Девушка за красной дверью (ЛП) - Грэхем Кэсси. Страница 54

— П… привет, — прохрипела я.

Ладно, Чарли, по крайней мере, притворись, что при виде него тебе не хочется упасть на колени и поклониться Богу, который его создал. Вот почему ты наблюдала за ним только наедине и почему, когда ты пришла на заключительный вечер его спектакля, ты позволила себе лишь один быстрый взгляд, прежде чем убежать так, что аж пятки сверкали.

Он усмехнулся, заметив выражение моего лица, и протянул мне мой чай, который принес со стойки.

Я робко схватила его, стараясь не дотронуться до него.

Он перевел свои глаза, чтобы оценить меня. Я почувствовала, как они коснулись моей души, они заставили меня почувствовать себя обнаженной самым чудесным образом. Он не присел, за что я была благодарна, потому что не могла представить себя ближе к нему.

— Что ты здесь делаешь, Рид?

Он посмотрел в сторону.

— Мне просто нужно было выпить немного кофе. Я не знал, что ты будешь здесь. Не то чтобы я не рад тебя видеть, — он подошел ближе, изучая язык моего тела, как будто я была каким-то пугливым животным. — Я рад, Чарли. Я скучаю по тебе, — его голос дрогнул, и я почувствовала, как мое сердце немного надкололось, потому что я причиняла ему боль. — Я так чертовски сильно по тебе скучаю.

Его уязвимость говорила со мной так, как я и не подозревала, что мне это нужно. Так, как мне хотелось бы быть частью этого. Так, как я никогда раньше не видела.

— Я тоже скучаю по тебе, Рид, — сказала я. — Но…

— Ты еще не готова простить меня, — закончил он за меня.

Я кивнула, потому что часть меня — огромная, массивная, размером с Гранд-Каньон, часть меня, хотела сказать ему прямо сейчас, что я готова и желаю попробовать еще раз. Но что произойдет, если я ошибусь? Что произошло бы, если бы я не дала себе времени по-настоящему понять, что я чувствую и как я отношусь к нему?

Рид был ранен. Я причинила боль Риду. Я видела это по его глазам и по тому, как он осунулся.

— Ты… — Он прочистил горло, и я не могла в это поверить, но мне показалось, что его глаза немного покраснели. — Ты собираешься простить меня?

Я встретила его пристальный взгляд, в конце концов посмотрела на него, по-настоящему посмотрела, и жжение в уголках моих глаз, которого я избегала с того дня в аэропорту, одолело меня. Я решила не бороться с этим. Я тоже была ранена. Я был настолько ужасно ранена, что чувствовала себя жалким листком бумаги, на котором были написаны наши записки, от того, чтобы улететь в небытие, меня отделял один быстрый порыв ветра.

— Ты навсегда потеряна для меня?

Слезы из моих глаз потекли по щекам, и мне потребовались все силы, чтобы удержаться на месте. Я покачала головой. Костяшки моих пальцев на подлокотниках были напряжены, я с жаром сжимала их. Я шмыгнула носом, восстанавливая тот небольшой контроль над эмоциями, который у меня еще оставался.

— Я не потеряна, Рид.

Он озабоченно пригладил волосы, и я, впервые с тех пор, как он начал выступать, заметила, что он побрил лицо. Его длинные волосы исчезли, единственное, что осталось — это красивый мужчина.

— Ну что ж, — сказал он, отступая.

Я выдавила из себя улыбку:

— Я была рабом его слов.

Рид вопросительно посмотрел на меня:

— Что?

— Брэндона. Его слова так долго держали меня в плену. Годы. Мучительные годы. А твои слова? — мои губы растянулись в грустной улыбке. — Они освободили меня. Оковы, сковывавшие меня, лопнули, предлагая свободу, которой я никогда не знала. Но в процессе, — я глубоко вздохнула, — ты не был честен.

— Боже, мне так жаль. Если бы я мог взять свои слова обратно и рассказать тебе в ту же секунду, как только был шанс…

Отпустив подлокотник, я подняла руку:

— Знаю. Я знаю, тебе жаль. И я знаю, что у тебя были благие намерения. Я знаю твое сердце. Но это я. Я должна поступить правильно.

Мне нужно было беспокоиться не только о себе. Мои действия, будь то с добрыми намерениями или нет, оказывали влияние на ребенка, растущего у меня в животе. Если время потраченное на то, чтобы направить мою голову и мое сердце в нужное русло, было тем, что могло бы продлить это, наши отношения, боже, мою жизнь, я воспользуюсь им. Я бы выкрала его, как ниндзя-вор в ночи. Я уже не была той измученной девушкой, той сломленной женщиной, которая так легко простила Брэндона. Больше нет. И, возможно, это было неправильно, потому что то, что сделал Брэндон, было намного хуже того, что сделал Рид, но ложь все равно оставалась ложью. И независимо от намерений, обман все равно причинял мне боль. Старые раны снова открылись, и на этот раз не было пластыря, чтобы прикрыть их. Я их выбросила. Время было моим доктором, а расстояние — швами. Эта рана, какой бы сильной она ни была, должна была затянуться. Так или иначе.

Немного времени. Это все, что мне было нужно.

Его челюсть задрожала, и он смахнул с щеки случайную слезинку.

— Я еще не остановился бороться, Чарли, — он сердито покачал головой. — Я никогда не остановлюсь.

Я сглотнула:

— Пожалуйста, не останавливайся. Но и я. Я тоже борюсь, — он, вероятно, не мог этого видеть, но дистанция, которую я установила между нами, была моей попыткой исправить наши ошибки как пары. Он был не одинок в нашем падении, мне тоже нужно было кое-что исправить внутри себя. Мне нужно было понять, как быть сильной без него, чтобы я могла быть еще более стойкой с ним.

— Ты самый храбрый человек, которого я знаю.

— Не пускай дым мне в задницу, — пошутила я, и Рид прыснул слюной, прикрыв рот тыльной стороной ладони.

— Только ты можешь шутить, пока я пресмыкаюсь и плачу.

Мой рот сжался:

— Я та, кто я есть.

Его глаза сияли:

— Завтра я ужинаю в «Блинном мире». В пять, и я буду там каждый день, пока ты не будешь готова простить меня. Как насчет того, — он остановился, засовывая руки в карманы, — как насчет того, чтобы встретиться со мной там, когда будешь готова?

— Ты возьмешь для меня вафли?

— Со взбитыми сливками.

Я рассмеялась, грустно, но в то же время с надеждой:

— Хорошо.

— Значит, это свидание?

— Это свидание.

Он улыбнулся, хотя улыбка была далеко не такой лучезарной, как обычно. Бросив на меня последний взгляд, полный тоски и потребности и, возможно, небольшого изнеможения, он повернулся и пошел прочь.

— Эй, Рид, — окликнула я.

Он остановился и повернулся ко мне лицом, покачиваясь на ногах.

— Расскажи мне что-нибудь настоящее.

Он на секунду задумался, а потом сказал:

— Я люблю тебя.

Он не стал дожидаться, пока я что-нибудь скажу в ответ, он сбежал вниз по лестнице, даже не взглянув на меня.

Оставшись одна, я разозлилась. Рид был моей грозой. Безжалостный и неумолимый. Хаотичный и непредсказуемый. Но я не хотела убегать от этого — больше нет, я хотела использовать этот шторм, чтобы поднять нас выше.

Просто… еще не время.

ДВАДЦАТЬ ТРИ

ВЫБИРАЙ «ДА» ИЛИ «НЕТ»

РИД

Вафли были творением сатаны. Вместе с телесными жидкостями, козявками и слюной. Я начал ненавидеть вафли. Не потому, что мне не нравился вкус или потому, что я ел их несколько дней, а потому, что до моего дня рождения оставалось всего несколько дней, и я ужасно скучал по Чарли. Вафли напоминали мне о ней, и я подумал, что поступил умно, предложив ей встретиться со мной, но это уже становилось жалким. Черт, может быть, это уже было жалким. Я больше не мог ясно видеть ситуацию.

— Привет, дорогой. Как у тебя дела, Рид? — миниатюрная южанка за прилавком поздоровалась так же, как и всю неделю. Вообще-то, забудем об этом, ее звали Ронда. Кого я обманывал? Я знал ее имя. Но, Боже, я не должен обращаться к своей официантке по имени.

— Добрый вечер, Ронда, — я не отрывал взгляда от своих скрюченных рук.

— Вафли? — спросила она.

Я кивнул, опустив уголки рта. Вафли на одного. Снова. Радость.

Ронда убежала, передав мой заказ повару, а когда вернулась, сунула что-то мне под руку.