Солнечные часы - Крейвен Сара. Страница 18

— Надеюсь, ты слышишь меня, Оливия, иначе я очень расстроюсь. — Его слегка насмешливый голос заставил ее почувствовать, словно Дилан стоит рядом. — Я подумал, что тебе стоит прочесть спасенные тобою файлы. Ознакомься с ними как можно скорее. Потому что нам предстоит работа по этой теме. На этой кассете начитаны дальнейшие записи об Уильяме Питте-младшем. Я хочу, чтобы ты добавила их в тот же файл.

И еще, прежде чем ты начнешь обзывать меня нехорошими словами, позволь сказать: я вовсе не был уверен, что ты будешь работать со мной. Я лишь надеялся на это. Увидимся позже.

Ох, как умно, подумала Оливия, запуская «Скриптек». Вы пытаетесь манипулировать мною, мистер Мелоун. Только предельно формальные деловые отношения могут послужить ей защитой. Потому что, даже если бы не было Джереми, между ней и Диланом Мелоуном невозможны никакие личные контакты. Он — телезвезда, а она не хочет быть похожей на глупенькую фанатку, очарованную его обаянием. Так что общение надо свести к минимуму.

По мере того, как она печатала заметки, оставленные на кассете Диланом, ей волей-неволей стало интересно. Будущая программа, похоже, завоюет внимание зрителей.

Было уже далеко за полдень, когда она закончила читать записи. Стоило ей закрыть папку, как в коридоре послышались шаги и голос Дилана.

Скоро он вошел в комнату и остановился в дверях, прислонившись к косяку.

— Значит, ты пришла.

— Конечно. А чего ты ожидал?

— Когда речь идет о тебе, Оливия, ни в чем нельзя быть уверенным. Я быстро это понял. Кстати, что ты думаешь об Уильяме Питте-младшем?

Она опустила глаза на папку.

— Очень сложный характер. Наверное, многого смог бы достичь, не умри он молодым.

— Хотя не все его достижения можно назвать великими, — возразил Дилан. — Это он придумал первый налог на доход, еще во времена наполеоновских войн. Возможно, имеет смысл сообщить налоговой службе, что Бонапарт давно умер — Он потянулся. — Бери жакет. Мы идем обедать.

— Я лучше съем бутерброд прямо здесь.

— Несомненно, так было бы лучше. Но это не личное приглашение, — произнес он сухо. — У меня деловой обед с Меттом Хартли. Он будет продюсером этой серии передач. Мне нужно, чтобы ты делала заметки. Жду тебя в приемной через пять минут.

Он повернулся и вышел.

Оливия глубоко вздохнула. Значит, беспокоиться о сохранении дистанции нет надобности. Дилан сам об этом позаботился.

Что ж, теперь она точно знает свое место. Это должно было подбодрить Оливию, но отчего-то расстроило. Словно она потеряла что-то важное. Чепуха, подумала Оливия, спускаясь по ступенькам в холл.

К концу ее первой недели в «Академи Продакшнс» Оливия освоилась и начала чувствовать себя гораздо комфортнее. Дилан продолжал вести себя вежливо и отстраненно. Оказалось, что работать с ним непросто. Он был требователен и сердился, когда все шло не так быстро, как бы ему хотелось. Но вскоре Оливия стала уже самостоятельно решать многие вопросы, не обращаясь к Дилану.

Между ними установилось молчаливое равновесие.

Каждое утро еще до половины девятого она уже сидела за столом в кабинете, разбирая его почту. И редко уходила раньше шести, а иногда задерживалась допоздна.

Кроме серии передач, Дилан готовился к началу новой парламентской сессии.

— Сама сессия — показная шумиха, — сказал он однажды Оливии. — Меня гораздо больше интересует закулисная борьба. Но об этом никто из них говорить не хочет. Моя задача — кинуть им приманку, а потом заставить расколоться неожиданным вопросом. Главное сбить их с накатанной дорожки официальных фраз. Тогда можно узнать нечто действительно интересное.

— И это всегда работает? — недоверчиво спросила Оливия.

— Нет. Это похоже на игру в шахматы. Приходится продумывать по меньшей мере три хода вперед. — Он покачал головой. — Но зато когда получается — это настоящее шоу.

Ты сам — настоящее шоу, подумала Оливия. Она бывала с ним в телестудиях. Смотрела, как он ведет себя перед камерой. Чувствовалось, что он любит свою работу. И не раз Оливию захватывало общее возбуждение, чувство принадлежности к чему-то волшебному.

К тому же за работой у нее почти не оставалось времени грустить и думать о Джереми.

Он вернулся со своего турнира по гольфу, полный впечатлений. Целый час рассказывал, какую важную роль сыграл в этом событии и как отлично все прошло.

— Без меня бы все рухнуло, — хвастливо заявил он. А потом пустился в пространные описания гостиницы, в которой проходил турнир, и того, сколько было выпито шампанского за выходные.

Оливия была рада за него. Действительно рада. В конце концов, его успешная карьера весьма существенное условие их будущего счастья. Ей приходилось все время напоминать себе об этом.

Она так и не сказала ему, где работает. И ни словом не упомянула о Дилане. И с каждым прошедшим днем становилось все труднее заговорить об этом.

Тот вечер, что они провели, шатаясь по клубам, тоже нельзя было назвать удачным. Ей хотелось потанцевать, но Джереми, кажется, предпочитал напиваться, таская ее из одного бара в другой. Он то и дело указывал ей на знаменитостей, чьи имена ей, впрочем, ни о чем не говорили.

— Зачем мы сюда пришли, если не останемся на весь вечер? — спросила Оливия в очередном клубе, борясь с усталостью и раздражением.

— Чтобы нас увидели, — ответил он совершенно серьезно.

Но в эти выходные все будет иначе, пообещала она себе. Потому что Джереми поклялся, что они проведут день ее рождения так, как она пожелает. Его переполняли экстравагантные идеи. Он предлагал ей билеты на супермодный спектакль, добытые исключительно благодаря каким-то неясным «связям». Столик в самом новом и фешенебельном ресторане. Или через одного из клиентов можно было устроить прогулку на воздушном шаре. А также проехать круг на болиде самой престижной гонки — Формулы — 1.

К счастью, ей удалось убедить его, что ничего этого не нужно.

— Мне хотелось бы провести день тихо, уговаривала Джереми Оливия. — Я еще не была на Темзе. Я думала, что мы можем пойти в Гринвич… или в Тауэр.

— В лондонский Тауэр? — Он оглядел ее в полном недоумении. — Это еще зачем?

— Затем, что я никогда там не была, — терпеливо объяснила она. — И меня начала интересовать история, — добавила она немного смущенно.

— Но туда ходят только туристы-иностранцы, — возразил Джереми. Она рассмеялась.

— Ладно, если тебе так легче, будем говорить только по-французски. А потом я приготовлю праздничный ужин. Будет весело, обещаю.

На этот раз они останутся одни. Эта мысль наполняла Оливию радостным предвкушением. Саша проводит выходные у друзей в Ричмонде. Но эту информацию она приберегала на субботу. То-то обрадуется Джереми! Ей хотелось, чтобы все прошло спокойно и естественно, без спешки.

— Ну ладно, если тебе хочется, — пожал он плечами.

Большую часть обеденного перерыва в пятницу она потратила на пробежку по магазинам. Нужно было закупить хотя бы часть продуктов к праздничному обеду. Вернувшись, она обнаружила у себя на столе очередную кассету от Дилана. Он сообщал, что его не будет до конца дня и она сегодня может идти домой, как только разберется с начитанным на кассету материалом.

Отлично, радостно подумала Оливия. Можно будет все подготовить с вечера. Покончив с работой, она схватила сумку и убежала, не обращая внимания на неодобрительное ворчание Кэрол.

Не успела она вставить ключ в замочную скважину, как подбежал Хамф и с радостным лаем закрутился вокруг. За ним подошла и Саша.

— Ты сегодня что-то рано, дорогая. — Она протянула Оливии большой желтый конверт. — Вот, почтальон тебе принес.

Оливия улыбнулась и наклонилась погладить Хамфа, который терся у ее ног.

— Завтра у меня день рождения. Думаю, это от кого-то из друзей.

— О, как здорово! Обожаю сюрпризы. Мой возлюбленный был мастером на всякие сюрпризы. — Саша сплела пальцы. — Открывай же скорее, дорогая.

Смеясь, Оливия вскрыла конверт и достала перевязанную ленточкой плитку шоколада и открытку с репродукцией «Подсолнухов» Ван Гога. Надпись на открытке гласила: