Одна из них - Ромм Катерина. Страница 68

Это умение пригодилось Оме после Передела, когда они с родителями бежали в Набрегу. Там не было больших окон и солнца – наоборот, чем темнее угол и чем неприметнее одёжка, тем лучше. Так и жили. Отец, бывший герцог Алилутский, работал на рыбной барже. Он вставал до рассвета, возвращался рано вечером и приносил деньги: не монетки Флориендейла, а новые бумажные купюры Федерации. Он пил только воду и ел только мясо; говорил, что от рыбы его воротит. Часто ругался на кого-то, сидя на кухне. А мама ждала ребёнка… Отец заметил: «Самое время детей делать».

Всё изменил нелепый случай. То ли Ангел их за что-то наказывал, то ли судьба такая. Отец спас утопающего: вытянул его из пучины, откачал, а тот оказался одним из бывших слуг в их алилутском поместье. Он бежал, когда они обороняли город, но отец не стал ему этого припоминать. Отец дождался, пока мужчина придёт в сознание, и проводил его до дома. А тот на следующий же день донёс на него… Тогда ещё щедро вознаграждали за доносы, а уж тем более на герцога. Полиция пришла за ними днём, и всех арестовали: и маму, и новорождённого Томира, и Ому. Ома как раз выучила все буквы.

До сих пор стоило закрыть глаза, и Ома снова видела перед собой затянутое плотными серыми тучами небо, чувствовала, как ледяной ветер кусает её за щёки, слышала, как лодки стучат друг о друга на неспокойных волнах. Их вели к полицейскому участку по набережной, у всех на виду; маме и Оме сковали руки – не убежишь, не спрячешься. Ома спрашивала себя: за что так? Ведь мама учила её, что Ангел справедлив, что Ангел всё видит и помогает! А папа сказал как-то раз: «Один раз предал – слаб человек, пожалей его. Два раза предал – подонок, значит. Таким не прощают». Ома запомнила, но подумала тогда: если один раз предал, на полшага подонок уже.

Прощать она никому ничего не собиралась, и жалеть тоже. Зато пожалели её: однажды сутулый охранник, который часто отирался возле их камеры, принёс ей старую книжку. Сказал, что теперь Ома может учиться читать. Непонятно, где он нашёл её, такую рваную, но какая разница? У Омы появилась книжка! А Ома даже спасибо ему не сказала – это она навсегда запомнила. Она поклялась никогда не говорить спасибо людям по другую сторону решётки.

Ома читала сказки из этой книжки вслух, одни и те же, снова и снова, пока во рту не пересыхало, так что приходилось ждать следующей кормёжки, чтобы глотнуть воды. Она уставала, но читать было необходимо – Томир затихал только при звуке её голоса. Отец пропал, и его не могли найти, а маму часто уводили на допросы, длившиеся иногда по нескольку часов. Ома теперь была старшая в семье и заботилась о брате.

Одно только расстраивало в этой книжке – она начиналась с середины. Ома всегда мечтала прочитать сказки из первой половины, которая была безжалостно оторвана и, наверное, утеряна навсегда. Что за истории там спрятались? Что за персонажи? В детском доме Ома достала клей, выдрала листы из школьной тетрадки и как могла переплела книгу, чтобы не растерять оставшиеся странички. И постепенно мысль о том, что книга неполная, забылась, хотя и осталась где-то в закоулках подсознания. Девочка Ома выросла, и Призрак в сказки уже не верила.

Сейчас, держа на коленях Атлас всех времён, первую часть своей книги, Призрак бережно поглаживала жёсткую обложку. Так вот она какая на самом деле: кожаная, а вовсе не из тонкой бумаги в клеточку… Призрак перелистывала страницы в поисках историй, но там ничего не было. Невероятно: она столько лет ждала этого момента, а внутри оказалось пусто, одни лишь голые серые листы! Почему? Призрак вертела обе части в руках и так и эдак. Её книга и Атлас идеально подходили друг другу, они должны были быть единым целым, но содержание не совпадало.

Призрак вздохнула и отложила книги. Она вспомнила, как говорил отец, когда они играли в пазлы: «Если не складывается – не торопись. Поищи, какой детали тебе не хватает?»

В комнате было тихо и темно. Закрыв глаза, Мари представляла, будто они с Кассандрой снова маленькие и дурачатся, не желая ложиться спать. Сейчас вой дёт мама, вот им влетит… Придётся угомониться. Мари обнимет Кассандру, уткнётся ей в плечо, и потихоньку они всё-таки заснут. А потом… наступит рассвет.

– Свет зажечь?

Мари вздрогнула. Она забыла, что они с Кассандрой не одни и эта странная девушка, Призрак, тоже осталась в комнате.

– Да, – неохотно сказала Мари. Она поспешно встала и отвернулась, не желая видеть бледное лицо Кассандры, когда Призрак зажжёт лампу, или фонарь, или что там у неё. Призрак чиркнула спичкой, и Мари с горечью разглядела в её руках короткую толстую свечку, какие ставили на могилах.

– Ничего другого нет, Мари, уж прости, – пробормотала Призрак, поджигая ещё несколько свечей и расставляя их по комнате.

Мари опустилась на широкий подоконник. Внизу плескалась вода, окна выходили на канал. Темень жуткая – небо вроде бы чистое, но луны не видно. Наверное, это из-за колдовства Альфы. Ещё вчера у Мари не было окон, не было неба и не было будущего. Ещё вчера ей казалось, что она достигла дна и готова умереть. О, как она ошибалась!

Мари провела рукой по оконному стеклу: тёплое… Размахнувшись, она ударила кулаком по своему отражению. Осколки брызнули во все стороны, сверкнули и ухнули вниз; с опозданием раздался звон.

– И зачем это?! – Призрак подскочила и схватила Мари за запястье. – Так же можно вены порезать!

– Правда? – Мари наблюдала, как Призрак перевязывает ей руку.

Жаль, что не порезала. Лежала бы сейчас вместе с Кассандрой… Но Мари тут же одёрнула себя. Отцу-то за что такое? Надо учиться жить дальше без Кассандры, хотя бы ради него. Он обещал, что боль пройдёт. Хотя Мари не до конца верила – отец многое обещал…

– Потерпи ещё немного, Мари, – уговаривала Призрак, завязывая узел. – Одну ночь продержись! Мне тоже сердце рвёт, но утром Альфа обряд закончит, и всё… Может, поспишь немного? Я, Нириаль, другие девочки – мы можем побыть с Кассандрой, чтобы она не оставалась одна. Или ложись здесь. Хочешь? Я принесу…

Краем глаза Мари заметила отворяющуюся дверь. Призрак мгновенно вскинула серебристый пистолет. Пламя свечей выхватило из темноты сгорбленную фигуру в плаще.

– Ты кто? – бросила Призрак. – Сними капюшон!

Морщинистые руки послушно взмыли вверх и открыли лицо. Мари отшатнулась: она никогда ещё не видела таких древних стариков. Волос на голове старухи почти не осталось – это были отдельные седые пучки, тонкие, как паутина. Среди обвисшей кожи едва угадывались глаза и рот. Руки тряслись – и указывали на Кассандру.

Мари выступила вперёд, заслоняя собой сестру.

– Моё имя Лемери, – прохрипела старуха.

– А дальше? – нахмурилась Призрак.

Старуха ответила не сразу. Пожевала губами и произнесла, странно выговаривая слова, чуть ли не по слогам:

– Я пришла, так как… что-то случилось.

Мари не нашла, что ответить. Призрак нервно засмеялась. Она по-прежнему держала старуху на прицеле, хотя большой опасности та, кажется, не представляла.

– Да тут невооружённым глазом видно, что что-то случилось, – заметила Призрак. – Стихии…

Лемери вздохнула – всё её тело вздрогнуло, обвисшие щёки затряслись, всколыхнулся ореол белых волос.

– Я это уже видела. Королева умерла. Нет… Я пришла, потому что здесь смерть девочки с кровью Жениса.

Мари и Призрак переглянулись.

– Это моя сестра! – крикнула Мари. Получилось громче, чем она ожидала.

Но Лемери покачала головой. Она подошла совсем близко, и Мари замерла от ужаса и отвращения. Старуха внимательно осмотрела порезанную ладонь Мари и сказала:

– Нет.

Мари зажмурилась. Она могла слышать теории Госса, признания Альфы о подмене принцессы, могла сравнивать глаза свои и Вероники – всё это не означало, что она примирилась с истиной. И вот пришла эта старуха и сказала всего одно слово – «нет», но этого оказалось достаточно.

– Всё равно, – вдруг заплакала Мари и сжала холодную ладонь Кассандры, словно пыталась её отогреть.