Сапер. Том IV (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 22

А в штабе фронта как-то невесело. Вроде победа сродни подмосковной, а везде ходят чуть не на цыпочках, тишина странная. Я сразу к командующему пошел, доложиться. Масюк сидел на своем месте, будто и не вставал с тех пор как я уехал.

— Привет. Что там? — кивнул я на дверь.

— Болеет, — вполголоса ответил Аркаша.

— А что стряслось-то? Врачи кончились?

— Не знаю. Не говорит ничего, что спросишь — прогоняет. Но выглядит… хреново.

Я стукнул костяшками пальцев по двери и, не дожидаясь ответа, зашел. Если плохо человеку, то зачем напрягать? Кирпонос и вправду выглядел — краше в гроб кладут. Глаза запали, кожа серая, губы сухие, потрескались, аж черные. Он отложил в сторону какую-то бумагу и спросил:

— Докладывай… и иди… сам видишь… не до того…

— А что случилось, товарищ генерал?

— Да тут, бля… такое! — вдруг хрипло выкрикнул он. — В Москве… придавило теперь… поссать не могу… третьи сутки…

— Так давайте к врачам! Что же вы… терпите здесь? — удивился я.

— Разнесут, суки, — махнул он рукой. — Все стучат наверх. Лучше сдохнуть, чем позор такой…

— Послушайте, здесь рядом, в медсанбате, хирург, — вспомнил я случай с Ильязом. — Золотые руки, что угодно сделает. Говорят, лучший на фронте. Поехали сейчас, что ж вы мучаетесь?

Видать, я попал как раз на тот момент, когда терпелка у Кирпоноса кончилась и он был согласен на что угодно, лишь бы стало чуток полегче. Через минуту я уже искал эмку командующего и собирал сопровождение.

Охрана, конечно, как в кино. Ребятам только форму поменяли, обноситься не успела, и новенькие ППШ всем выдали. Вот прямо в смазке еще, ни разу не выстрелили даже. Смотрелась эта группа товарищей, мягко говоря, немного нелепо. Но мне не до того было. Вместе с Масюком мы под руки вывели и посадили в машину командующего. Передвигался он с трудом, сильно расставив ноги и издавая мученический стон после каждого движения.

Тут и ехать было — тьфу и растереть, но машина двигалась со скоростью беременной каракатицы, будто генеральский водитель боялся расплескать что-то драгоценное.

Около палаток медсанбата я сразу увидел того хитрована, он за махорку искал врача в прошлый раз. Хромой мужик в заношенном халате, который ему был явно велик, а потому он подвернул рукава. Я выскочил из эмки, и схватил его за плечо.

— Слышь, где тут ваш доктор Граберкакеготам? Давай его быстрее сюда.

Тот повернулся в сторону сортировочной площадки и крикнул:

— Тащ майор, это к вам.

И сразу попытался чуть присесть, чтобы рука моя, значит, не держала его. Но тут приехал студебеккер с охраной, и они как черти из коробочки посыпались на землю в своей новенькой форме, как стадо придурков, и отгородили эмку с командующим от всех остальных. Впрочем, врачу, тому самому симпатичному еврею, который выписывал Ахметшина в часть, пройти дали беспрепятственно. Я санитара сам отпустил и подошел к доктору. Мог и сам его позвать, увидел же потом, он метрах в тридцати от нас стоял. Но и усталость навалилась, и случай этот… дурацкий донельзя — не заметил, и всё тут.

— Здравствуйте, там в машине комфронтом, надо его полечить.

Понятно, что военврача это обрадовало мало. Своих хлопот валом, с передка раненых везут массово, а тут еще и начальника доставили, вокруг которого хочешь не хочешь, а хороводы водить придется.

— Ведите вашего командующего за мной. И помощника моего пригласите, — кивнул он на хромого санитара.

Я вернулся к машине и мы на пару с водителем помогли Кирпоносу выбраться наружу. Впрочем, дальше он попытался идти самостоятельно, по-прежнему широко расставив ноги, будто в паху у него была привязана граната, которая может взорваться при неосторожном движении. Потом обернулся на санитара, который смотрел на происходящее, будто он тут ни при чем, так, погулять вышел.

— Ко мне! Бегом! — рявкнул я на него. Терпение и у меня кончалось.

Тот похромал к нам, довольно быстро, остановился за три шага. Вот сволочина, в игрушки играть задумал. Сейчас еще выкобениваться будет, доклад сооружать. Так что я этого хитрована опередил, приказал следовать за мной, и пошел.

В смотровой доктор быстро надел свежий халат, помыл руки, перчатки резиновые натянул. И уставился на севшего с кряхтением на топчан Кирпоноса.

— Слушаю вас, — вежливо спросил военврач.

Вот ведь зараза, а? Я бы так у генерала армии спросить не смог. Уважаю, молодец.

— Петр Николаевич, помоги, будь добр, — прокряхтел командующий, и начал расстегивать китель.

Я помог, и китель снять, и брюки стащить. А потом и подштанники. Блииииин, вот это засада! Да там у него всё багрово-синее и распухшее. Во рту почему-то собралось много слюны, которую я постарался не очень громко сглотнуть. Санитар, стоящий рядом со мной, похоже, был впечатлен не меньше моего.

— Давно? Дня три, наверное? — только и спросил доктор, так спокойно, будто распухшее до размеров футбольного мяча нечто в мужском паху — для него дело плевое и обычное.

— Да, — крякнул Кирпонос, и жалостливо добавил: — Поссать ведь даже невозможно… Сказали, ты лучший… Поможешь?

Если бы это Груберсон на меня сейчас глянул, то сомнений у него возникнуть не должно было. Впрочем, ответ оказался верным.

— Конечно, помогу, — сказал военврач. Голос прозвучал… обнадеживающе, скажем так. — Синицын, таз возьми, — начал он командовать. — Будь готов предоставить в скором времени.

Санитар споро вытащил из-под топчана простой эмалированный таз, в каких хозяйки варенье варят. С щербинкой на краю. Я почему-то на нее как уставился, так глаз и не отрывал.

— А вы, товарищ полковник, вон туда отойдите, к двери поближе, и постарайтесь не мешать мне, — и я послушал его, очень уж уверенно звучали команды. — Смотрите, — объяснил он уже командующему, — вот здесь я сейчас введу обезболивающее, потом вот тут сделаю раз…

— Быстрее, — с нетерпением прошипел Кирпонос, — потом расскажешь, что да как… Сил нет терпеть…

Блестел хромированный металл, прикладывались салфетки, руки военврача мелькали как у фокусника какого. И лицо у него было совершенно спокойное, будто не генеральский хер он режет, а сардельку в пивной. Я бы не удивился, начни он напевать себе под нос. Впрочем, времени сама процедура заняла немного.

— Отек скоро спадет, — спокойно рассказывал генералу доктор, — но сейчас мы выведем мочу катетером… Так, смажем вазелиновым маслом… Будет немного неприятно…

— Давай, суй свою трубку! — завопил Кирпонос. — Я ж лопну сейчас… Ой, хорошо, тааак, дааа!

Санитар успел подставить под свисающий конец резиновой трубки таз, и туда тут же полилась нескончаемая струя. Я не к месту вспомнил анекдот на эту тему и чуть не улыбнулся. Глядя на светлеющее лицо командующего, от удовольствия прикрывшего глаза, и сам начнешь лыбиться. Но лучше не надо.

— Соловьев, пить… — прохрипел Михаил Петрович и с невероятной жадностью опорожнил полную флягу. Как знал, две взял. У него вода, наверное, до желудка не доходит, по дороге вся всасывается. — Еще, — уже более уверенным голосом произнес он, подавая мне опустевшую посуду.

Вторую флягу он прикончил с остановками. Сбил жажду немного. Потом еще отпаиваться будет, конечно, но это потом.

— Сейчас я извлеку катетер, — объяснил доктор, не обращающий внимания на происходящее. — Перевязку ежедневно, я напишу с чем. Алкоголь и половые сношения до снятия швов не рекомендую.

— Петр Николаевич, одежду подай мне! — скомандовал генерал почти обычным, разве что чуть сипловатым голосом. — Запиши доктора и помощника, наградим после. Помоги штаны застегнуть! Когда же это кончится… Всё, не задерживайся, — и ушел, не прощаясь, так же враскоряку, но уже самостоятельно.

Я записал. Военврач второго ранга Иохель Моисеевич Гляуберзонас и красноармеец Синицын Сидор Иванович. Боже, что за фамилия? В финотделе, наверное, в две строчки пишут, чтобы за графу не вылезало. Хотя у Крестовоздвиженского, который нам маскировку делал в Киеве, подлиннее будет всё-таки.