Смерть в Голливуде (Происхождение зла) - Куин (Квин) Эллери. Страница 56

И лишь Эллери в личной беседе Гроув Макгоуэн как-то сообщил, что его мать живет в полном уединении недалеко от Санта-Мария. И по его виду можно было заключить, что он уже больше не рассчитывает увидеть ее.

Сам же Макгоуэн занимался приведением своих дел в порядок перед призывом в действующую армию.

— В моем распоряжении остались десять дней, — говорил он Эллери, — а переделать надо тысячу дел, в том числе жениться. Я говорил ей, что отъезд в Корею сам по себе требует массы приготовлений, но Лаурел уперлась и мне ничего не осталось, как согласиться.

Сама Лаурел походила на человека, возвращающегося к жизни после тяжелой болезни. Она похудела и побледнела, но ее чело несло печать безмятежного спокойствия. Она буквально ни на секунду не выпускала огромной ладони Мака из своих рук.

— Я так боюсь потерять тебя, Мак!

— Чего ты боишься, глупышка, корейских женщин? — посмеивался Гроув. — Я уже столько раз говорил тебе, что их любимые духи — чесночная похлебка!

— Я вступаю в WAC, — заявила Лаурел, при условии, что они отправят меня в Корею. Я знаю, что это не очень патриотично — ставить условия, но если мой муж сражается в Азии, я должна находиться там же.

— Вот застрянешь где-нибудь на базе в Западной Германии! — проворчал юный гигант. — И чего тебе не сидится дома? Писала бы мне длинные и пылкие письма.

Лаурел в ответ только крепче вцепилась в его ладонь.

— А чего вам дома не сидится? — спросил у Гроува Эллери. — Вернее на вашем дереве?

— Ах это… — покраснел Мак. — Мое дерево продано.

— Найдите другое.

— Послушайте, Куин, — занервничал сын Делии, — каждый варит кашу, как умеет. Вы свою, а я — свою. Я не лезу в герои, но идет война — пардон, Соединенные Штаты принимают некоторые политические меры, и я не могу. Кроме того, рано или поздно меня бы все равно призвали.

— Это понятно, — кивнул Эллери с серьезным видом, — непонятно другое: перемена ваших прежних позиций, Мак. Что случилось с неким обитателем деревьев Атомного века? Или вы решили, что, обзаведясь подругой жизни, не стоит больше тратить время на подготовку к Всемирной Атомной Катастрофе? Надо сказать, это не совсем лестно для Лаурел.

Мак смущенно пробормотал:

— При чем тут Лаурел? Я сам…

— При том! — вмешалась Лаурел. — Но в основном виноваты вы, Эллери. Понимаете, все эти чудачества…

— Конечно, конечно, — воодушевился Эллери, — я так старался разобраться во всех обстоятельствах…

— Мне самой не сразу удалось вытянуть из него правду, — сказала Лаурел. — Да успокойся ты, Мак! Понимаете, он старался пробиться в кино. Он узнал, что один продюсер задумал серию о Сыне Джунглей, в противовес знаменитому сериалу о Тарзане, и Маку пришла в голову блестящая идея уподобиться герою фильма, прямо здесь, в Голливуде. Ну а все эти речи о грядущей Атомной катастрофе служили просто приманкой для прессы. И это здорово сработало. Вокруг Мака возник такой ажиотаж, что продюсер заинтересовался им и уже был почти заключен предварительный контракт, когда вдруг папа умер, а я заподозрила убийство и подняла шум. Об этом заговорили газеты, отчим Мака оказался замешанным, чего сам и добивался, и перепутанный продюсер аннулировал контракт. Мак страшно разобиделся на меня. Правда, милый?

— Не так страшно, как сейчас. Ну ради всего святого, Лаурел, не надо разбалтывать мои маленькие секреты перед всем белым светом!

— Мак, ничего страшного, я всего лишь крохотная часть этого света, — успокоил его Эллери. — Теперь мне становится понятным, зачем вам тоже понадобилось нанимать меня. Вы питали надежду, что я в два счета разберусь в этом деле и вашим отношениям с продюсером ничто больше не будет угрожать.

— Ну да, — с несчастным видом кивнул Мак. — Он как раз явился ко мне на прошлой неделе, с вопросами по поводу моего участия в съемках. Тогда я предложил ему обратиться к моему деду, который всю жизнь страстно мечтал быть Сыном Джунглей. Но этот неблагодарный тип послал меня к черту. И вот я здесь, собираюсь в поход. Скажите честно, Куин, Корея действительно такое мерзкое место, как о ней рассказывают?

Лаурел и Гроув заключили брак в Санта-Монике, а Эллери с Китсом были у них свидетелями. Свадебный ужин был проглочен и выпит в придорожном ресторане около Окснарда, а затем новобрачные отбыли в остине Лаурел по направлению к Сан-Луису, Пасо Роублз, Санта-Круз и Сан-Франциско. А Эллери с Китсом, возвращаясь обратно по главной автостраде на взморье, обсуждали предполагаемый дальнейший маршрут молодоженов.

— По-моему, Монтри, — с воодушевлением сказал Китс. — Я сам провел там свой медовый месяц.

— А по-моему, зная характер Мака, — Сан-Жуан-Капистрано или Ла Джолла, — возразил Эллери. — Ведь они лежат прямо в противоположном направлении.

Однако глаза наших новобрачных, затуманенные шампанским, специально припасенным Эллери для калифорнийского бракосочетания, завели их на пустынный пляж в Малибу, где они, крепко обнявшись, тихо напевали «Десять рук и десять ног» среди серебряной пены прибоя.

Однажды вечером в конце сентября, когда Альфред Уоллес подкладывал дрова в камин гостиной, появился Китс. Он принялся извиняться за неожиданный визит, тем более что еще пять минут назад и сам не ожидал навестить Эллери. Он как раз ехал мимо дома и вдруг ни с того ни с сего решился заглянуть.

— Ради Бога, не надо извиняться за акт воистину христианского милосердия! — воскликнул Эллери. — Вот уже целую неделю я не видел ни одной живой души, за исключением Уоллеса. Альфред, лейтенант привык добавлять воду в виски.

— Не стоит, — обратился Китс к Уоллесу. — Я имею в виду воду. Разрешите воспользоваться вашим телефоном и предупредить жену.

— Чудесно! Значит, вы остаетесь, — оживился Эллери, пристально разглядывая Китса. Лейтенант казался чем-то обеспокоенным.

— Да, ненадолго, — Китс направился к телефону.

Когда он вернулся, полный стакан уже ожидал его на журнальном столике перед камином, а Эллери с Альфредом растянулись в двух из трех больших кресел вокруг него. Китс уселся в свободное кресло между ними и отхлебнул большой глоток. Эллери предложил ему сигареты, а Уоллес зажег спичку, и через несколько минут Китс тоже задумчиво уставился в огонь.

— Что-нибудь случилось, Китс? — спросил наконец Эллери.

— Не знаю, — Китс опять потянулся к стакану. — Я веду себя, наверное, как любопытная старая дева. Я уже давно сгораю от желания кое о чем побеседовать с вами, Куин. До сих пор мне удавалось успешно бороться с этим искушением, но сегодня… — Он поднял стакан и сделал еще один большой глоток.

— И что вас беспокоит?

— Ну… история с Приамом. Хотя все давно закончено, но…

— А что конкретно в истории с Приамом?

Китс скривился. Затем со стуком поставил стакан на столик.

— Куин, я тысячу раз прокручивал в голове ваш рассказ — то, что вы говорили мне в Управлении, а потом Приаму в последнюю ночь. И я не понимаю, не могу понять, каким образом…

— Вы хотите знать, каким образом мне удалось распутать это дело?

— Я не могу назвать это иначе чем чистой случайностью, когда вдруг вы… — Китс выразительно повел глазами в сторону Альфреда, тот деликатно отвернулся.

— Уоллес вполне может присутствовать при нашем разговоре, — усмехнулся Эллери. — Я в ту ночь сказал Приаму, что откровенно говорил с Уоллесом, и мои слова надо понимать буквально. Я был с ним абсолютно откровенен, я доверился ему. Что знаю я, знает и он, включая ответ на вопрос, так долго не дававший вам покоя.

Лейтенант покачал головой и залпом допил стакан. Альфред поднялся было снова его наполнить, но Китс остановил его:

— Больше не надо, — и Уоллес опять опустился в кресло.

— У меня на такого рода головоломки извилин в голове не хватает, — уныло произнес лейтенант. — Кроме того, тут не все вяжется. То есть не все, что вы… — Китс глубоко затянулся, пытаясь поточнее подобрать слова. — Например, Куин, вы приписали Приаму такое, что явно не вяжется с его обликом.