Темный янтарь 2 (СИ) - Валин Юрий Павлович. Страница 48

Был вечер, весеннее небо уже потемнело, лишь светились остатки снега в воронках и ложбинках. Бойцы в тени траншеи казались одинаковыми: смутные темные щетинистые лица.

— Это этот-то опытный? – отчетливо сказал кто-то в группе стопившихся бойцов. – Сопля зеленая.

Лейтенант Васюк осознал, что молчать и размышлять больше нельзя

— Кто вместо взводного? Замкомвзвода?

— Я за него, – после краткой паузы откликнулся коренастый боец. Если и имелись у него какие знаки различия, в сумраке все равно не разберешь.

— Раз «за него», то представьтесь как положено – резко сказал Серега.

Среди солдат кто-то выразительно хмыкнул.

— Младший сержант Галлиулин, – назвался после такой же издевательской паузы замкомвзвода.

Возможно, он и без вызова говорит, просто манера такая. Серега призвал себя к спокойствию и продолжил, негромко, отчетливо:

— Сейчас по местам, товарищи красноармейцы. Пройду, осмотрюсь, познакомлюсь. Командир я, безусловно, новый, ситуации не знаю. Но вникну! Про «соплю» слышал, отчасти такое мнительное настроение понимаю. Но повторения обзывательств не допущу!

Лейтенант Васюк дернул крючок своей шинели – блеснула не успевшая особо потускнеть медаль:

— Не хвастаюсь, но показываю. Для ознакомления личного состава! Солдатская. Я не у мамки на шее сидел, а воевал. С июня прошлого года. В училище направлен после госпиталя. Все слышали? Закрываем тему. По боевым постам, шагом марш!

Наверное, вовсе не так нужно было начинать. Кто ж боевыми наградами сияет и мамку вспоминает при первой встрече? Но получилось тогда вот так…

Серега осторожно затянулся куцей сигареткой, прислушался. Последние дни стояла какая-то странная «полу-тишь». Постреливали немцы, но как-то чуть иначе. Объяснить разницу сложно. Просто почти три месяца на передовой – это много. Мышино-траншейное чутье вырабатывается.

Дивизия формировалась еще в сентябре, в Башкирии. Изначально многие бойцы друг друга знали, пусть и через знакомых. Земляки, одним словом. Состав многонациональный: башкиры, татары, чуваши и марийцы, но больше всего, понятно, русских. Народ уже в возрасте, семейные, с жизненным опытом, с профессиями. Но после новогодних и январских боев дивизию пополняли уже иными бойцами, а к лету… Кто остался к лету?

Младшего сержанта Галлиулина почти тогда же и убили. Самый конец марта был… 30-го числа? 31-го? уже не вспомнить. Немцы крепко нажали, авиация осатанела. Не столько бомбили, как «мессеры» по головам штурмовали. Места там были лесистые, сверху истребители почти наугад поливали, но все равно на нервы крепко давило. Начались атаки немецкой пехоты, отрезали батальон.… В общем, очень удачно прибыл товарищ Васюк – прямо к самому концерту…

…— Отходить надо, товарищ лейтенант! Обходят же!

— Куда?! За нами лесок в сто шагов, а дальше постреляют в спину, – Серега обернулся к телефонисту. – Связь?

— Нету. Перебило.

— Так чего сидим? Восстанавливай, сама вряд ли наладится. И спокойнее, без полундры. Быстро, но спокойно. А мы с тобой, товарищ Галлиулин , глянем, что там с вражеским обходом…

Собирая людей, шагал лейтенант по траншее, аккуратно подбирал полы шинели, разбрызгивал воду широкими шагами.

— И ты давай с нами. Бодрей, бодрее! Вижу, любишь подраться.

— Так то на сытый желудок, а сейчас-то…, – заканючил рябой боец с СВТ.

— Это да, – согласился товарищ Васюк. – Не завтрак, а одно название. Зато двигаемся легонько, воздушно, без лишнего топота. Бодрее, бойцы! Сейчас согреемся.

Двенадцать человек, лейтенант тринадцатый. Почти половина оставшегося взвода. Ну, оно и не запутаешься с выдвижением многочисленных вверенных сил.

Кончалась траншея, впереди лежали вывороченные взрывом деревья, слышался автоматный треск. Серега присел на колено, сбросил шинель, заново затянул ремень поверх гимнастерки.

— Товарищ лейтенант, а у вас кобур пустой, – сказал кто-то из бойцов. – Вы наган-то не забыли?

— Уймись, рябая рожа, – не оглядываясь, приказал лейтенант. – Наган мне в штабе выписывают личный, именной, но у них гравер занят. Пока так воюю, без именного.

Бойцы смотрели, как лейтенант распихивает за пояс гранаты, молчали.

— Чего на меня пялиться?! – обозлился Серый. – Я вам Любовь Орлова, что ли? Слушайте за немцами, оно вернее. Атакуем двумя группами. Стрелять зряче, гранат не жалеть. Галлиулин, ведешь правую группу. Там вроде ложбина, метрах в двухстах. Только до нее пробиваемся, не зарываться. Немцев не особо много, там шуму больше. Ответим тем же. Задача ясна?

— Понятно. Только до того ярочка все триста шагов будут, – заметил неугомонный рябой болтун.

— Вот и нормально, проверим глазомер. Бежим, ты шаги отсчитываешь, потом доложишь, сколько там «до ярочка», мать его.… Не толпиться, соблюдать сознательность и ясность мысли! Пошли!

Не, самому лейтенанту Васюку особой ясности мысли в том коротком рывке контратаки соблюсти не удалось. Может, кто иной, а Серый нет – вообще не особо помнилось. Взрывы гранат, сам швырял, яростно встряхивая-закидывая взведенные РГД, левее рассыпались автоматные очереди, часто – пачка за пачкой – стучала СВТ. Потом лежал за расщепленным стволом березы, что-то командно орал, видимо, со смыслом. Сзади длинными очередями лупил фланговый взводный станкач…

Немцев, собственно, никто тогда особо и не увидел. Стреляли навстречу, это да, но потом живо отошли. Оказалось, с другой стороны лесок атаковал резерв, срочно собранный и присланный штабом полка. У овражка чуть друг по другу не начали палить, но разобрались.

— Молодец, лейтенант, не бахнул лицом в грязь. Хотя и чумазый, – похвалил смутно знакомый старший лейтенант – кажется, Васюк его в штабе мельком видел. – Доложу, представим к награде.

— Спасибо. Но вы бы передали – пусть мне наган все-таки выдадут. Все же командирский авторитет пустая кобура снижает.

— Ну нету, брат, в полку лишних наганов. Да и на кой черт он тебе сдался? Тут не до форсу – вот! – штабной умник похлопал по затвору своего автомата – самое авторитетное командирское вооружение.

Прав был старший лейтенант – не в нагане командирская сила.

Больше того штабного Сереге видеть не довелось, наверное, убило, хотя, может, и ранило. Про награду, понятно, можно было и не вспоминать – обещанного три года ждут. А тогда вернулись на позиции взвода, неся двух раненых и убитого Галлиулина.

От сержанта Серега унаследовал автомат, ватник и неплохой, видно, без спешки шили, подсумок для диска. Стукнуло Галлиулина в голову, одежду и снаряжения кровью вовсе не залило.

— Давайте помогу, – вызвался рябой боец, наблюдая, как лейтенант возится с ремнем. – У меня шило есть.

— Справлюсь.

— Да что вы, товарищ лейтенант, щеритесь? Тут же смотрели, что за человек пришел, сходу мужики разве будут доверять. Вы хваткий, только сначала из пулемета нужно было причесать…

— Ты еще посоветуй, стратег. Про «соплю зеленую» кто вякал? Думаешь, не догадался лейтенант, глуховат?

Рябой тактично промолчал. Звали его Сивцов. Через месяц лейтенант – уже будучи ротным – поставил рябого говоруна замкомвзодом, по сути, взводным. Вообще толковым бойцом оказался Сивцов, цены бы ему не было, если бы язык за зубами держал. Впрочем, то в данных условиях не особо мешало.

Серега экономно затянулся сигареткой. Вот курево: два раза курнул и уже пальцы подпаливает. Говно фашистское. А ветерок опять меняется.

Сивцова в роте тоже уже не было. Может и вернется, вытащили вовремя, «осколочное средней тяжести», санитары, что в тыл выносили, говорили, был в сознании, языком чесать пытался. Но насчет “вернется”, это вряд ли. Часть гвардейская, но по слухам, в гвардию только командный состав исправно возвращают. Собственно, тут гвардия такая… одно наименование от гвардии. Где-то в штабе есть почетная и красивая бумага о наименовании, а так… ни нагрудных знаков, ни снабжения, ни достойного гвардейски-политического самосознания. Правда, и самострелов в роте нет – еще такого позора не хватало. Хотя дважды пополнение приходило, пусть не очень густо, но все же новые, непроверенные люди и совершенно необстрелянные, без боевого опыта.