Проклятье горничных - Митчелл Мередит. Страница 4
Сегодня он, к счастью, заговорил о другом. Похвалил бал, восхитился бриллиантовым гарнитуром, полученным Эмили в подарок от супруга, посетовал, что не может задержаться в гостеприимном доме Гренвиллов еще на день, но обещал оставить Сьюзен на попечение леди Гренвилл, ведь девушке так хочется провести еще немного времени в компании друзей. Всех этих тем хватило на дорогу до самых дверей столовой. В холле уже собрались остальные гости, и Эмили предложила всем пройти на завтрак.
3
Вечером, когда все гости, даже леди Пламсбери, разъехались по домам, Эмили написала в своем дневнике: «Без сомнения, прошедший праздник можно счесть удачным. Я просила миссис Даррем передать кухарке похвалы ее искусству, во время танцев никто из дам не споткнулся и ни один из джентльменов не наступил на платье леди. Чего еще мне желать?
Уильям подарил мне бриллиантовое колье и браслет. Это, конечно, горькая пилюля. Он должен бы помнить, что я не люблю их резкий блеск, ведь я говорила это неоднократно в его присутствии. С моей-то бледной мордочкой и тонкой шеей только и носить брильянтовое колье! Сомневаюсь, что когда-нибудь надену его, несмотря на восхищение подруг. Впрочем, Уильям и не вспомнит об этих украшениях, ведь он подарил их нелюбимой женщине. Будь на моем месте Луиза, он придирчиво выбирал бы каждый камешек, а потом несколько дней не находил бы себе места в ожидании – как-то она воспримет подарок? Пожалуй, не стоит писать об этих брильянтах слишком много, они того не стоят. Когда-нибудь подарю их юной новобрачной, супруге моего Лоренса.
Дом, в котором растет ребенок, нельзя назвать холодным и одиноким. Но можно ли назвать счастливым дом, где нет любви между супругами? Лори – вот мое единственное счастье, но и он скоро вырастет и покинет меня. Учитывая характер наших отношений с его отцом, мне навряд ли выпадет радость растить собственных детей, а ведь Лори так мечтает о братике и сестричке! Бедный малыш! Потерять мать в столь нежном возрасте! Смогу ли я заменить ее? Боюсь, Луиза воспитывала бы сына по-другому, да и Уильям был бы рядом с нею совсем другим отцом. Но мне не следует жаловаться и страдать, я получила то, чего желала больше всего на свете. Знать бы еще, сколь высокой окажется цена! И все равно я вышла бы замуж за Уильяма, ради него, ради Лори и ради себя самой. Лучше уж я буду несчастлива рядом с Уильямом, чем вдали от него».
Эмили подождала, пока чернила высохнут, и закрыла толстую тетрадь в синем кожаном переплете.
Она начала вести дневник в двенадцать лет, после того злосчастного падения, когда ее тоненькая ножка переломилась сразу в двух местах. А что еще остается, когда целые дни проводишь в постели? В ожидании, пока сломанные кости срастутся, Эмили прочитала едва ли не все книги из библиотеки отца, какие смогла получить, не только те, которые ей соглашалась принести гувернантка, но и неподобающие для чтения в ее возрасте романы, присылаемые ей жалеющим сестру Реджинальдом.
За долгие месяцы Эмили вдоволь наслушалась глубокомысленных хмыканий и безнадежных вздохов докторов, прежде чем надежда на то, что она вновь сможет бегать, покинула ее. Нога так и осталась слабой и искривленной, к тому же чуть короче другой.
– Это господь покарал вас за неблаговидное поведение, – заявила Перкинс, старая нянька, заботившаяся еще о матери Эмили. – Для чего вам понадобилось подсматривать за кузеном и мисс Кромби?
Конечно, любимицей няньки была хорошенькая послушная Луиза, но это обстоятельство не давало Перкинс права быть такой жестокой по отношению к бедняжке Эмили. Всю жизнь расплачиваться за детскую шалость – не слишком ли даже для карающей длани провидения?
Эмили и прежде не любила своего кузена Джеффри Хатчинсона, он казался ей скучным, и от него всегда скверно пахло, но Хатчинсоны были богаты, и родители мисс Кромби ни за что не позволили бы дочери упустить такую прекрасную партию. В тот день все в доме пребывали в уверенности, что Джеффри сделает мисс Кромби предложение, и Эмили готова была отдать свои лучшие игрушки, лишь бы услышать, что ответит бедная девушка. Увы, игрушки остались в детской Эмили, позабытые хозяйкой, а сама девочка дорого заплатила за любопытство.
Кузен Джеффри не нашел лучшего места для объяснения, чем старая беседка на краю небольшого искусственного озера, и Эмили без труда взобралась на крышу, сквозь щели в которой ей прекрасно было видно и слышно все происходящее внизу. Мисс Кромби едва успела раскрыть рот, чтобы ответить на выспреннее, лишенное всякого чувства предложение Джеффри, как чуть ли не на голову ей свалилась Эмили – прогнившая деревянная кровля не выдержала веса хрупкой девочки.
От испуга у мисс Кромби случился истерический припадок, на время избавивший ее от необходимости отвечать Хатчинсону, но к тому времени, как Эмили впервые смогла сделать несколько шагов по садовой дорожке, мистер и миссис Хатчинсон уже уехали в свадебное путешествие.
Лорд Уитмен глубоко сожалел, что так и не успел отдать приказание снести беседку, хотя уже давно собирался построить на ее месте павильон для летних чаепитий, и злосчастная постройка была наконец сломана, но избавить дочь лорда от хромоты так никто и не сумел.
Свойственная Эмили живость искала выхода, и девочке пришлось нелегко, прежде чем она научилась с должным смирением относиться к своей участи. Леди Уитмен была уверена, что ее средней дочери придется остаться старой девой, к счастью, весьма состоятельной, но Эмили все-таки вышла замуж, и способствовала этому замужеству, по воле прихотливой судьбы, другая семейная трагедия.
– Луиза, если ты слышишь меня там, на небесах, попроси господа быть милостивым к нам, прежде всего к твоему сыну, – этими словами Эмили каждый день заканчивала свои вечерние молитвы.
В такие дни, как сегодня, когда она могла весь день находиться в обществе мужа, молитвы не приносили Эмили утешения. Ее мог утешить единственно его ласковый взгляд, но именно этой радости она была лишена.
Она с трудом поднялась с колен, неуклюже забралась в постель и задула свечу. Надо хотя бы немного поспать, назавтра Гренвиллы приглашены на обед к Пауэллам, и Эмили придется трястись в душной карете целых шестнадцать миль! Хорошо еще, дорога туда относительно хорошего качества, иначе эта поездка стала бы для нее сущей пыткой. Но отказаться она не могла, мистер Пауэлл – давний друг лорда Гренвилла, а Эмили согласна была пересечь полграфства пешком, лишь бы доставить Уильяму удовольствие.
Сьюзен в этот вечер никак не могла заснуть в своей миленькой спальне, отделанной голубыми обоями с маленькими розовыми бутонами. Она сидела в оконной нише, обнимая свою старую куклу, одну из трех, что обычно располагались в кресле возле ее кровати. Рядом лежал исчерканный лист бумаги.
Чудесный день закончился для юной девушки отнюдь не на радостной ноте. Во время легкого ужина, поданного на стол к ее возвращению домой, дядюшка Энтони внезапно решил прервать восторженные излияния племянницы относительно празднества у Эмили и кое-кого из ее гостей следующим высказыванием:
– Как отрадно видеть, что ты счастлива, моя дорогая! И мне хотелось бы и впредь видеть тебя счастливой.
– Конечно, я счастлива! У меня очень милые и добрые друзья и самый лучший в мире дядя! – Сьюзен благодарно улыбнулась доктору.
– Счастье – очень хрупкая вещь, дитя мое, и иногда его нужно охранять и беречь, – ответил на это доктор Вуд.
– Охранять? От чего? – Порой подобные философские высказывания казались девушке чересчур глубокомысленными, а позже она понимала, что дядюшка всего лишь хотел добродушно поддразнить племянницу.
На этот раз он был серьезен.
– От тех, кто может ненароком отколоть от него кусочек или даже и вовсе разрушить.
– Кого вы имеете в виду? – Сьюзен начала догадываться, но не могла поверить, что дядя и впрямь решил предостеречь ее именно от этого человека.
– Любого, кто может ворваться в твой мир и причинить тебе боль. – Мистер Вуд не спешил выразиться прямо и определенно, и это начало раздражать Сьюзен.