1938: Москва (СИ) - Богданов Сергей. Страница 3

— Один «Девуатэн»-526. Сертификат аса, подтвержден Конфедерацией Дикси, Луизианой, Имперским Штатом, Техасом, Францией и территориями, Гавайями, Чехословакией и Советом Красных инженеров. Полная страховка, компенсация по Московским правилам, топливо можно по Вышеградским, моточасы на заказчике.

— Больше предложений нет? Хорошо, ваши предложения будут переданы заказчику. Больше заданий на сегодня нет. Сегодняшняя сессия объявляется закрытой, 14–42 по московскому летнему времени, просьба всем участникам еще раз уточнить свои координаты на время ожидания заданий.

Представитель Профсоюза ударил брусочком полированного дерева в гонг. Потенциальная четверка переглянулась и кивнула друг другу.

1938 М-2

Серебров свернул газету и засунул ее в карман парусинового летнего реглана. Теперь на Ходынку, проверить готовность самолета. Кроме техосмотра и ежемесячной подкраски и полировки, в этот раз он поменял элероны на цельнометаллические улучшенного профиля и наконец-то заменил правый внутренний «тула-шпандау». Пулемет-ветеран стоял еще с завода, но совсем недавно пришлось несколько раз жать на перезарядку. Осмотр показал, что с ним все-таки придется прощаться.

Снаружи встретила дневная жара. В такой день хорошо бы спуститься в прохладу подземных дворцов московского метрополитена или посидеть у воды в Серебряном Бору. Но есть варианты и получше — прокатиться с ветерком по широкой Тверской и Петроградскому шоссе как раз до Ходынской эстакады.

Увидев владельца, стайка мальчишек, крутящихся возле сияющего хромом и вишневым лаком тяжелого дизельного «DKW», брызнула в стороны как водомерки. Ручку вверх, передачу в нейтраль, 3 секунды на нагрев свечи, зажигание. Мотоцикл рыкнул, задрожал и заворчал, как положено здоровому оппозитному дизелю, выбрасывая из толстых сдвоенных труб дрожащий раскаленный воздух с голубым дымом. Оседлав двухколесного коня, Серебров чинно, понемногу разгоняясь по мере того, как приближался к выезду со стоянки перед гостиницей «Москва», направился по Тверской на север. Маневрируя между длинными паккардами, частными угловатыми жестяными фордиками и грузовыми АМЗ, он встал в левый ряд.

Сразу после бывшей Скобелевской, ныне Буденного, его нагнал нахальный вой высокооборотного бензинового мотора. Справа, будто меряясь силами с могучим DKW, пристроилась «Серебряная тень» — изящная как шпага, дамская игрушка, до последней гайки крытая хромом и алюминиевым лаком. На ней две девушки — нефтяно блестящие комбинезоны из «дьяволовой кожи», модные очки «стрекоза» с сиреневыми стеклами, легкие шлемы с серебристыми молниями, под цвет мотоцикла. Заинтересованно разглядывают Сереброва и шнуры на рукаве его реглана: канитель, разноцветный шелк и звездочки — за Гавайскую кампанию. Рука в белой перчатке с никелированными клепками игриво дернула туда-сюда газ, выжав из двигателя неповторимую короткую трель.

Не иначе дамочки спутали профессионального летуна с «поэтом дорог» и ищут знакомства. Дурацкая, если честно, мода, пришедшая из Индустриальных Штатов: молодые бездельники на форсированных мотоциклах устраивали парные скоростные прогулки по шоссе, из ниоткуда в никуда, езда ради езды, абы горючку пожечь. Вот, видно, и в Советскую Россию докатилась.

Серебров качнул головой и сделал приглашающий жест на обгон: «Проезжайте, мадемуазели, раз у вас такая мощная игрушка». Управляющая девушка высокомерно дернула плечом, а ее подруга отколола номер почище — оттянула верхний край защитной маски и показала Сереброву язык. «Тень» возмущенно взвыла и ушла вперед, протиснувшись между синим «V-8 тип 2» и грузовиком.

Усмехнулся. Что ж, культура: показали язык, а не американско-международный средний палец, который в самой Америке вообще-то уже на дороге не используют. Патронов.45 и неуравновешенных стрелков там оказалось больше, чем любителей рассказать жестами всю правду.

За площадью Татлина помахал правой рукой, чтобы предупредить ярко-оранжевый Cord, и начал перестраиваться направо, к Белорусскому въезду на Ходынскую эстакаду. Взлетев на идущую над Белорусским вокзалом нитку эстакады, он, наконец, выпустил на волю всех лошадей из мотора — дорога была почти свободна и захотелось скорости.

Отметился на въезде: предъявил гавайский паспорт и экстерриториальный паспорт соотечественника (в народе — «каждой твари по паре»), десятизарядный кольт и жетоны Перед гражданским шлагбаумом очередь машин на въезд: отцы семейств с семействами, студенты, отпускники — все хотят лететь на Селигер, Ярославское море или на Днепр, отдыхать и купаться.

Дальше Серебров поехал вдоль западной части летного поля, мимо циклопических в П-образной обваловке полукруглых ангаров для дирижаблей и прямоугольных, поменьше, для самолетов. Справа тяжело разгонялся по бетону основной полосы восьмимоторный «Хьюз» с французскими кокардами и шевроном грузового флота на высоком вертикальном киле, за ним выруливал толстый с широченными крыльями пассажирский «Юнкерс» с чешскими трицветами.

По пути случилась задержка — из крайнего дирижабельного ангара приземистые утяжеленные тягачи, натужно гудя и выдыхая черные струи солярового дыма, вытягивали «Восток» с бортовым номером 732. Все движение по западной стороне поля перекрыли, поперек автомобильной разметки выстроились разреженной цепью солдаты в голубой форме с автоматическими карабинами в руках.

Серебров повернул ключ, выключил двигатель и задрал голову. Прикрывшись ладонью от солнца он любовался линиями ударного авианосца. Пусть катамаранный «Урал» несет втрое большую группировку самолетов, пусть покрытый носорожьей шкурой двойного бронирования дирижабль-линкор типа «Петрограда» или «Днепра» может соперничать по размерам с британским воздушным аэродромом, а по огневой мощи со своим морским собратом, Советская Россия в воздухе выглядит не так. Советская Россия — это они, графитового цвета, похожие на акул номерные ударные авианосцы, вся многосотенная стая. Серп, молот и книга на их вертикальном руле были самой зримой и внушительной «демонстрацией флага» надо всеми морями и равнинами Евразии.

Ветер от спаренных винтов, «Востоки» в норме обладали небольшой отрицательной плавучестью, держась на винтах, ударил по лицу пылью. На высоте четвертого этажа проплывало полосатое брюхо с бледно-серыми цифрами и красной звездой, ревущие пропеллеры в кольцевых кожухах, пулеметные блистеры, фермы, две закрытых пятнистыми чехлами нижних пары реактивных пушек.

Авианосец с величавой неторопливостью позволил вытянуть себя на поле, сбросил трос сзади и четвертый тягач начал разворачивать его хвостом к югу. Солдаты закинули карабины на плечо и трусцой побежали к дирижаблю — можно продолжать движение.

Вот и ангар 18-А.

В дальнем конце окопались сыны микадо — песочный в зеленоватых пятнах ударник «Мицубиси-Тэнрю II», играющий роль лидера и летающего танкера, и его два «теленка» — два универсальных истребителя тип 99 «райдэн-каи», изумрудно-зеленые, с нарядными экзотическими завитками символов эскадрилий на киле. Возвращаются домой после визита вежливости в Рим.

Серебров демонстративно почтительно поклонился флагу-хиномару, вывешенному на стене у соседей — японцы (хоть и сквозь зубы) уважают сильных противников, особенно если эти противники уважают японцев.

Два предыдущей модели «райдэна», два «тип 97», штурмовики «тэнрю» и «дзинпу», корректировщик «томбо» и итальянский покупной бомбардировщик, не считая просто издырявленных крыльев — такой счет могла предъявить Сереброву Империя Восходящего Солнца за неудачную кампанию на советско-маньчжурской границе. Со стороны Сереброва Империи можно было выписать счет на замену двух пошедших волной фрагментов обшивки крыла и полную инструментальную проверку и переосвидетельствование набора крыла и фюзеляжа, подвергшегося запредельным перегрузкам в том бою с двумя «райдэнами». Несколько седых волос к делу не пришьешь.

Заметив поклон, японский поручик немедленно выскочил из кабины на крыло «тэнрю» и как на шарнире переломился пополам в ответном поклоне.