума бесконечности, посреди океана — и вот он, мой единственный спасательный круг… — Я никогда об этом раньше не рассказывал, — многообещающе начал Антон, и я, чуть успокоившись, ослабил хватку. — Мне тоже часто снились кошмары. В детстве. Так часто, что и не сосчитать, я видел повторяющийся сон: будто лежу на дне ванны и смотрю наверх, сквозь волнующуюся воду…

Я подавился вдохом и замер. Кажется, мое сердце сделало в точности то же… Каждую мышцу парализовало, пока Антон спокойно, обыденно рассказывал дальше, гладя меня по волосам — и от всякого движения его пальцев мурашки бежали по коже…

— …я не мог дышать: боялся захлебнуться, — усмехнулся Антон. — Но я задерживал дыхание не только во сне, поэтому вполне мог умереть на самом деле. Просыпался всегда рывком, садился в постели и, только опять начиная дышать, понимал, что последние полминуты этого не делал… А потом, как-то раз, я набрался смелости и сделал вдох, находясь под водой. И, разумеется, во сне меня окружал воздух!.. Как только я одолел один из своих страхов, кошмары отступили… Да, в этих снах не было ни монстров, ни прочих ужасов, ни падений откуда-нибудь, но для меня та ванна была самым что ни на есть настоящим кошмаром. Я понимаю, что не в каждом сне удается осознать нереальность происходящего и усилием мысли повлиять на него, однако считаю, что ты должен стараться пройти тот же путь: откинуть эмоции, не поддаваться страху, дать ему бой. Разорвать замкнутый круг. А пока ты этого еще не сделал, мы найдем способ справляться — или прибегнем к проверенному: помнишь про спанкерский стек? — тихо рассмеялся он в мое плечо. — Ты только залечивай свою ногу скорее и не ломай себе больше ничего…

Размеренное дыхание Антона согревало мою шею, как и нежные прикосновения губ, но ничего не могло поделать со всем остальным телом, заледеневшим от стылой крови в жилах. Волосы на руках и ногах стояли дыбом, на затылке — еще шевелились…

…Господи Боже… Он что… помнит, как его топила собственная мать?..

====== Глава 78 ======

Мне не нравился порывистый холодный ветер, рассекающий тихим свистом ночь надо мной и вокруг меня. Бескрайнее небо было настолько темным, что виделось индиговым беззвездным космосом, стремящимся к земле. Тонкие голые изломанные природой ветки, похожие на застывшие во времени молнии в негативе, царапали взгляд. Необъятные черные столбы деревьев создавали редкий забор, за каждым «колышком» которого что-то таилось во тьме… Ветер гнал скрючившиеся шуршащие листья в мою сторону по грубой заасфальтированной дорожке с вкраплениями острых камней, так и норовящих попасть под носок и опрокинуть совершенно нестойкого человека. Старое глубокое деревянное крыльцо за моей спиной было отнюдь не дружелюбным, но все же казалось более безопасным местом, чем двор, знакомый мне с детства, — даже если за несколькими ветхими скрипучими ступенями и лишенным двери проемом, ведущим в непроглядную темень коридора, меня поджидает нечто куда кровожаднее и страшнее…