Собственность Верховного бестиара - Индиви Марина. Страница 8

– Ты будешь моей любовницей, Алина. Михаил не станет претендовать на тебя, если поймет, что я был первым. Это ниже его достоинства. Не говоря уже о его репутации. Скорее, он вывернет все так, что подарил тебя мне. Для всех это будет объяснением, которое не уронит его значимости ни в глазах окружающих, ни в его собственных.

С удивлением обнаружила, что не чувствую никакого внутреннего протеста. Должно быть, сказались усталость и напряжение, а может быть, осознание того, что он говорит правду. Он обещал защитить моих родных. Гордость в сравнении с жизнями и благополучием тех, кто тебе дорог – ненужная роскошь.

– Ты согласна? – вот теперь от взгляда бестиара снова закружилась голова.

Я уже забыла, каким он может быть затягивающим, давящим, властным. Сейчас, сидя в комнате этого мужчины, я бы ни за что не сказала, что его сила чем-то уступает силе Верховного, скорее, наоборот. Если в Михаиле она билась, как звериная ярость, в его племяннике стелилась ровно, как сгущающийся поутру туман, набирающий плотность. Сама не знаю, почему я об этом подумала, но сейчас только склонила голову:

– Благодарю за оказанную честь. И за вашу помощь, – вытолкнуть это из себя оказалось не так уж сложно. Странным образом любое сопротивление ему просто рассыпалось об этот «туман». Который ворочался в его сердце, струился в его крови как огонь из нутра вулкана. Верховный вызывал отчаянное желание сражаться до последнего, его племянник – склонить голову и признать его власть.

Но как такое возможно? Ведь Верховным может стать только тот, чья сила превышает любую другую…

– Хорошо. Там можешь умыться и привести себя в порядок, – бестиар указал в сторону еще одной двери. – Потом жду тебя здесь.

Я отпустила края пледа. Поднялась.

Предательское разорванное Ольгино платье поползло вниз, я едва успела его подхватить, а вот мундир – нет. Он упал к моим ногам, и взгляд мужчины текуче, обжигающе протянулся по моим обнаженным плечам. Как тот самый вулканический огонь, способный испепелить дотла. Это длилось какое-то мгновение, но оказалось достаточным, чтобы во рту пересохло, а огонь прямо под платьем и нижним платьем перекинулся на грудь, на живот, даже каким-то образом забился внутри. В самом низу.

Бестиар отвернулся, и я, испытывая жгучий стыд за то, что только что произошло, спросила:

– Как мне вас называть?

– Что? – отстегивая крепления хтианов, он хищно посмотрел на меня.

– Как мне к вам обращаться? – повторила я.

– На людях обращаться к тебе буду только я. Ты будешь отвечать, первой со мной заговаривать не смей. Когда мы наедине, достаточно будет моего имени. Богдан.

Вот вроде бы ничего обидного не сказал. Не сделал, но разом провел между нами черту. Хотя так и должно быть. Склонила голову:

– Я поняла, Богдан.

Его кадык как-то странно дернулся, но я уже не смотрела на мужчину. Поспешила скрыться за дверью, на которую он указал, чтобы остаться одной. Наконец-то остаться одной, сбросить с себя весь этот кошмар, все эти липкие прикосновения. При одной только мысли о том, что внутри меня снова окажутся пальцы, я задрожала. Мы с Марикой не имели такого опыта, но девицы в полях обсуждали свой и говорили, что это «прелесть как приятно». Я же помнила только боль на грани и мерзкое ощущение, желание вырваться, избавиться от этих прикосновений, от этого проникновения.

И что? Что дальше?

Глубоко вздохнув, отпустила наряд, позволив ему упасть. В другой раз, наверное, все бы рассматривала, но сейчас только быстро сделала все, что положено природой, поплескала водой на лицо и обтерлась, а после вновь надела нижнее платье. Наверное, это не имело смысла, поскольку сейчас его с меня все равно снимут, и при мысли об этом все сжалось. Подавив желание остаться здесь навсегда, спрятаться за красивой ванной на резных ножках, я толкнула дверь и вышла.

Бестиар стоял у окна, спиной ко мне. Он уже снял хтианы, должно быть, они сейчас покоились на стене в его кабинете.

А в следующий миг все мысли уже выветрились из моей головы, потому Богдан повернулся, и прозвучал приказ:

– Подойди, Алина. Раздень меня.

Глава 5

Алина

Не знаю, где остались моя скромность и мое смущение, а может быть, они просто отвалились за ненадобностью. Или я настолько устала, что мне уже все равно? Хотя Богдан ни к чему меня не принуждал, он все равно поставил меня перед фактом. Стать его любовницей. Никогда раньше не могла подумать, что соглашусь на такое. Никогда раньше от меня не зависели жизнь и благополучие моих близких. Буквально.

Приблизившись, неловко касаюсь его рубашки и чуть не отдергиваю руку. В конце концов, это Богдан с Михаилом считают меня искушенной во всех этих вопросах, Юрал же всего лишь один раз меня поцеловал. Коротко чмокнул в губы, деликатно и быстро, это случилось, когда он надевал мне помолвочный браслет. Он, может быть, и хотел большего, но я была не готова.

Усилием воли вытаскиваю себя из этих мыслей и расстегиваю первую пуговицу. Пальцы дрожат. Мне страшно даже касаться его, потому что я помню, каким было прикосновение его ладони. Какими были прикосновения Михаила.

Нет, хватит! Думать об этом больше нельзя.

Я смотрю только на свои пальцы, которые, пуговица за пуговицей, расстегивают рубашку бестиара. Обнажая красивую загорелую грудь, на которую с плеч стекают руны. Часть из них защитные, часть боевые, так бестиарам проще контролировать свою магию, управлять ей, призывать, а еще проще контролировать Бездну, которая с каждым побежденным прорывом накладывает на них свой отпечаток. Я плохо в этом разбираюсь, но замечаю, что на смуглой коже, в темноте руны, кажется, начинают сиять.

Богдан неожиданно перехватывает мои руки, разворачивает ладонями вверх.

– Какая у тебя магия?

– Сиреневая искра, пятый уровень. Минус, – отвечаю без запинки. – Эмоциональное исцеление.

Уровень магии и ее применение – то, что следует назвать по первому требованию гардиана или бестиара, это правило, которое нам втолковывают с самого первого дня раскрытия силы. Если сила не раскроется, это называют Нейтраль. Есть такие люди, и долгое время я считала, что у меня будет нейтраль. Но когда мама умерла, и нашу семью накрыло горе, я стала той, кто невольно вытянул отца с края. Именно тогда во мне проснулась магия, пусть слабенькая, но она спасла его. И брата с сестрой, которые тогда были совсем маленькими.

Богдан рассматривает мои ладони так, будто пытается по ним судьбу прочитать, как баба Галина, к которой ходили все девицы нашего поселка гадать на суженого. Мне она напророчила ходить с разбитым сердцем от жениха, и я тогда посмеялась. Теперь вот совсем не смешно. Помню, Марика тогда разозлилась (она пришла вместе со мной) и выдала:

– Ну да, жених ей сердце-то разобьет, а что дальше?

– А дальше неведомо мне. Много дорог открыто, но что Алина выберет, только ей решать. Станет ясно, когда она решение примет, – и хитро так на меня посмотрела.

– Понятно все! Правильно про вас говорят, вы шарлатанка! Пойдем, Алинка, нечего здесь делать! Пойдем!

Подруга не на шутку завелась, а меня в самом деле разобрал смех.

– Простите, – пробормотала я и вслед за Марикой выскользнула из крохотной кособокой избы Галины.

– Мне продолжать? – тихо спросила я.

Браслеты пальцев на запястьях посылали импульсы в каждую клеточку тела. Я не должна была так реагировать, но странным образом чувствовала жар в груди. Тот самый, что растекался по телу. Невольно облизнула пересохшие губы и почувствовала прикипевший к ним взгляд.

Обжигающий, плавящий, острый.

– Продолжай, – хрипло произнес Богдан.

Я потянула рубашку из его брюк. Закусила губу, чувствуя, что краснею. От волнения в висках застучал пульс: быстрее, быстрее, быстрее. Зашумело в ушах. Я судорожно вздохнула и вспыхнула еще сильнее, потому что на этот раз мужской взгляд огладил мою высоко вздымающуюся грудь. А проклятое нижнее платье почти ничего не скрывало! Ни ставших острыми сосков, ни того, что прикосновение грубой ткани заставляет их стягиваться все сильнее.