1938: Москва (СИ) - Богданов Сергей. Страница 34
Режим работы нагнетателя — авто.
Просигналил техникам, чтобы смотрели на совок радиатора. Принудительно вверх-вниз, все в норме. Воздушный фильтр включен.
Включил гирокомпас и радиокомпас.
Пощупал чеку на гашетках — на месте, после взлета можно сдернуть.
Поднял руку, постриг в воздухе пальцами: сигнал чтобы обобрали флажки с заряженных пулеметов. Техники, по привычке пригнувшись, быстро сняли трепещущие на утреннем ветерке яркие ленточки.
Перегнувшись через ручку, ухватился за грибовидную рукоятку ручного топливного насоса и накачал двигатель бензином, пока рукоятка не начала пружинить, сигнализируя о том, что в цилиндрах достаточно топлива.
Он глубоко вдохнул утренний воздух, пронизанный острым запахом бензина. Ну, посмотрим, что принесет нам этот день.
Щелкнул тумблером зажигания и двумя пальцами надавил на кнопки стартера и зажигания.
Стартер пискнул, лопасти лениво тронулись друг навстречу другу и тут же двигатель «поймал» искру. Из патрубков фыркнуло рыжим пламенем и белым дымом, винты растворились в сероватом мареве вращения, самолет подпрыгнул и завибрировал, оживая и наполняясь ровным гулом хорошо настроенного мотора.
Серебров принудительно открыл радиаторы и слегка, буквально на миллиметр, сдвинул газ вперед, чтобы прогреть двигатель. Тахометр, температура, датчики винтов. Нагнетатель в норме, оба магнето в норме, давление за и перед нагнетателем в норме. Подстроил альтиметр под уровень Ходынки. Давление в гидросистеме в норме, пневматика в норме.
— Десна, я «Браво-4», готов ко взлету
Потом переключил второе кольцо на общую частоту звена.
— Все 4, я Браво-4, готов ко взлету
Посмотрел вдоль правого крыла — «девуатэн» возле 11 ангара пыхнул дымом и его винт превратился в поблескивающий круг.
— Я Альфа-4, всем 4, готов ко взлету
Подал сигнал техникам — те проворно оттащили в стороны «башмаки».
Оглянулся.
Возле ворот ангара стояла, завернувшись в юкату и обхватив себя руками, журналистка, ветер от мотора трепал ее распущенные рыжие волосы.
«Так-так, нас провожают… Не самый лучший вариант, если я правильно о ней думаю, но как чертовски приятно, что ты все еще можешь быть небезразличен красивой женщине — пусть даже по профессиональным соображениям». Дал малый газ, трогаясь с места, он увидел, как Мосс зевнула во все зубы и, повернувшись, исчезла внутри ангара.
От самолета француза отбежали механики, таща за собой «башмаки», и Голуа направил свою машину вдоль по той же дорожке, что и Серебров. Оба пилота помахали друг другу сквозь плексиглас.
— С добрым утром, Марсель
— С добрым утром, Аржан
— Эээ, я Дог-4 всем 4. Хэлло, ребята, я уже взлетаю с Ред Вилледж, через минуту буду у вас…
— Понял, ждем…
— Всем 4, я Альфа-4, жду очереди на взлет.
— Браво и Чарли-4, я Десна. Готовность к взлету?
— Десна, я Браво-4, готов ко взлету.
Голуа показывает рукой — дай пройти на правую сторону дорожки, пропускаю тебя на повороте вперед, взлетаю за тобой.
Они вырулили на бетонную прямую, ведущую на северо-восток. Голуа — жестами — готов, доложил о готовности, взлетаем по команде.
— Десна, я Браво-4, к взлету готов.
— 4 на Ходынке, Дог-4, я взлетел, иду к вам
Серебров еще раз осмотрел все приборы — в воздухе варианта вернуться домой уже не будет — и подергал на груди замок привязных ремней. Нормально. Механизация, триммеры…
— Браво и Чарли-4, небо ваше.
— Я Альфа-4, взлетаю…
— Понял вас, Десна, небо мое, — и двинул вперед рукоятку газа, прижав хвост к взлетной полосе.
Загруженный самолет вел себя заметно инертнее, не так охотно отрывался от земли. Покосился вправо: Голуа уже поднял хвост и шел на основных стойках. Позволил хвосту оторваться от земли, стрелка спидометра показывает все возрастающую скорость. Легкая дрожь — и самолет по пологой линии сам отрывается от земли.
Убрав шасси, сделал спокойный круг над просыпающейся Ходынкой. Голуа шел крылом к крылу, справа.
— Хэлло, ребята, я Дог-4 вижу вас, сейчас пристроюсь…
— Альфа-4 всем 4, в виду Ходынки, но вас пока не вижу, здесь еще пара звеньев…
— Я Дог-4, качаю крыльями, видишь меня?
— Вижу, сейчас подойду…
Слева подошел похожий на серебристую помесь кинжала с рыбой-молот А.37. «Утка» с двойным толкающим пропеллером была отполирована и покрыта бесцветным лаком, по моде Гавайев. Единственными цветными пятнами на ней были черная антибликовая полоса, черные же законцовки крыльев, на левом крыле — узкая гавайская зелено-красно-желтая лента, цветов флага Камеамеа, с тремя белыми цветками-звездами и маленький череп с костями под кабиной.
Сразу за ним «упал» сверху и выровнялся И-165Ф, тускло-серый снизу, блекло-серо-голубой сверху, украшенный вокруг капота полосой в шашечку. Помимо обычных перегоночных 150-литровых под крыльями, под брюхом у него висел как надутая торпеда 450-литровый бак. Из-за этого самолет был похож на воробьиху, вздумавшую высидеть куриные яйца — неизбежная расплата за прожорливый двигатель.
Все четыре самолета выстроились в косую линию, эшелонированную по высоте, и дружно повернули на запад.
Серебров выставил частоты на радиокомпасе, чтобы база треугольника была побольше и задал вектор на Смоленск, а контрольные станции настроил на мощный радиомаяк Стокгольма, Рим и Казань. В звене он выполнял негласную роль штурмана, поскольку не поскупился в свое время на то, чтобы напичкать самолет всякими радиоигрушками. Типично «гавайская» особенность — маленькие самолеты, с навигационным оборудованием, предназначенным для длительных полетов над океаном, с автоматами управления и другими полезными на больших расстояниях приборами.
Звено забралось на 3000 и на установившейся скорости пошло на Смоленск. Поднимающееся сзади солнце подкрашивало облака желто-розовым, внизу, как припудренная утренним туманом, расстилалась покрытая темно-зелеными пятнами земля. Он лениво смотрел по сторонам, изредка поправляя самолет. Лететь было почти что скучно. В наушниках было слышно, как Бойингтон мурлычет себе под нос Aloha Oe. Да-да, скоро и он увидит Гавайи…
Над ними прошли транспортники, пару раз загоралась лампочка ответчика — кто-то большой, оснащенный радаром, интересовался кодами «свой-чужой». Некоторое время шли рядом со скоростным «юнкерсом» с чехословацкими трицветами, пока он не ушел виражом на зюйд-зюйд-вест. На подлете к Можайску обогнали темно-красную с продольной белой полосой сигару пассажирского дирижабля «Венский экспресс» и идущий за ним номерной транспортник с австрийскими треугольниками: маршрут был очень оживленный и, пусть они шли на некотором отдалении от основного «коридора», в воздухе ранним утром уже чувствовалось плотное движение.
— Десна, я Браво-4 и все 4, что там Волга?
— Волга ждет вас, высота 2,7 к западу от Можайска
Не отрывая руки от рукоятки газа, Серебров переключился кольцом на частоту авианосца.
— Волга, я Браво-4 и все 4, как слышите
— Волга слышит вас.
— Проходим по левому крылу Можайск. Прошу дать приводной пеленг.
— Видим вас на экране, 4, даю пеленг на частоте 7. Идем на высоте 2,7 с ветром норд-вест, скорость двести семьдесят.
Серебров повернул ручку приводного пеленгатора на 7 щелчков вправо. Прибор пискнул, помигал, покрутил картушкой и выдал направление.
— Внимание 4, я Браво-4, все за мной, приготовиться к стыковке с авианосцем, снижаемся до 2,7, приготовиться к сбросу малых баков перед стыковкой…
Четверка синхронно легла на курс, который указывал пеленгатор.
— Я Браво-4, как наблюдаете меня, Волга?
— Наблюдаем на экране, вы в тридцати километрах от нас, высота наша, вектор от нас сто семьдесят. Готовы вас принять, раздвигайтесь, переключаем вас на оператора, даем дым…
— Я Браво-4, всем 4 — раздвигаемся, нас готовы принять, ждите оператора.
В наушниках щелкнуло и коротко взвыло — авианосец переключил его на оператора причального узла.