Жизнь моя - Пейвер Мишель. Страница 16

Он схватил Антонию за запястье и посадил рядом с собой. Она сказала ему, чтобы он отпустил ее, у нее много дел.

— Что за дела у тебя могут быть в пол-одиннадцатого утра в воскресенье?

Она придумала на ходу, что ей надо в Серс.

Он закатил глаза.

— Знаешь, Пэдди, иногда чертовски скучно бывать в обществе с Девственницей Весталкой!

— Мое имя, — сказала она, — Антония. Или Тони. Постарайся пользоваться либо тем, либо другим. Сейчас и всегда.

— А мое имя — Имоджин! — сказала Моджи, собравшись с духом.

Майлз тряхнул головой:

— Ох-хо-хо! Что это вселилось в них?

Антония попыталась освободить свое запястье из его руки.

— У меня блестящая идея, — сказал он, усиливая хватку. — Давайте поедем в Антиб и будем пить на берегу, а потом последуем священной галльской традиции кутить по воскресеньям в классном местечке.

— Нетушки! — храбро заявила Моджи. — В прошлый раз, когда мы были на побережье, меня укусила медуза. Я остаюсь здесь.

— Я тоже, — поддержала ее Антония.

— Ох, дайте мне чертову передышку, — сказал Майлз.

— Я получила магнетометр на один день, — откликнулась Антония, — и беру его в Серс.

— Хватит дуться! Только потому, что я назвал тебя Девственницей Весталкой…

— Я не дуюсь, просто…

— Нет, дуешься.

— Я никогда не был в Антибе, — спокойно вставил Патрик. — Похоже, развлечение…

— Теперь обломись, — ответил ему Майлз. — Ты разве не знаешь, что развлечения и Девственница Весталка — две вещи несовместные? Она бежит от всего, что имеет вкус удовольствия! Не танцует, не пьет. Никогда даже не сквернословит. К тому же у нее проблемы с тем, чтобы кончить, не правда ли, моя сладкая? И ты должен был заметить, как она боится лошадей. В прошлый раз я брал Моджи покататься на пони, так Тони даже близко не подошла к бедной скотинке. А когда я…

— Заткнись, Майлз, — перебила его Антония.

Патрик встал.

— Пожалуй, я возьму Имоджин с собой в булочную, или как там вы ее называете…

— Dépôt de pain — вставила Моджи.

— Верно. Мы можем прихватить еды для этой поездки на побережье на тот случай, если не найдем достаточно классный ресторан, и что-нибудь к ланчу для вас двоих.

Моджи вскочила со стула:

— Могу я купить pain au chocolat, а еще tarte tatin?

— Конечно, можешь, — сказал Патрик.

Майлз засмеялся:

— Педди, ты изумительный! Одним махом вернул семейные ценности и яблочный пирог нам, декадентам-европейцам!

Патрик мягко посоветовал ему отвалить.

— Куда, Патрокл? — спросил Майлз с улыбкой. — Ведь это моя терраса, разве нет?

— Конечно твоя, — ответил Патрик. Его щеки потемнели.

— Патрокл? — фыркнула Антония. — Угадайте с трех раз, кто подразумевается под Ахиллесом. Даже если он немного слаб на голову.

Майлз заложил руки за голову и откинулся в шезлонге.

— Ахиллес благородный — это я, — пробормотал он. — Жизнь короткая, но славная.

— Как будто, — сухо сказал Патрик. — Но ты же не собираешься слишком далеко заводить эту аналогию, дружочек? Эти парни ведь спали вместе, разве нет?

— Засранец, — изрек Майлз, швыряя в него булочкой.

Патрик засмеялся и кинул ее обратно. Майлз увернулся от нее, как кот. Затем встал, потянулся и прошествовал в дом.

— Тони, дорогая, — позвал он не оборачиваясь, — когда закончите, вернись в постель на минуточку ради любви!

— Я тебе уже сказала: я собираюсь в Серс!

— Ох, поступай как нравится!

Антония встала. Моджи ринулась искать свои сандалии. Патрик, направившийся к дверям, остановился.

— Послушайте, — внезапно сказал он. — Если вам нужна помощь, чтобы донести эту штуковину до Серса, я могу сделать это перед отъездом.

Она взглянула на него. Никогда раньше он не предлагал ей помощь в Серсе.

— Все в порядке, — откликнулась она автоматически. — Я возьму джип.

— Но дорога там не везде проезжая. Придется нести ваш прибор.

— Он не тяжелый.

Он посмотрел на нее долгим взглядом, который она не могла истолковать. Потом до нее дошло, что, может быть, ему самому хочется в Серс.

— Извините, — быстро нашлась она, — я не собиралась останавливать вас, если вы желаете…

— Договорились. Во всяком случае, мне надо поехать в Антиб с Майлзом.

Она кивнула.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Патрик, — внезапно произнесла она, чувствуя, что краснеет, поскольку нечасто называла его по имени. — Насчет вашего отца…

Он ждал с бесстрастным лицом.

— То, что я сказала об этом, должно быть, задело вас, я имею в виду, что он был алкоголик. Я не думала выведывать и все такое…

— Я знаю.

— Хорошо. В любом случае простите меня.

— Вы все время просите прощения, — сказал он. — Но вам не за что его просить.

Прежде чем она смогла ответить, он повернулся и ушел с террасы. Несколько минут спустя он появился внизу, на улице. Она смотрела, как он спускается вниз по холму вместе с Моджи, скачущей вокруг него, как щенок.

Майлз иногда дразнил его за легкую хромоту — следствие ушиба во время футбольного матча. По словам Майлза, порвалась какая-то связка в колене. Хирургическим путем можно было бы ее закрепить, но Патрик не собирался этого делать.

Наблюдая за ним теперь, Антония не могла заметить ни малейших признаков хромоты. Она подумала, что он хорошо движется, со сдержанной энергией — такой человек способен на неистовство, но хорошо контролирует себя. Ей нравилась его манера двигаться. Ей нравился он. И ей хотелось понравиться ему.

Майлз обещал Моджи, что они вернутся из Антиба не позже семи, и они смогут поужинать вместе на террасе с шампанским для взрослых и ее любимым diabolo menthe, который он сделает специально для нее.

Когда в девять часов не было никаких признаков их возвращения, Антония дала Моджи вареное яйцо, копченую селедку и уложила спать в свободной комнате на мельнице. Моджи была подавлена, но не особенно удручена. Она привыкла все время быть под присмотром.

Антония с отцом молча поужинали на кухне, а потом каждый пошел по своим делам: он — работать в кабинет, она — к прикроватной тумбочке, чтобы достать на пару часов свои записи. В полночь она легла спать.

В два часа ночи она была разбужена сердитым голосом отца внизу, во дворе. Хлопнула дверь. Засмеялась девушка. Загудел клаксон. Потом раздался оскорбленный вопль Альфонса. Кот всегда спал в дверях, а ее отец вечно наступал на него.

Больная от усталости, Антония завернулась в кимоно и спустилась вниз.

Она нашла отца стоящим в пижаме на ступеньках кухни, моргающим в резком свете фонаря у подъезда. Майлз, Саймон и Нерисса вповалку лежали в «панде», а Патрик, выглядевший усталым, был за рулем. Майлз пронзительно звал Моджи во всю силу своего голоса. Он был или очень пьян, или под кайфом. А может, и то и другое.

— Это к тебе, — сквозь зубы пробормотал доктор Хант, прежде чем скрыться в доме. Секундой позже его дверь захлопнулась с такой силой, что дом содрогнулся.

Антония потерла лицо и подавила зевок.

— Майлз, ступай домой. Два часа ночи!

— Где Моджи? — орал он. — Я приехал забрать свою сестру!

— Майлз, — пробормотал Патрик. — Ну, это недоразумение, мы едем домой.

— Отвали, Пэдди! Я приехал забрать свою Моджи!

— Ничего подобного ты не сделаешь, — отрезала Антония. — Так что убирайся! Это же касается Саймона с Нериссой. Если вы, двое, не в силах вернуться домой, можете остаться у Майлза, для разнообразия. А теперь — исчезните!

Все четверо уставились на нее.

Внезапно она представила себя не в коротком зеленом кимоно, а как сварливую домохозяйку в мыльной опере. Брюзга, сварливая баба: с бигуди в волосах и с кольд-кремом на лице, сжимающая на груди грязный банный халат. Придирки, придирки, придирки — вот чем ты всегда занята!

«Хорошо, если ты чувствуешь себя покинутой, — сердито выговаривала она себе, — это твоя собственная вина. Ты могла бы поехать с ними в Антиб, ничто тебе не мешало. Но Майлз прав: ты просто слишком труслива, чтобы получать удовольствие».