Кровь и золото погон - Трифонов Сергей Дмитриевич. Страница 35

– Игнатий Данилович, а отчего вы к Белому движению не присоединились? Чем вас эсеровские лозунги привлекли?

– Не лозунги, ротмистр, а идеи крестьянского социализма и народоправия, с опорой на трудовой народ. Мы за истинную демократию, без еврейско-большевистской партии, без кровавого ЧК, без торговли российской территорией, без притеснения церкви и веры. Белое же движение, как вы, ротмистр, знаете, – движение монархическое. Мы не пойдём туда.

– Ну, не все мы монархисты, среди офицеров их по пальцам пересчитаете, – заметил Павловский. – Иными словами, вы за буржуазно-демократическую республику, за восстановление Временного правительства, за передачу власти Учредительному собранию?

– За крестьянско-демократическую республику, – поправил Кулешов, – против восстановления власти Временного правительства. И хотя эсеры набрали большинство голосов при выборе в Учредительное собрание, мы против него. Вначале необходимо свернуть шею большевистской власти, а затем провести новые выборы, в новое Учредительное собрание.

– Но вы же понимаете, что своими силами, разрозненными отрядами «зелёных», вы не справитесь? Вначале нужно объединиться, сообща разгромить Советы, а уж потом – выборы, власть и всё такое прочее…

– Понимаю. Поэтому и не прогнал ваш отряд взашей. Наоборот, чем сможем, поможем. Я уже отправил гонцов к штабс-капитану Воронову-Богданову, штаб-ротмистру Анущенко, братьям Жигаловым. Думаю, офицеры скоро будут здесь. Совместно обмозгуем, что делать дальше.

– Спасибо, капитан. А что с захваченными красными намерены делать?

– А всё уже сделано, что нужно. Восемь человек, что из крестьян, добровольно перешли на нашу сторону, помыты, накормлены и спать уложены. – Он рассмеялся. – А четверо, которые партийные, один из них – командир, а один – еврей, расстреляны и уже похоронены. У нас с этим делом решается быстро и строго. А сейчас, ротмистр, прошу, как говорится, к столу. Щи стынут.

10

За большим столом в гостиной хозяйского дома, подальше от назойливых июльских мух и комаров, собрались прибывшие командиры отрядов «зелёных», Кулешов, Павловский и поручик Костылёв. Инициативу взял на себя штабс-капитан Воронов-Богданов, высокий, красивый мужчина лет тридцати. Он говорил уверенно, оперировал цифрами, будто делал доклад вышестоящему начальству. С его слов выходило, что четверо офицеров имели под началом более тысячи штыков и сабель, двадцать пулемётов, два трёхдюймовых орудия с пятнадцатью выстрелами на каждое. Территория, где оперировали их отряды, охватывала почти три тысячи квадратных вёрст. В четырёх волостях советская власть была ликвидирована полностью, в сёлах и деревнях избраны старосты, а в волостных центрах – волостные правления. Повсеместно налажена торговля, работают фельдшерские пункты, аптеки, завершается сенокос, крестьяне готовятся к уборке зерновых…

До Павловского стало доходить, этих офицеров не сдвинуть с насиженных мест. Они, бывшие местные крестьяне или обедневшие помещики, организовавшие мятежные отряды, разогнавшие у себя советы, купаются в утопии, не ощущая опасности быть уничтоженными, раздавленными большевистской властью, мыслят категориями пингвинов, живущих на недоступных, по их мнению, островах. Их мысли и действия скорее были анархическими, нежели эсеровскими. Павловский понял, что организовать из этих партизан воинскую часть не получится, подчиняться приказам они разучились. Ему дали слово.

– Господа, – начал он уверенно, но без нажима, – осенью формирующийся Псковский добровольческий корпус в координации с Добровольческой армией генерала Деникина намерен развернуть наступление из районов Пскова и Гдова на Петроград. Через порты Риги, Виндавы, Либавы, Ревеля союзники поставляют новым властям Латвии и Эстонии оружие, боеприпасы и обмундирование, которые передаются нашему корпусу. Мы не испытываем недостатка в офицерских кадрах, но всё более ощущаем трудности в комплектовании частей нижними чинами. Не хватает и конского состава. Штаб корпуса желает знать: в случае начала активных действий, может ли он рассчитывать на вашу поддержку? Я уполномочен сообщить вам, что, если вы решите создать соединение в форме бригады или дивизии, вам незамедлительно будет оказана помощь оружием, боеприпасами, обмундированием, обувью и финансовыми ресурсами. Но в этом случае соединение должно будет действовать согласно указаниям и приказам штаба корпуса.

Комнату накрыла тревожная тишина. В головах партизанских командиров шёл мучительный мыслительный процесс. На чашу весов была положена их вольница, сытое и пьяное существование в густых лесах Псковщины, Смоленщины и Витебщины. Никому не хотелось расставаться с нажитым и награбленным имуществом, вновь становиться во фронт, испытывать тяжести армейской жизни, тянуть лямку взводного или ротного… Мозги выталкивали наружу извечное «авось». Авось обойдётся без них, и объединённые белые силы сотрут в порошок советскую власть. Авось гражданская война обойдёт стороной их родные места. Авось после войны удастся создать режим крестьянского социализма…

Поразмыслив над доложенной Павловским информацией и, видимо, уже заранее договорившись, партизанские командиры устами хозяина, штабс-капитана Кулешова, объявили своё решение.

– Господин ротмистр, мы, – он обвел рукой своих коллег, – пришли к единому мнению. Освобождённую нами от советов территорию бросать нельзя. По мере наших сил и возможностей мы будем продолжать её расширять, освобождать народ от ига большевизма, устанавливать демократическую власть и правопорядок. Мы также продолжим укреплять наши вооружённые силы, которые, будьте в этом уверены, станут вашим надёжным резервом. Как я вам уже говорил, в ближайшее время наши люди поднимут мятеж в советских пограничных частях, дислоцированных на линии разграничения с германскими войсками. В результате, как мы надеемся, на нашу сторону должны перейти около пяти тысяч бойцов. В случае успешных действий Псковского добровольческого корпуса, мы намерены захватить Смоленск и через Ржев наступать на Тверь. В этих городах силы, поддерживающие Бориса Викторовича Савинкова, поднимут антибольшевистские восстания, облегчив нам решение многих задач. Таким образом, наше движение в контакте с Добровольческой армией генерала Деникина, имеющей целью освобождение Москвы, и вашим Псковским корпусом, разрежет большевистские силы с запада на восток, изолирует Петроград от Москвы и будет способствовать вашему успеху.

«Боже мой! – думал Павловский, оценивая бред вождей „зелёных“. – Ни дать ни взять – наполеоновские планы. Нет, скорее маниловщина какая-то. Ну, не хочется господам офицерам покидать насиженные места, ну, желают оставаться самоубийцами, да и Бог с ними. Чего передо мной-то „феньку“ валять, зачем мне эту муть нести?»

– Между тем, – продолжал Кулешов, – мы решили помочь формирующемуся корпусу и выделить вам двести лошадей, из коих сто – строевых коней, сто – артиллерийских и тыловых, а также пятьдесят возов фуражного овса. Кроме того, вместе с табуном с вами отправятся пятьдесят бывших унтер-офицеров, ныне бессемейных, изъявивших желание служить в кадровых частях новой русской армии. И последнее. Офицером связи в штаб корпуса мы направляем поручика Лестовского.

Павловский всех горячо поблагодарил, но после совещания за богато накрытым столом ему впервые не захотелось пить. Его тошнило от этих сытых и чванливых «зелёных». Это заметили, и чтобы предотвратить скандал, хорошо зная норов своего командира, поручик Костылёв прошептал на ухо:

– Пейте, ротмистр, пейте. Нам ещё надо выбраться отсюда.

И все они напились до положения риз. Одни по привычке, другие от радости общения в «братском» офицерском кругу, третьи – Павловский с Костылёвым – по необходимости.

К 19 августа, в самый раз к Преображению, отряд вернулся во Псков. Пока двигались по городу, обратили внимание на происшедшие изменения. Поубавилось немцев, прибавилось русских офицеров. И что интересно, по городу ходили военные патрули в составе русских офицера и унтер-офицеров.