Школяр (СИ) - Горъ Василий. Страница 11

— Че встал столбом? Шевели жопой!

Благодаря своевременному смещению вправо, к невысокому барьеру, отделявшему линию раздачи от остального зала, сильный толчок в спину, который должен был кинуть меня вперед, не получился — ладонь «лидера» скользнула по моему плечу и вытянулась в горизонталь. Левый локоть парня, стоявшего ко мне вполоборота, тоже начал разгоняться не к лицу, а мимо. А струя горячего компота, выплеснутая из чашки пепельным блондинчиком с заячьей губой, пролетела мимо! Но акт агрессии имел место быть, поэтому я ответил. Как и учил пестун, предельно жестоко — кистевым броском отправил поднос в полет к горлу белобрысого, нисходящим ударом пятки раздробил плюсну любителей использовать локти, а рукоять вилки вбил в пах идейному вдохновителю этого «веселья». Увы, подхватить падающую пиалку не успел, но нырок за ней уберег от удара старшеклассника, атаковавшего меня из-за ограждения. Чайная ложечка, предусмотрительно зажатая между безымянным пальцем и мизинцем правой руки перед метанием подноса, провернулась в обратный хват, вознеслась по восходящей дуге, пробила щеку и, судя по всему, вынесла как минимум один зуб. Рывок на себя этого временного заменителя ножа я совместил с уходом вниз. Увы, угол «режущей кромки» выбрал не очень удачно, из-за чего «приседание» получилось чуть более медленным, чем хотелось бы, и поднос, брошенный уже в меня, успел царапнуть висок, а кулак еще одного старшака, успевшего подбежать к барьеру, несильно, но все-таки приложился к правому уху. Зато небольшой доворот, отступление к линии раздачи и смещение за тушку парня с раздробленной стопой удались на славу — с небольшой помощью с моей стороны он стал заваливаться между мною и самым удачливым соратником, благодаря чему поймал скулой второй удар, предназначенный мне.

Колено в лицо «лидера», успевшего сложиться пополам, я всадил сразу по двум причинам. Во-первых, захотелось, а, во-вторых, желание разогнуться, появившееся у этого паренька в нужный момент, спасло меня от мести рыжего громилы, обожженного компотом. А еще подарило долю секунды, которую я радостно потратил на «лишнее» смещение, на этот раз вправо. Затем «боевая» чайная ложечка со всей дури воткнулась «острием» рукояти в точку под основанием первого левого нижнего зуба мокрого «агрессора» и с крайне неприятным хрустом ушла в плоть как минимум на сантиметр.

Мне тоже прилетело. Слева, то есть, со стороны начала очереди. В ребра чуть выше селезенки. И не сказать, чтобы легонечко. Увы, ответить на удар я тупо не успел, так как именно в этот момент со стороны входной двери раздался гневный крик, приказывающий остановиться.

Будь этот голос мужским, я бы его, вероятнее всего, «не услышал». Но игнорировать команды потенциальной союзницы было бы неразумно, поэтому я выпустил из рук оба столовых прибора, уклонился смещением корпуса от очередной плюхи и демонстративно выставил вперед раскрытые ладони.

Этот жест не остался незамеченным, и Ледицкая персонифицировала следующий рык:

— Головлев, еще одно шевеление — и я лишу тебя мужской силы!!!

Зал заржал. По моим ощущениям, весь. А этот самый Головлев застыл, как муха в янтаре. Да, продолжал сверлить ненавидящим взглядом, но такие мелочи меня не беспокоили — я впечатал в память его лицо, запомнил, как выглядят остальные противники, искренне порадовался тому, что почти не пострадал, а затем сфокусировал внимание на стремительно приближающейся целительнице и галантно поклонился:

— Доброго вам утра, Лада Леонидовна!

Хотел добавить, что рад видеть ее в добром здравии, но вспомнил, что считаюсь молчуном, и вовремя прикусил губу.

— Доброго, Лютобор Игоревич! — уважительно поздоровалась она и… убила всех учащихся, включая меня, неожиданным дополнением: — Прошу прощения за то, что прервала ваше веселье, но скорость восстановления Силы у целителей моего ранга недостаточно высока, вчера я потратила на лечение предыдущей партии любителей биться головой о бронеплиту почти весь резерв, за ночь восполнила чуть больше половины, а сливать запасы Жизни из накопителей на клинических идиотов считаю нецелесообразным. По той же самой причине прошу проявить великодушие и отложить запланированное мероприятие хотя бы на трое-четверо суток.

Народ одурел от мягкости ее тона и двух первых фраз, выделенных интонацией, а меня зацепила последняя. Вернее, заставила задуматься об силе эмпатии этой личности и опыте, позволяющем правильно истолковывать порывы чужой души. Ведь решение проснуться пораньше, пробежаться по жилым блокам и по одному поломать недобитых обидчиков я не проговаривал даже мысленно! Впрочем, эта мысль терзала сознание, если можно так выразиться, фоном, поэтому мой ответ прозвучал без задержки, в нужном стиле и с правильным говорком:

— Понял. Учту. Хорошо.

— Вы все так же неразговорчивы… — притворно расстроилась она, затем поблагодарила за понимание и… продолжила издеваться! Правда, над кем именно, я так и не понял: — Кстати, вы не будете возражать, если я составлю вам компанию на завтраке?

Я демонстративно оглядел стонущий «засадный полк», снова поймал ее взгляд и мысленно хмыкнул — Леди насмешливо фыркнула и заявила, что она голодна, а недо-герои отправятся в приемный покой медблока на руках их же одноклассников и скрасят себе долгое ожидание помощи размышлениями о собственной тупости!

— Что ж, тогда позвольте за вами поухаживать? — предложил я.

— Право, не стоит. В смысле, здесь… — мурлыкнула она, посмотрела за мое левое плечо и снова перешла на рык: — Ходыревский! Перестань трястись, вернись к раздаче и принеси нам с Лютобором Игоревичем две полуторные порции рисовой каши, по три блинчика с мясом и два чайничка с черным чаем. А мы с ним пока выберем подходящий столик…

…Подходящим столиком Лада Леонидовна сочла тот, который стоял на небольшом возвышении у панорамного окна. На то, что за ним уже сидят трое старшаков, не обратила внимания. Вернее, обожгла недобрым взглядом парня в школьной форме, явно пошитой в дорогом ателье, а он, помрачнев, первым освободил козырное место и, тем самым, подал пример товарищам.

Ледицкая подошла к единственному стулу с мягким сидением, подождала, пока я его отодвину, приняла помощь и одарила меня милой улыбкой:

— Вы так любезны…

Я понимал, что она меня играет, поэтому решил разобраться в правилах этой игры — отзеркалил улыбку, опустился напротив, открыто оценил наряд целительницы, на мгновение задержав взгляд на полной груди, туго обтянутой бирюзовой рубашкой, и сделал комплимент с намеком:

— Вы — само очарование. И это расстраивает. Ведь ваше внимание только что разбило вдребезги десятки сердец и превратило меня в мишень.

Вопрос «Ради чего?» не озвучил, но целительница «прочла» его в моих чувствах и дала понять, что такие вопросы на людях не обсуждаются. Потом заметила дежурного ученика, несущегося к нам с подносом, и предвкушающе улыбнулась. А через пару-тройку секунд услышала грохот, с которым входная дверь, распахнутая слишком энергично, влетела в ограничитель, и еле слышно попросила не вмешиваться.

Я дал ей почувствовать, что совершенно спокоен, с ленивым интересом оглядел мужчину, ворвавшегося в столовую, и пришел к выводу, что шансов справиться с ним в прямом противостоянии у меня нет. Нет, не из-за роста под два метра или веса за центнер, а из-за манеры движения и взгляда, выдающего очень хорошего бойца. Тем не менее, не задергался и в этот момент. Просто расфокусировал взгляд, убедился, что помню, где стоит перечница, мысленно представил последовательность движений, необходимых для ее перемещения в мою руку, откручивания крышки и высыпания едкого содержимого в лицо этому живому танку, а затем вслушался в его монолог, кстати, процентов на семьдесят состоящий из площадной брани.

Последнюю я не любил. Так же сильно, как мат и сленг кандальников. Ледицкая, как оказалось, тоже: