Совсем не мечта! (СИ) - "MMDL". Страница 73

— Ну разумеется…

Улыбка Антона стала заметно шире. Наконец он выключил планшет и, полностью удовлетворенный, положил его вместе с поднятым телефоном на тумбочку.

— Мне всегда нравился твой слог. Только помни: литературе нужна истина, а не преувеличенная ложь.

— Литературе? — Усмехнувшись, я утрамбовал спиной подушку и сплел руки на груди.

— Ну да, а в чем проблема?

— Антон, это… не литература, — с грустным смешком вставил я. — Это… будуарное чтиво.

— Зачем ты так о своей же работе?..

— А ты никогда не задумывался над тем, откуда берутся все эти воздушные кавычки, когда я говорю про «кабинет» или «мастерскую» — имея в виду комнату, где я пишу? Эти же кавычки стоит делать пальцами, когда кто-то употребляет по отношению ко мне слово «писатель». «Автор» еще куда ни шло, но человек, накалякавший записку, тоже является ее автором; это не делает ему чести.

— Хочешь сказать, что, когда пишешь любовные истории, ты не вкладываешь в них душу?..

— Вкладываю. Я не умею писать без эмоциональной привязки. Да только я вот что-то не могу представить, что бы ко мне, прочитав вот это, — кивнул я в сторону спящего планшета, — подошел человек и сказал: «Я прочел Вашу работу. Она сильно впечатлила меня, я многое понял, я захотел измениться или изменить что-то в этом мире…» Нет! Ко мне подбегали девочки-подростки и кричали: «Я обожаю Ваши книги! Постельные сцены такие горячие! Персонажи — лапочки!»

— Если ты не удовлетворен тем, что пишешь, почему бы не начать писать что-то другое? — потускнел Антон.

— А я писал. Центром моих ранних работ не были секс, отношения геев, любовь в приземленном, узком смысле. Я писал о несправедливости, предательстве, героизме, самопожертвовании, смирении и смелости… Да только где эти работы, Антон?.. Их оценки в сети не сравнимы с рейтингами моих произведений «для взрослых». Потому что людям сейчас не нужна философия… Им не нужна горькая истина в качестве мотивации для самосовершенствования или улучшения реальности, в которой мы все варимся… Ты можешь всего себя вложить в четыре сотни страниц пронизанных моралью приключений неординарных героев, да только такая история оказывается никому не нужной… Массы требуют секс… Моим читателям нужен упор на слэш… Им не интересны глубокие переживания и печальные истории отдельно взятых персонажей… Им не нужен Я…

В давящем молчании я чувствовал, как в кладовой, под ящиком с инструментами, сопели десятки пыльных тетрадей — оригиналы когда-то опубликованных, давным-давно забытых историй. Выцветали чернила. Истончались страницы. Умирала душа.

Не зная, что и ответить, Антон протиснулся меж моих ног и лег щекой мне на грудь. Его горячие руки с трепетной нежностью сжали мои израненные стеком бока, и я был искренне рад отвлечься на боль телесную хоть самую малость…

Потому что сам не знал, что себе на это сказать…

====== Глава 54. Глазами Антона ======

Замерев над тарелкой с салатом «Цезарь», я совсем потерял счет времени. Провалился в собственные размышления — неужели этот недуг Марка заразен?.. Мягкое прикосновение чужой руки к моему плечу помогло вынырнуть на поверхность реальности, и я поднял на Лизу глаза.

— Извини, что пришлось отойти, — улыбнулась она и, присаживаясь напротив, вытерла не высушенные до конца руки о шорты.

— Не стоит извинений.

— Ты ничего не съел, пока меня не было… И такой задумчивый в последнее время — это как-то связано… со школьными делами?.. — подозрительно осторожно спросила она, принимаясь за заказанный кусок малинового пирога.

— Какие школьные дела могут быть в самый разгар лета?.. Подожди, ты знаешь что-то, чего не знаю я?..

Я испытывающе посмотрел на лицо одноклассницы, розовеющее от царящей даже здесь, в кафе, жары — от нее не спасали ни шумящий вовсю кондиционер, ни приоткрытые окна. Лиза изо всех сил старалась сдержать чувство вины, однако оно все равно выбралось наружу в виде опущенных уголков ее губ и сведенных домиком бровей.

— Есть один чат… — сдавленно проговорила она.

— И там, дай угадать, эти придурки обсуждают меня — какая неожиданность, — фыркнул я и отправил в рот кусок курицы, щедро политый белым соусом.

— Не только… Какое-то время они делали мемы, но это занятие им быстро наскучило, потому что как бы тебя ни фотографировали, твое лицо все равно получалось красивее, чем их морды в лучшие дни… Ты не думай, что я там про тебя что-то пишу или вроде того — я только читаю, чтобы не пропустить нечто важное…

— Важное?

— Если вдруг они будут там обсуждать какую-нибудь готовящуюся мерзость…

Склонив голову над столом так низко, что челка коснулась высокого стакана с холодным чаем, Лиза ковыряла вилкой пирог и размазывала малиновое варенье по тарелке. Надо же, не думал, что у двоюродных могут быть столь похожие привычки: порой Марк делает так же, если задумался за едой.

Моя вилка звякнула о край тарелки, и Лиза взглянула на меня.

— Тебе не обязательно этим заниматься. Я и так сам со всем прекрасно справлюсь.

— Ты так постоянно говорил в школе, а в итоге мне приходилось нестись галопом по этажам в поисках учителей, чтобы они вас разнимали.

— Зря.

— Зря?! — встрепенулась Лиза, и чай в ее руке угрожающе булькнул. — Антон, их пятеро!

— И?

— И?! У тебя совсем мозги отключаются, что ли, когда речь заходит о чем-то подобном?! Почему не держаться от них подальше, зачем свою гордость выпячивать и лезть на рожон?! Ты и в новом учебном году собираешься делать то же?! Опять будешь отплачивать им их же монетой, догонишь и вдаришь по затылку — отлично! Только сколько бы ты ни делал хвост веером, они не успокоятся, не скажут: «О, смотрите, Антон такой сильный и смелый, сопротивляется, не сдается! Давайте-ка дадим ему жить спокойно, ведь он такой классный!»

— Отлично, ты что предлагаешь? — спросил я сквозь стиснутые зубы.

— Давай сделаем вид, что встречаемся. Первого сентября придем на линейку, держась за ручки, я тебя чмокну пару раз — все купятся: мы и так после расцвета ваших с братом отношений — прости, Господи! — все время вместе…

— Нет.

— Нет?!

— Это простое слово: всего три буквы — почему у тебя возникает проблема с пониманием?

Усмехнувшись куда-то в сторону, Лиза пригубила чай и вернула стакан на стол. Ее пальцы сжали вилку до белизны кожи, будто в следующую же секунду она собиралась превратить столовый прибор в орудие нападения.

— Ты… просто невозможный баран, — доброжелательно сказала она и сунула за щеку кусок десерта. Пока она сосредоточенно жевала, я терпеливо ожидал продолжение этого захватывающего монолога. — Ты, наверное, считаешь, что добился моего идиота-брата, преодолев тысячу уровней его психологической защиты, но все не так героически было, уверена! Нет, ты подошел к стене вплотную и начал долбить ее лбом, пока кирпичи не превратились в каменную крошку! Разнес в дребезги своим ослиным упрямством вообще все, и Марк, разумеется, сдался, потому что деваться-то некуда уже — вокруг одни руины. Ты упрям в учебе, упрям в отношении хулиганов, в нашей дружбе упертый до такой степени, что порой тебя задушить хочется на этом самом месте, — и в амурных делах, несомненно, абсолютно такой же! И это тебя когда-нибудь доведет до беды.

— А что мне, по-твоему, нужно сделать? Когда меня достают — лечь на пол, поднять лапки кверху и терпеть пинки? Стратегии тупее не встречал.

— Бежать! Не дожидаться начала разборок, а держаться от агрессоров как можно дальше!

— Великолепно, сбегать, поджавши хвост…

— Держаться подальше! Разумно сторониться опасности. Если перед тобой пропасть появится, не будешь же ты ей доказывать, что ты сильнее? Хотя, Боже, кому я это говорю: ты моментально туда сиганешь… — Умолкнув на какое-то время, Лиза как можно глубже вздохнула, чтобы успокоиться, и далее ее голос уже не срывался на крик. — Антон, они что-то задумали. Я не знаю, о чем именно идет речь, — никто вне их пятерки не знает, и я очень боюсь за тебя.