Самый жаркий день (СИ) - Березняк Андрей. Страница 29

– Не дождалась свадьбы? – удивилась я.

– Нет, барышня, девство до венца сохраню!

Я лишь попросила накрыть мне стол и велела отправляться на все четыре стороны с наказом получить удовольствие, но не наделать глупостей. Поэтому и ужинала в одиночестве, а затем долго читала, пока сон не сморил меня прямо в кресле. Проснулась от ощущения чужого взгляда – Таня смотрела укоризненно, мол, как же так: стоило ей один раз не проследить, как госпожа сидя с книжкой уснула. Глаза ее, правда, при этом были совершенно масляные и счастливые.

За окошком же совсем рассвело.

– Солено, – вдруг сказала горничная.

Я сначала не поняла, а потом расхохоталась.

– А сама-то как?

– Госпожа Маргарита умелее, но с Асланушкой намного приятнее!

Все так же смеясь, я отправила Таньку умываться и готовить завтрак. На черкеса сегодня, наверное, рассчитывать не стоит, но мне и Андрея с Григорием хватит для того списка дел, который намечен на сегодня из общего. А он все пухнет и пухнет.

[1] Штосс, стос, фараон, банк – карточная игра, популярная в России в конце XVIII - начале XIX веков, относится к банковым. Исключает какую-либо стратегию, имеет значение только случайность. Краткие правила: один игрок (понтер) из своей колоды заказывал карту, второй (банкомет) начинал выкладывать карты из своей – направо и налево. Если загаданная понтером карта оказывалась слева, он выигрывал, справа – банк доставался банкомету. Самая известная партия в штосс – игра Германа и Чекалинского в «Пиковой даме» Пушкина.

[2] Первый русский перевод «Критики чистого разума» вышел только в 1867 году.

Глава 11

Поезд уходил от столицы на юго-восток, и сейчас из вагонного окошка мимо проносились с безумной скоростью в тридцать верст в час дворы Тосны. Путь я время от времени отмечала карандашом на карте. Наш состав следовал первым, и был предназначен для меня и господ офицеров. Мой вагон был ближе всего к паровозу, опыт подсказал, что дым из трубы стелется над ним, не успевая опуститься к крыше, и самое близкое к топке место оказалось самым чистым. Да и сам он больше напоминал небольшую квартиру с панорамным стеклом в центре, отдельной спальней и настоящим душем. Для Императора строили сейчас настоящий дворец на колесах, в который впихнули даже ванну, но для одной из хозяек русских колесопроводов такой роскоши не предусмотрели.

Офицерские вагоны были попроще, но и там нашлось место удобствам: отдельные комнатки, общий душ и отхожее место. Сначала в проекте было расположение апартаментов от одного борта до другого, но конструкторы настояли на другом варианте, в котором справа по движению оставался проход, и двери выходили в него. Пусть для пассажира осталось меньше места, зато он не оказывался заперт в каморке до следующей остановки: мог выйти и пообщаться с соседями или сходить справить нужду.

Остальные три поезда перевозили солдат, и были составлены из больших сараев, где спать полагалось по очереди на нарах, а для туалета использовали большое ведро в огороженном закутке. Можно было и возмутиться такой несправедливостью, но, во-первых, судьба такая у служивого – превозмогать трудности, во-вторых, как сказал один унтер, лучше несколько дней в тесноте, но с ветерком, чем месяц топтать дороги своими сапогами.

Между вагонами были организованы переходы, в теплое время и по сухой погоде пройти по ним было даже весело, а вот зимой одним ветерком беды не ограничатся – будет холодно, поэтому и организовали тамбуры, чтобы не запускать стужу при каждом открытии дверей. Сейчас по одному из таких лязгающих железных мостиков ко мне заявились артиллерийский полковник Петров и майор от инфантерии Кульмин Федор Владимирович. Они испросили разрешения погостить для разрешения якобы каких-то важных вопросов, но на самом деле просто хотели испить кофия в мягких, удобных креслах.

– Алексей Сергеевич, – спросила я артиллериста, – что Вы думаете о пушкарском деле?

Седой офицер удивленно посмотрел на меня. От молодой барышни такой темы для беседы он не ожидал.

– Русская артиллерийская школа сейчас – самая передовая. Великий князь Михаил Павлович свое ведомство держит крепко, многий беспорядок исправил.

В речи Петрова проскакивали обороты из екатерининских времен, хотя, казалось бы, в его чуть за сорок появиться им было неоткуда.

– Я не от том, – досадливо махнула рукой. – А именно о способе стрельбы. Ведь сейчас после каждого залпа ствол нужно пошебуршить ершиком…

– Пробанить, – поправил меня полковник.

– Пусть так. После со стороны дула запихивают порох, потом пыж, ядро, снова пыж…

– Пыж не обязателен.

– Не важно! В любом случае все это время солдаты стоят под пулями!

Здесь встрял Кульмин:

– Александра Платоновна, судьба солдата – стоять под пулями и не кланяться им.

Я вздохнула. Фатализм военных меня всегда удивлял, а сейчас пришлось столкнуться с ним в полной мере, и она – эта мера меня не устраивала. Остаться одной посредь трупов героически павших совершенно не хотелось.

– В том и дело, что голову сложить – дело нехитрое. Позвольте закончу, – пресекла я попытку офицеров меня с возмущением перебить. – Нам предстоит большая экспедиция за тысячи верст по не самым гостеприимным местам, в которых мало кто бывал.

– Господин Павлов вот, – напомнил Алексей Сергеевич.

Да, Нестора приписали к нашей команде решением Императора. Теперь уже законного, помазанного по всем правилам. Впервые коронация произошла настолько стремительно и блестяще: царский поезд доставил августейшую чету в Москву за один день, а потом вернул обратно, и празднование в двух столицах слилось в единое торжество.

Перед убытием в Оренбург с Николаем Павловичем я виделась всего дважды, благо занят он был преизрядно. В первую встречу мы говорили долго, обсуждая конечные цели всего предприятия.

– У нас нет задачи подмять всю Индию под свою руку, – сказал мне тогда еще официальный наследник. – И не удержим, и выглядеть будет так, словно забираем у англичан их собственность. Наш экспедиционный корпус должен стать той силой, которая сподвигнет туземцев к сопротивлению «красным мундирам». Обещайте все, что угодно, получайте обещания в ответ, не забывая о том, что слова не стоят усилий, затраченных на их произнесение.

– Это Свет? – спросила я.

– Да, – кивнул Николай Павлович. – Так правильно.

Во второй раз, уже перед самым окончанием сборов, меня вновь вызвали на прием, и в кабинете Государя скромно сидел Нестор Павлов.

– Забирайте с собой этого эскулапа. Здесь он своим нытьем о чистоте всех утомил, а Вам в походе пригодится. И как лекарь, и как проводник.

Отказываться я, конечно, не стала, такой подарок оказался очень кстати.

– Так вот, нас будет по примерным подсчетам одиннадцать тысяч человек. Вполне возможно, что пробиваться нам придется с боями через пустынные местности, через горы. Потом в самой Индии мы встретим английские войска. Пусть официально это охранные части Ост-Индской компании, но по сути – те же солдаты Его Величества Георга. И их там много, а нам подмоги ждать не придется. Поэтому я и настаиваю на том, чтобы геройствовали вы все с умом.

Такая мысль полковникам по душе не пришлась. Как-то Серж сказал мне, что гусар, доживший до тридцати лет – плохой гусар, и его можно уверенно подозревать в трусости. Я тогда пришла в гнев, назвав такую сентенцию форменной глупостью. Зачем мне героический, но мертвый Фатов, что мне с ним делать? Но такие настроения и для армии, и для гвардии оказались обычным делом.

– Я – барышня, да еще и промышленница, поэтому привыкла все считать. Если после одного боя мы не досчитаемся тысячи солдат, то в следующем будет сложнее, и потерь будет еще больше. Добавим к этому плохое питание и уход. Кстати, распоряжения Нестора Павлова я требую исполнять неукоснительно!

Офицеры заворчали, и стало понятно, что врач успел доконать и их, хотя еще и дня не прошло от момента отправления.