Кремлевское кино - Сегень Александр Юрьевич. Страница 37

— Всю картину покажу на днях, а сейчас могу показать новую немую фильму «Пышка», — сказал Шумяцкий и покраснел, помня о нелюбви Хозяина к новым немым фильмам.

— Не по Мопассану ли? — спросил Сталин.

— Да.

— Если хорошо поставлено, то может быть интересно. Я хорошо помню этот рассказ Мопассана. Он бичует мещанство и ханжество. Давайте посмотрим. Экранизации — это тоже важное направление в киноискусстве.

Начали смотреть фильм режиссера Ромма, и Сталин несколько раз подмечал:

— У Мопассана не так. Пышка изначально ехала вместе со всеми. Но так даже ярче получается. У Мопассана стаканчик был серебряный, это точнее, вряд ли бы Пышка взяла в дорогу бьющийся стеклянный. Хотя… фаянсовую тарелочку-то она прихватила. Сабля у немца не волочится по земле, а у Мопассана это яркая деталь: они сначала с ужасом услышали знакомое бряцанье немецкой сабли, волочащейся по земле, а потом уже увидели прусского офицера.

— Как ты все помнишь, Иосиф? — восхитился Ворошилов, и раньше не раз удивлявшийся, какая у его закадычного друга память на книги.

— В любом деле надо быть внимательным, — ответил главный читатель. — И в кино, и в литературе, и в политике. Вот тут немец курит сигару, а у Мопассана длинную фарфоровую трубку. Уж это я, как сам курящий, не мог не запомнить. А этого эпизода с сапогами в рассказе вообще нет. Но эпизод придумали хороший, он бьет его сапоги, а потом возвращается и ставит их аккуратно на место. Подлинное поведение ура-патриота.

В том месте, где Фоланви спрашивает у Пышки, не изменила ли она своего решения отказать прусскому коменданту в его домогательствах, и она в ответ кричит на него, а потом отвечает на вопросы, чего пруссак от нее хочет, режиссер стыдливо не вставил интертитры.

— Чего она вопит, Иосиф? — спросил Ворошилов.

— Она верещит, чтобы сказали этому пакостнику, этой прусской сволочи, что никогда не согласится. Слышите? Ни за что! И тут она признается: «Чего он хочет? Хочет спать со мной!» Товарищ Шумяцкий, передайте режиссеру, чтобы вставил тут интертитры, а то некоторым непонятно, видите ли. Им хочется подробностей.

^{Афиша. Фильм «Пышка». Реж. М. И. Ромм. 1934. [Из открытых источников]}

И в конце, когда Корнюде пытается тайком поприставать к Пышке, а та лупит его и что-то кричит, Сталин заметил, что нужен интертитр:

— У Мопассана этого нет, там она лишь хочет крикнуть им в морды, какие они все сволочи, но у нее слова застревают в горле, и она лишь плачет. Но для фильмы, думаю, этот эпизод необходим. Пусть только добавят интертитр с ее словами. Мол, какие же вы все грязные свиньи и сволочи.

Когда просмотр завершился, часы показывали час ночи.

— Ну что ж, сильно и культурно скомпонованная экранизация, — сказал главный зритель. — Поставлено с размахом и художественным смыслом. И очень хороший момент, когда немецкий сопровождающий дает Пышке кусок какой-то еды, а эти гады возмущаются, что она берет еду у врага. У Мопассана этого нет, но создатели фильмы хорошо придумали. Я смотрю, в кино можно иногда что-то добавить, чего нет у писателя. И молодцы операторы. Где это снято?

— Да опять-таки у нас в Москве, на Потылихе, — ответил Шумяцкий.

— Вот видите, товарищ Каганович, ваша Москва снова впереди. Это неплохо. Картина интересная. Вообще Мопассан дает много хороших сюжетов.

— Жалко, картина не звуковая, — посетовал Жданов.

— Конечно, мы быстро привыкли к звуковым, — сказал Хозяин. — Но не забывайте, что огромное количество экранов пока немые, а такие картины, как эта, должны видеть массы. Какое у нас соотношение немого и звукового?

— Один к одному, товарищ Сталин, — доложил Борис Захарович, — но звуковое уже начинает менять это соотношение.

— А у Мопассана тоже монахини уговорили Пышку отдаться пруссаку? — спросил Молотов.

— Почти так, — припомнил внимательный читатель. — Там старшая монахиня говорит, что ради любви к ближнему некоторые святые совершали такие поступки, какие в обычных обстоятельствах выглядят преступными. И ее слова становятся определяющими в принятии Пышкой решения отдаться. А кто там режиссер фильмы?

— Ромм, — ответил нарком кино с такой гордостью, будто говорил о собственном сыне. — Михаил Ромм. Кстати, владеет французским языком и сам делает новые переводы из Флобера и Мопассана. А в кино это его дебют.

— Для дебюта очень неплохо. А Пышку кто играет?

— Галя Сергеева, совсем еще молоденькая, двадцать лет. Актриса театра-студии Рубена Симонова. Бедняжке нарочно пришлось поправиться килограммов на пятнадцать, пила пиво со сметаной, чтобы соответствовать образу.

— Да уж, бедняжка, — усмехнулся Сталин. — Хорошая Галя Сергеева, убедительно сыграла. Что-нибудь еще покажете коротенькое?

Напоследок Шумяцкий показал свежий выпуск новостей, а когда покидали Зимний сад, Сталин ехидно промурлыкал ему в ухо:

— Так что там заверещал великий Ленин?

— Ну това-а-арищ Сталин! — покраснев, прогудел Борис Захарович.

В бывшее здание Сената генеральный секретарь партии большевиков возвращался в прекраснейшем настроении.

Шумяцкий сдержал слово и ровно через неделю привез в Кремлевский кинотеатр Александрова с полностью смонтированной картиной. Оба, и нарком кино, и режиссер, сильно нервничали, а тут еще аппарат заело, пришлось томительно ждать починки. Сталин рассердился и вдруг как-то зло спросил Бориса Захаровича:

— Программа готова?

— В целом… В общих чертах… — залепетал бывший герой Гражданской. — Словом, программа намечена и подбирается для отправки в Венецию.

— В основных чертах. А в остальных чертах как? — еще злее спросил грозный Хозяин. — Вы меня не поняли. Я говорю не о программе Венецианской выставки, а о программе развернутых мероприятий по кино, в чем я взялся крепко вам помочь. Я знаю, что вы всегда были хватким. Хорошо помню ваши дальневосточные дела и интересно проведенную монгольскую операцию.

— Он ведь брал в плен самого Унгерна, — поддержал наркома кино наркомвоенмор.

— Еще больше, — вдруг перестал казаться злым генсек. — Он, имея против себя Реввоенсовет во главе с Троцким, создавал независимое монгольское народно-революционное государство. А вот сейчас что-то мямлит.

— Я действительно не понял, о какой программе идет речь, — все еще лепетал Борис Захарович. — Извиняюсь, что задержал с составлением. Она у меня уже набросана вчерне, даже вот с собой. Хочется тщательно отработать.

— Не хотите продешевить? — усмехнулся вдруг добрый-добрый Хозяин.

— Конечно. Раз вопрос ставится широко, зачем же его суживать? Завтра к полудню обязательно сдам вам программу. — Теперь Шумяцкий стал грозным и, оглянувшись, зло крикнул в сторону окошка киномеханика: — Ну, что там, едрига-коврига?!

Александров сорвался с кресла и убежал в будку к проекторам, из окошка донесся его гневный голос:

— Да вот же! Что вы, слепой? Вы механик или кто? Да нельзя же так, мамуля!

Сталин засмеялся:

— Мамуля! Там что, механик-женщина?

— Да нет, мужчина, Значеев, — опять залепетал Шумяцкий. — Механик высококлассный, только от него жена ушла, стал увлекаться водочкой.

— Значеев… Судя по всему, механик ваш Незначеев, — проворчал Сталин.

— Готово! — крикнул из будки Александров, но в зал не вернулся, остался помогать Значееву, чтобы все шло гладко.

И снова подмигнул Чаплин, улыбнулся Ллойд, поморгал Китон, и размашистым шагом зашагал по экрану пастух Костя, зазвучала песня, которая, как друг, и зовет, и ведет, замычали коровы и быки, заблеяли козы и овцы, захрюкали свиньи.

Сталин налил себе полбокала белого «цинандали», разбавил в той же пропорции красным «телиани» и, попивая мелкими глоточками, погрузился в блаженное состояние, стал посмеиваться, а уж когда животные устроили пьяную вакханалию, хохотал так, что бокал вина пришлось поставить на столик, дабы не плескалось. В недолгих передышках между смешными эпизодами от души хвалил: