Вавилон. Сокрытая история - Куанг Ребекка. Страница 80

Первые несколько секунд наместник Линь, прищурившись, слушал, как Робин монотонно оттарабанил список требований мистера Бейлиса. Робин старался не передавать тон мистера Бейлиса, громкий и покровительственный, а перевел совершенно неэмоционально, насколько это возможно. И все же его уши покраснели от стыда: эта речь больше напоминала не диалог, а лекцию, как будто мистер Бейлис бранил непослушного ребенка.

Мистера Бейлиса, похоже, не смутило молчание наместника Линя. Не получив ответа, он как ни в чем не бывало продолжил:

– Мистер Джардин и мистер Мэтисон также хотели передать, что император Цин должен понять – политика его правительства по ограничению торговли не идет на пользу китайцам. Ваш народ противится торговым запретам, которые не отвечают его интересам. Китайцы предпочли бы свободно общаться с иностранцами, получив тем самым возможность разбогатеть. В конце концов, именно в свободной торговле и заключается секрет процветания государства, и, поверьте, ваш народ тоже это понял бы, прочитав Адама Смита.

Наконец наместник Линь заговорил:

– Нам это известно, – быстро перевел Уильям Ботельо. Это был странный разговор между четырьмя людьми, ни один из которых не обращался напрямую к тому, кого слушал. – Именно эти условия изложены в многочисленных письмах от мистера Джардина и мистера Мэтисона, разве не так? Вы пришли сказать что-то новое?

Робин выжидающе посмотрел на мистера Бейлиса.

– Э-э-э… – на краткий миг запнулся тот. – Нет, но повторив это лично…

Наместник Линь завел руки за спину и спросил:

– Мистер Бейлис, разве в вашей стране опиум не находится под строжайшим запретом?

Он делал паузы, чтобы Уильям успевал переводить.

– Да, но мы говорим о торговле, а не о запретах в Британии…

– А кроме того, – продолжил наместник Линь, – разве наказание собственных граждан за употребление опиума не доказывает, что вы прекрасно осведомлены о вреде опиума для людей? Мы хотели бы спросить, разве Китай когда-либо предлагал вам столь же ядовитый товар? Разве мы продаем вам что-либо, кроме полезной продукции, на которую в вашей стране большой спрос? И вы утверждаете, что торговля опиумом в действительности принесет нам пользу?

– Разговор идет сугубо об экономике, – настаивал мистер Бейлис. – Однажды адмирал захватил мое судно и обыскал его в поисках опиума. Когда я объяснил, что опиума у меня нет, поскольку я соблюдаю китайские законы, он выглядел разо- чарованным. Видите ли, он надеялся купить его по дешевке и продать. Это доказывает, что китайцы тоже получают от этой торговли немалую прибыль…

– Вы по-прежнему избегаете ответа на вопрос о том, кто курит опиум, – сказал наместник Линь.

Мистер Бейлис раздраженно вздохнул.

– Робин, объясните ему…

– Я перескажу вам наше письмо королеве Виктории, – сказал наместник Линь. – Те, кто хочет торговать с небесной империей, должны подчиняться законам, установленным императором. А новый закон императора, только что введенный в действие, гласит, что любой иностранец, который привезет в Китай опиум с целью продажи, будет обезглавлен, а вся собственность, находящаяся на борту его судна, конфискована.

– Но вы не можете так поступить! – вспыхнул мистер Бейлис. – Речь идет о британских гражданах. И о британской собственности.

– Можем, если они стали преступниками.

Уильям Ботельо очень точно передал холодное презрение наместника Линя, даже легкий изгиб бровей. Это произвело на Робина впечатление.

– А теперь послушайте, – сказал мистер Бейлис. – Британцы не подпадают под вашу юрисдикцию, наместник. Вы не имеете над ними власти.

– Я в курсе, что вы считаете, будто ваши интересы стоят выше любого закона. И все же сейчас мы находимся на китайской территории. И напоминаю вам и вашим хозяевам, что мы будем применять свои законы, когда посчитаем нужным.

– Тогда вы должны знать, что мы будем защищать своих граждан, как посчитаем нужным.

Робин был так потрясен этими словами, что забыл перевести. Повисла неловкая пауза. Наконец Уильям Ботельо прошептал перевод наместнику.

Тот сохранил полную невозмутимость.

– Это угроза, мистер Бейлис?

Мистер Бейлис открыл рот, но, поразмыслив, закрыл его. Как бы он ни был раздражен, но явно понял, что одно дело – оскорблять китайцев, а совсем другое – объявлять им войну без прямого указания правительства.

Все четверо молча уставились друг на друга.

Потом наместник Линь резко кивнул Робину.

– Я хотел бы переговорить с вашим помощником нае- дине.

– С ним? У него нет полномочий, – машинально перевел Робин. – Он всего лишь переводчик.

– Я хочу просто поболтать, – ответил наместник Линь.

– Я… но ему не дозволено говорить от моего имени.

– Мне этого и не нужно. Думаю, мы с вами уже все друг другу высказали. Разве не так?

Робин позволил себе позлорадствовать, глядя, как потрясение мистера Бейлиса сменилось негодованием. Робин раздумывал, не перевести ли его сбивчивые возражения, но решил промолчать, поскольку они все равно были нечленораздельными. Наконец мистер Бейлис за неимением лучшего вышел из зала.

– Вы тоже, – велел наместник Линь Уильяму Ботельо, и тот молча подчинился.

Они остались вдвоем. Наместник Линь долго смотрел на Робина, не проронив ни слова. Робин поморгал, не в силах вынести его взгляда, он чувствовал себя ужасно неловко, не в своей тарелке, как будто его обыскивают.

– Как вас зовут? – тихо спросил наместник Линь.

– Робин Свифт, – ответил Робин и смущенно моргнул. Английское имя звучало совершенно неуместным в разговоре на китайском. Но свое первое имя он так давно не использовал, что оно даже не пришло ему в голову. – То есть…

Но он был слишком смущен, чтобы продолжать.

Наместник Линь с любопытством его рассматривал.

– Откуда вы?

– Вообще-то отсюда. – Робин был благодарен за вопрос, на который так легко ответить. – Хотя я уехал из Кантона еще в детстве. И с тех пор не возвращался.

– Любопытно. Почему вы уехали?

– Моя мать умерла от холеры, и профессор из Оксфорда стал моим опекуном.

– Так вы учились там, полагаю? В Институте перевода?

– Да. Именно для этого я и поехал в Англию. Я всю жизнь учился на переводчика.

– Весьма уважаемая профессия, – сказал наместник Линь. – Многие мои соотечественники с презрением относятся к изучению варварских языков. Но, заняв эту должность, я заказал немало переводов. Нужно знать варваров, чтобы контролировать их, не так ли?

Почему-то Робину захотелось говорить с ним откровенно.

– Они относятся к вам примерно так же.

К его облегчению, наместник Линь засмеялся. Робин осмелел.

– Могу я кое о чем спросить?

– Спрашивайте.

– Почему вы называете их «и»? Вам наверняка известно, как им это ненавистно.

– Но ведь это означает «иностранец», – ответил наместник Линь. – Они сами настаивают на другой коннотации. Сами создали оскорбление для себя.

– Не проще ли было бы говорить «ян»?

– А вы позволили бы кому-то объяснять, что означают слова на вашем языке? У нас есть подходящие слова, когда мы хотим оскорбить. Им повезло, что мы не так часто называем их «гуй» [88].

Робин хохотнул.

– Справедливо.

– Мне хотелось бы, чтобы вы ответили откровенно, – сказал наместник Линь. – Есть ли смысл вести переговоры на эту тему? Если мы проглотим свою гордость, если встанем на колени, исправит ли это положение?

Робину хотелось ответить «да». Да, конечно, имеет смысл вести переговоры, Британия и Китай, которыми руководят просвещенные и рациональные правители, наверняка сумеют найти компромисс, не скатившись к вражде. Но он знал, что это не так. Знал, что Бейлис, Джардин и Мэтисон не собираются идти на компромисс с китайцами. Для компромисса требуется признать, что другая сторона заслуживает равного положения. Но британцы относились к китайцам как к животным.

– Нет, – ответил он. – Они не согласятся на меньшее. Они вас не уважают, не уважают ваше правительство. Вы лишь препятствие, которое нужно устранить так или иначе.