Одна из них - Ромм Катерина. Страница 70

– А ты как раз к чаю, дорогой! – воскликнул Роттер. – К десерту. Садись, садись.

Ни чая, ни десерта на столе, конечно же, не было, лишь пустая чашечка из-под эспрессо перед Роттером, но Холланд догадывался, что имеет в виду предводитель. Не ожидая ничего хорошего от этого разговора, он сел на единственный свободный стул.

– Что, есть какие-то подвижки? – спросил Холланд.

– Мы делаем всё, что в наших силах, – пробормотал мужчина в халате, поправляя очки, но Роттер только головой покачал.

– Дурак вы, профессор.

Роттер встал, подтянул красные перчатки и подошёл к прозрачной стене, наблюдая за залом. От Холланда не ускользнуло, что профессор едва заметно пожал плечами, будто ему всё равно. Да уж, зажрались они тут, в федеральной лаборатории, за эти годы… Холланд одёрнул себя. Как будто ему своих проблем не хватает.

– Можете идти, – сухо бросил Роттер, обращаясь к профессору. – Подготовьте личные дела на всех сотрудников для майора Холланда – с сегодняшнего дня вы отчитываетесь перед ним.

Кивнув и коротко поклонившись сначала предводителю, затем Холланду, мужчина подхватил со стола свои заметки и вышел. Роттер обернулся к Уильяму, пожал ему руку и похлопал по плечу.

– Что ты такой рассеянный? – спросил он. – Где пропадал?

– Да Эстель… – пробормотал Холланд, совсем не желая вдаваться в подробности.

Роттер кивнул.

– Женщины, – сказал он многозначительно, будто со знанием дела, хотя Холланд ни разу не слышал о связях Роттера с женщинами с тех пор, как много лет назад умерла его жена. – Ничего, как раз отдохнёшь от неё. Ты остаёшься здесь до решения проблемы с генератором и лично всё контролируешь.

– Но… – Уильям растерялся. – Я же ничего в этом не понимаю. Как?..

– Тут умников и без тебя хватает, – прервал Роттер. – Но им нужен кнут! В стране сейчас чрезвычайное положение, и мы переводим лабораторию на особый режим, пока они не соберут нам новый генератор. На этот раз – прямо здесь, в Ельне. Покрытие пострадает, но так надёжнее, учитывая обстоятельства. – Роттер дождался, пока Холланд кивнёт, и продолжил: – Ты, Уильям, лучше других знаешь, с какой стороны подойти – где надавить, где через семью воздействовать…

Холланд молчал, стоя перед Роттером. Сердце билось ровно, спокойно. Он понимал, чего тот ждёт, и был готов выполнять. Роттер видел своих солдат насквозь, этого у него не отнять.

– Мы же не хотим, чтобы всплыла та история с Линчевым, – как бы между прочим добавил Роттер. – Нехорошо выйдет.

У Холланда язык чесался спросить, как можно представить обстоятельства гибели Эдгара Линчева и его дочери так, чтобы обвинить Холланда, но при этом не запятнать репутацию Роттера, но он промолчал. Федерация найдёт способ. Роттер будет «безутешным вдовцом, не ожидавшим удара в спину», а Уильям – «хладнокровным мерзавцем»… Да что уж там. Срока давности здесь нет, и жить ему с этим дамокловым мечом над головой до самого конца.

– Не хотим, конечно, – отозвался Уильям.

В единственном ельнском отеле, где его разместили на неопределённый срок, Холланд скинул опостылевшую форму и залез под душ. Струи холодной воды ударили в затёкшие мышцы. Сменной одежды у него с собой не было, но ничего, Маньяна вышлет с первым поездом.

Против ожидания, усталость после душа никуда не ушла и расслабиться не получилось. Холланд был напряжён и взвинчен. Но не ложиться же сейчас спать? Нужно составить инструкции для заместителя в Алилуте, а к полудню снова наведаться в лабораторию. Да он и не уснёт в таком состоянии, а если всё-таки уснёт – весь день коту под хвост.

Уильям снял телефонную трубку и вызвал ресепшен.

– Хочу закрыть телефонную линию, – сказал он.

– Для всех? – спросил консьерж.

– Для всех, кроме предводителя Роттера и… – Холланд колебался.

– Я вас слушаю?

– Да, для всех, кроме Роттера, – и Холланд положил трубку.

Он спустился в бар, прихватив с собой блокнот и ручку.

Может, получится набросать черновик инструкции, а если нет… хотя бы не подумают плохого: всё-таки не алкоголик пришёл, а деловой человек. Бармен разулыбался при виде Холланда. Он явно не ждал посетителей в столь ранний час.

– Виски есть? – спросил Уильям, присаживаясь.

– Только «Муншайн».

– А… – Уильям скривился. Этого следовало ожидать: бар был тесный и жалкий, так, скорее для виду, чтобы упомянуть в рекламке. – Нет, не надо. Водки тогда, будьте добры.

Бармен налил полную стопку. Выпив залпом, Уильям открыл блокнот и начал писать. Господи, как же он устал…

«Вот место, где смерть рада помочь жизни», – прошептала Альфа Камила, когда увидела Кассандру. Все сбежались на крик Мари и теперь толпились у двери. Мари, уже оправившаяся от первого шока, не позволяла им переступить порог.

Кассандра не желала ни с кем разговаривать и даже травников к себе не подпустила. Лемери, это загадочное видение из прошлого, кем бы она ни была, смогла сотворить чудо. Кассандра закрыла ей глаза, сложила руки на груди и вытащила из-под головы толстую книгу. Что это за книга и как она оказалась в комнате, Кассандра не знала. Она вообще ничего не понимала – ни где она, ни сколько прошло времени.

Мари прочитала это по её глазам; сама Кассандра не могла связать и двух слов. Обхватив книгу, она сидела на полу у тела Лемери и раскачивалась из стороны в сторону. Альфа хотела подойти, но Мари воспротивилась, словно всё упрямство Кассандры вдруг передалось ей. Наверное, она прежде была так резка только с Госсом.

– Нет, – сказала Мари, продолжая стоять, раскинув руки в стороны. – Уходите. Ей нужно время.

Она выждала, пока они уберутся, и вывела Кассандру на свежий воздух. Они прошли мимо окон, откуда на них глядели ливьеры – ошеломлённые, испуганные, серьёзные, – мимо Призрака и мимо уже готового кострища, на котором на рассвете собирались сжечь тело Кассандры.

Краски быстро возвращались в мир, и текстуры восстанавливались: вместе с Кассандрой пробудились и усыплённые Альфой силы. Жёлтая пыль проступила на разбитых плитах и булыжных мостовых, зазеленели трава и кустарники. На востоке проблёскивали первые лучи солнца, и река то и дело вспыхивала ясными искрами.

Однако было ветрено и неуютно. На щёки Мари упали несколько капель, и она подняла голову к затянутому тучами небу. Вспомнила, как пошёл дождь, когда Кассандра упала у её ног, и вздрогнула. Мари оглянулась по сторонам, словно ожидая обнаружить затаившихся убийц. Что, если кто-то из ливьер нападёт на Кассандру, посчитав её воскрешение чёрной магией или бог знает чем ещё? Мари им не доверяла, не всем из них. Впрочем, ливьеры вряд ли смогут убить с их оружием… Эта мысль немного успокоила.

Они остановились, достигнув вершины холма, откуда открывался вид на покинутый город, на каналы и реку. Дождь зачастил, стало мокро и зябко, но Кассандра даже не пыталась укрыться, хотя могла бы, наверное, создать свой щит. Они долго молчали.

– Я к этому не готова, – сказала наконец Кассандра, когда обе уже промокли до последней нитки. Мари трясло от холода, она втянула голову в плечи, чтобы не задувало под воротник, и переминалась с ноги на ногу.

– Даже не знаю, что я бы на твоём… – Мари нахмурилась. – Хотя знаешь, я ведь почти была на твоём месте. Когда они меня допрашивали.

Кассандра обернулась и посмотрела на неё всё тем же мутноватым взглядом.

– Я сказала им, что я принцесса, – объяснила Мари на всякий случай, – и пыталась вжиться в роль… Ты знаешь, какая из меня актриса. Но я старалась!

Губы Кассандры дрогнули.

– Так вот, я пыталась представить себе, каково это, и не могла, – Мари подалась навстречу Кассандре. – Обними меня, я совсем замёрзла. Неужели тебе не холодно?

Кассандра моргнула и словно опомнилась. Она обняла Мари одной рукой, а другой принялась крутить в воздухе.

– Что ты делаешь? – не поняла Мари.

Кассандра была в замешательстве.