Там, за зорями - Хващевская Оксана. Страница 29

Задвинув шторки в комнате, девушка сбросила с себя грязную одежду и надела простенький трикотажный сарафанчик голубовато-серого цвета с двумя кармашками впереди. Конечно, ей не очень-то и хотелось щеголять перед мужчиной полураздетой, но джинсы или любые штанишки она вряд ли смогла бы натянуть на раненую ногу. Быстро распустив волосы, она расчесала их и собрала в высокий хвост. Теперь оставалось только умыться — и она в порядке.

Когда Злата вошла в кухню, Дорош уже закипятил чайник, отыскал чай и теперь наливал в чашки кипяток.

— Ничего, если я здесь немного похозяйничал? — спросил он, поднимая на нее глаза.

— Ничего. Я умоюсь. А ты отнеси чашки в столовую. Здесь, на кухне, тесно и неудобно, мы тут не сидим. Что-нибудь к чаю? — деловито и как можно более спокойно говорила девушка. Надо было срочно взять себя в руки, иначе она вот-вот растает и превратится в лужицу. Слишком горячо было рядом с ним. Горячо от бьющего через край обаяния, сексуальности, слишком проникновенных взглядов.

— Я бы не отказался перекусить. С утра крошки во рту не было, совсем замотался…

Перекусить вообще-то и у Златы не было.

Пока Дорош относил чашки с чаем в прихожую, девушка быстро умылась и полезла в хлебницу за тостовым хлебом. Достала из холодильника сливочное масло, сыр, колбаску — это было как раз то, что лежало в ее холодильнике всегда, остальное так, от случая к случаю.

Она хотела было соорудить бутерброды, но потом передумала и отнесла все на стол. Пусть Дорош сам себя обслуживает. Потом, немного поразмыслив, достала еще и вазочку с печеньем и конфетами. Сладкое она любила, как и любая другая девушка ее возраста.

Мужчина, не особенно стесняясь, сделал себе бутерброды и теперь с аппетитом жевал их. Он предложил сделать бутерброд и ей, но Злата отказалась, есть ей не хотелось. Она неторопливо жевала печенье и то и дело посматривала на него из-под опущенных ресниц.

— Той ночью… — первой нарушила она молчание.

Мужчина поднял на нее глаза.

— А я все ждал, когда ж ты заговоришь о той ночи, — усмехнулся он. — Прости, если я испугал тебя той ночью своим напором и страстью! — он засмеялся, как будто то, что он сказал, показалось ему ужасно остроумным и забавным.

— Ты бы изнасиловал меня, если бы я не… — спросила она прямо.

— Если бы ты не уступила? Давай уж будем называть вещи своими именами.

— Да. Если бы я не уступила.

— Не знаю. Честно не знаю, под воздействием ваших чар, Злата Юрьевна, я тогда просто потерял голову!

— Ты ж меня не видел! Мы ни разу не встречались!

— Вот тут ты ошибаешься. Ты, возможно, меня и не замечала, но я видел тебя. Впервые, когда умерла твоя бабушка. Мои родители знали ее, и я привозил их на похороны. Тогда тебе, конечно, было не до окружающих, но я тебя успел разглядеть. И потом, когда ты снова появилась в деревне. Я видел, как ты с ноутбуком сидела на лавочке, я видел, как ты прогуливалась с родственницей по деревне. Я успел достаточно хорошо тебя рассмотреть. И той ночью я почему-то нисколько не сомневался, это именно ты подсматривала за нами. Кстати, может быть, ты скажешь что тебя тогда так испугало?

— На ежика невзначай наступила.

Мужчина запрокину голову и расхохотался.

— А я все голову ломал…

— Я тоже.

— Ну, как я уже говорил, я сумел достаточно рассмотреть тебя.

— И захотеть.

— Злата Юрьевна что ж вы недооцениваете силу собственных чар?

Злата пожала плечами.

— Никогда над подобным не задумывалась.

— А вот это зря.

— Ты ведь не собирался возвращаться. Ты ведь даже слова к тогда не проронил…

— Не собирался, но так уж получилось, жизнь снова свела нас и позволила рассмотреть за красивой внешностью еще и силу твоего характера, огонь, который бушует в тебе, и мятежную душу. Конечно, не самые лучшие качества для девушки, а если ко всему этому прибавить еще и почти болезненное упрямство…

— А ты хотел бы, чтобы я ручной собачонкой была? Безмолвной и покорной? — бросила ему в лицо девушка.

— Ручная собачонка меня никогда бы и не привлекла! — самоуверенно заявил он.

И эти его слова почему-то отозвались в душе Златы Полянской затаенной болью.

— А как же то, что ты говорил Сашке и всем этим алкоголикам, которые все время околачиваются у тебя? — не смогла не спросить девушка.

Мужчина рассмеялся.

— Маринка передала?

— Да. Ты там кажется похвалялся перед ними, собираясь меня приручить известным способом!

— Я знал Маринка обязательно передаст тебе! И ты просто так это не проглотишь! Обязательно прибежишь ко мне с разборками. Но ты не прибежала.

— Не прибежала.

— Вместо этого ты схватила дробовик и стала махать им.

Злата улыбнулась.

— Могу поспорить, ни одна девушка не махала у тебя перед носом дробовиком и не грозила отстрелить одно место, чтобы угомонить тебя и твоих алкашей! — теперь пришла ее очередь похваляться.

— Ну, отстрелить ты, кажется, ничего не собиралась! Но меня впечатлило то, как ты бесстрашно заехала Сашке в глаз. Впрочем, меня в тебе многое впечатлило, перечислить, что именно? — с плутовской улыбкой на губах поинтересовался Дорош.

— Нет! — поспешно заявила девушка, догадываясь, о чем пойдет речь.

Мужчина ножах плечами и снова принялся за бутерброд и чай, а Полянской кусок не шел в горло. Ей так хотелось ему верить, но что-то все же удерживало. Из его слов все выходило так просто — увидел, рассмотрел, захотел, получил… Но разве может так быть? 3лате казалось, он говорит все это только для того, чтобы приручить ее, обвести вокруг пальца заставить плясать под свою дудку. Уверенный в силе собственной неотразимости и обаяния, он не сомневался: пара-тройка красивых слов — и туманные намеки вскружат ей голову…

Взгляд ее голубых, как небо глаз, сделался отсутствующим и задумчивым, и Дорош, перехватив его сразу стал серьезным.

Допив чай, Злата встала из-за стола, намереваясь отнести чашку на кухню.

— Подожди, подожди, подожди! — с улыбкой сказах мужчина и, взяв ее за руку, притянул к себе.

Девушка даже ахнуть не успела, оказавшись у него на коленях. Он чуть отодвинулся от стола и обхватил ее обеими руками, как будто и вправду боялся, что она ускользнет, сбежит, и поднял к ней лицо.

— Ты будешь со мной? — отбросив все церемонии спросил он.

Полянская же в ответ лишь неопределенно пожала плечами. Она как-то не совсем понимала что значит быть с ним. Если бы подобные слова произнес Леша Блотский, это означало бы предложение руки и сердца, а с Дорошем это могло означать и приглашение провести еще одну ночь вместе, и отправиться на край света, с ним ни в чем до конца нельзя было быть уверенной. От совместно проведенной ночи она бы точно не отказалась, от себя-то это скрывать было бессмысленно, а вот край света с ним не казался таким уж заманчивым. Интуиция подсказывала: он не тот человек, которому можно безоглядно поверить и доверить себя.

Злата была еще такой юной и со свойственной только юности беспечностью почему-то была уверена, что две-три ночи в его объятиях не причинят ей особого вреда.

Девушка подняла руку и нерешительно коснулась его смуглого лица провела пальчиками по щеке, дотронулась до шеи и запустила всю пятерню в его волосы, по-детски взлохматив их. Она не сводила глаз с его губ.

— Поцелуй меня, — севшим голосом произнес мужчина.

Склонившись, Злата коснулась губами его губ. Очень нежно. очень легко…

Прильнув друг к другу, они целовались, позабыв обо всем на свете. И неизвестно, чем бы все это закончилось, если б где-то в глубине дома не «запел» ее мобильный телефон.

Дорош крепче прижал девушку к себе, безмолвно приказывая не обращать внимания на звонок. Но она не послушалась, оторвавшись от его губ. Дыша так, как будто бежала стометровку, Полянская стала высвобождаться из его объятий.

— Это Леша звонит, — охрипшим голосом сказала она, не глядя на мужчину.

Дорош разжал руки, и она, соскользнув с его колен, отправилась в зал искать телефон.