Жизнь моя - Пейвер Мишель. Страница 31

Обратный путь… Мысль об этом была как холодный камень в ее животе. Кассий уловил ее настроение, он всегда улавливал его. Она слышала, как он надевает тунику и подходит к ней сзади.

Он положил руки ей на плечи и потерся подбородком о ее макушку.

— Я вернусь через три месяца, — сказал он.

Она повернулась в его руках и прижалась лицом к широкой груди, чтобы сдержать рыдания. Его кожа слегка пахла вином — от осадка на дне, который он использовал, смешивая с чернилами. Кончики пальцев на его левой руке всегда были испачканы фиолетовым и слабо пахли виноградом.

Она крепко-крепко закрыла глаза и позволила ему укачивать себя, как ребенка.

«Несколько слов, сказанных мною, — думала она, — и все это останется в воспоминаниях. Всего лишь несколько слов… Я этого не вынесу».

Она отступила на шаг, подняла голову и сказала:

— Я выхожу замуж за Луция Корнелия Вера.

Она наблюдала, как меняется его лицо и думала: теперь мы никогда не вернемся к тому, что было. К тому, до этого мгновения. Отныне все позади. Отныне и навсегда.

— Нет, — сказал он спокойно. Это прозвучало сухо, как будто он перепутал себя с кем-то еще, и другая Тацита собирается замуж за Луция Корнелия Вера. Не она, не его Тацита.

— Да, — возразила она, — все уже устроено.

Его взгляд скользил по ее лицу, пытаясь осознать сказанное. Она видела, как потемнели его серые глаза, а чернота зрачков расширилась, как пятно крови, окрашивающее бинты.

Ей стало холодно. Ее зубы стучали.

— Луций Корнелий Вер, — повторила она. — Адвокат.

— Нет.

— Все устроено. Церемония помолвки состоялась вчера. Свадьба будет на следующей неделе.

Его лицо побледнело от шока. Руки опустились.

— Я не… — начал он, потом прервался. Медленно покачал головой. — Две недели назад ты обещала ждать меня. Что изменилось?

— Свадьба на следующей неделе, — неуверенно повторила она.

Ее отец был в восторге, когда она так быстро согласилась на брак. Удивлен, но обрадован. Так сильно, что упустил из виду тот факт, что она сама это предложила. Да и зачем ему думать о ее мотивах, если она выйдет замуж за одного из рода Корнелиев!

— Тацита, но почему?

Этот глубокий, глубокий холод в ее костях. Если бы она только могла избавиться от этого холода.

Она сказала:

— Мой отец начал подозревать, что у меня есть любовник.

Он взял ее за плечи.

— Посмотри на меня. Нет, посмотри… Ты лжешь!

— Нет.

— Да. Ты избегаешь моего взгляда.

Он был прав. Ее отец ни о чем не догадывался. Но мог бы. И очень скоро, если бы она не предприняла решительных действий.

— Я делаю это, чтобы сохранить тебе жизнь, — сказала она. Это была правда, если бы ее отец и братья узнали, что у нее есть любовник, они бы убили его. А может быть, и ее тоже.

Он не мог ей поверить.

— Ты испугана. Да? Ты боишься, потому что я уезжаю…

— Я боюсь за тебя.

Он прошел через склеп, потом вернулся.

— Поехали со мной в Галлию.

Она уловила ту решимость, которая делала его хорошим солдатом. Оценить проблему, затем прийти к смелому решению, которого никто не ждет.

— Я не могу, — сказала она.

— Нет, можешь. Поедешь со мной этой ночью.

— Они поедут за нами. Дорога одна. Его люди найдут нас. Они перережут тебе глотку у меня на глазах.

Он знал, что она права. Пустота в его глазах сказала ей об этом. Видеть это было невыносимо.

— Не делай этого, Тацита. Дождись меня, как обещала. Ты ведь обещала ждать. Три месяца! Что такое три месяца? Я вернусь. Я разбираюсь в таких делах. Не делай этого!

— Я уже сделала! Ты разве не слышал? Свадьба на следующей неделе!

Снова он мерил шагами склеп, и выглядел как пойманный зверь. Она наблюдала, как гнев прорывается на поверхность. Гнев, говорят, хороший знак. Он ведь поможет ему это пережить?

— Ты не сделаешь этого, — прошептал он.

— Гай, я…

— Корнелий? Мужчина за пятьдесят! У него вставные зубы и плешь, которую его брадобрей пытается извести травами из Германии! Нет, это невозможно, это абсурд! Подумай, во что превратится твоя жизнь!

— Это меня не заботит.

Он остановился и взглянул на нее, лицо его изменилось. Как будто он увидел ее впервые.

Она вздрогнула.

Он покачал головой.

— Я не допущу, чтобы это произошло.

— Ты не сможешь меня остановить.

— Тогда я попрошу, — прорычал он.

— Нет.

— О да. Это одно из преимуществ крестьянской крови, как ты говоришь. У нас нет гордости, видишь, совсем нет гордости. Я прошу тебя, Тацита. Не выходи замуж за этого человека. Даже если ты никогда больше меня не увидишь, не разрушай свою жизнь. Не делай этого!

— Я не могу допустить, чтобы они убили тебя! — выпалила она. — Ненавидь меня, если хочешь, презирай меня всю оставшуюся жизнь! Но я не позволю убить тебя!

Он ринулся туда, где они лежали, где до сих пор находился его плащ, смятый после любви, и где ее плащ все еще был свернут как подушка. Кое-как он смог набросить свой плащ на плечи.

— Прости меня. — сказала она в дверях.

— Как я могу простить тебя? Ты разрушила наши жизни!

— У меня не было выбора.

— И ты даже не говоришь — почему!

— Сейчас не время, Гай! — Ее голос дрогнул. — Наше время кончилось.

Она выбежала в темноту.

Глава 13

— Патрик?

— Антония? Это ты? Который час?

— Семь утра. Извини, я тебя разбудила.

— Я… Господи! Я думал, что проспал! Всю ночь на ногах.

— Я тоже.

— Майлз…

— Он вернулся прошлой ночью, очень поздно.

— Я сейчас приду.

— Нет, нет. Именно поэтому я и звоню.

— Почему? Что-то случилось?

— Ничего. Только то, что я ему ничего еще не сказала.

— Хорошо, я сейчас приду, и мы вместе скажем ему.

— Патрик, послушай. Все очень сложно. Он в ужасном состоянии с тех пор, как вернулся. Действительно в ужасном. Что-то вроде приступа паники. У меня вся ночь ушла на то, чтобы привести его в чувство.

— Господи, но с ним все в порядке?

— Сейчас да.

— А ты как?

— Я — прекрасно, только немного устала… Но на самом деле это было ужасно. Он все время говорил, что умирает. Какой-то момент я думала, что это так.

— Надо было позвонить мне.

— Нет, ты не смог бы ничего сделать. А я знаю, что делать, такое уже случалось. В любом случае сейчас он чувствует себя сносно, но еще спит. Вот в чем дело. Он проспит еще несколько часов, и тогда, если он успокоится…

— Ты ребячишься? Майлз? Успокоится?

— Знаю, это звучит глупо…

— Это звучит как внушение. Мы должны разбудить его и поговорить.

— Это не внушение Ты бы не стал говорить так, если бы видел его прошлой ночью. Он был так беззащитен… Я чувствовала себя преступницей.

— Антония, что ты говоришь!

— Все, что я хочу сказать, мы должны подождать еще немного. Хотя бы пару часов, пока он не проснется и не почувствует себя лучше. Пожалуйста, Патрик, я не смогу дать ему, лежачему, пинка. Я просто не смогу…

— Эй-эй, извини. Я не хотел орать на тебя, Антония. Ты еще здесь?

— Извини, извини, я просто немного устала.

— Дай себе время. Я не хочу давить на тебя. Если ты считаешь, что лучше подождать, давай ждать.

— Спасибо.

— Как ты думаешь, он еще долго проспит?

— Думаю, до полудня.

— До полудня. Гм… Так, а что ты собираешься делать до этого?

— Не знаю. Работать на раскопе, наверное. Звучит смешно, но…

— Надо чем-то заполнить время. Да, я тоже пойду на раскоп. Увидимся там.

Как только Майлз проснулся, еще не открывая глаза, он знал, что находится в комнате Тони на мельнице. Он мог определить это по скрипу кровати, когда он потягивался, по реву реки в открытом окне, по запаху мятного шампуня, которым она обычно пользовалась, — им пропахла подушка.