Предчувствие смуты - Яроцкий Борис Михайлович. Страница 30

Гуменюк, так и не получивший согласия, едет ли Микола в Гудермес или остается в Сиротине, спросил, ради чего совершил вояж через всю Украину:

— Так готовить на тебя документы?

— И на Илью Пунтуса.

— Тогда имей в виду, свой заработок разделишь на двоих. А он согласится, твой Пунтус?

— Согласится. Ему деньги ой как нужны! У него кредит не погашен. Растут проценты.

— А как его жнива?

— Жнива подождут. За четыре дня управимся. Если ничего не помешает. На той неделе ездили из райцентра. Тоже за трупом. Чеченцы перехватили, заставили открыть гроб. Под видом трупов провозят наркотики.

— И что?

Микола усмехнулся.

— Пожелали: «Возить вам — не перевозить».

— А где перехватывали?

— На Ставрополье. Они, Зенон Мартынович, контролируют всю трассу до самого Ростова. Отнимают наркотики и деньги. Если вы нанимаете, расплачивайтесь дома. В дороге только трупы не отбирают.

— А гробы?

— Смотря какие. Шикарный могут и отобрать. Чеченцев тоже убивают и тоже хоронят. Обычно в приличных гробах. А шикарные, случается, и отрывают. В том году раскурочили могилу наместника президента. Его случайно подстрелили. На охоте. Наместник схлопотал пулю в затылок. Только пуля оказалась не из ружья.

— Значит, кто-то свою тысячу заработал, — мечтательно произнес Гуменюк. — И вы неплохо заработаете. Я на тебя надеюсь. Крепко надеюсь. Не знаю, как Илья…

— Илья будет рад. А что касается меня, мою денежку вручите Соломии… Я понял, с Украины вы летите на Балканы. Туда, где соревнуются в стрельбе… И Соломию увидите. На словах ей передайте: не женское это дело — зарабатывать таким макаром…

Эти слова Гуменюку не понравились: он понял, на что намекал Микола. Ни на какие Балканы он не полетит: оказывается, Миколе известно, что самолеты Украины совершают чартерные рейсы из Симферополя в Грузию, но никак не в Сербию. И то летают лишь по ночам и только над морем.

Гуменюк вдруг поскучнел. Глухо произнес:

— Она в горах. Вернется не скоро.

Это было похоже на правду. Микола проникал симпатией к людям, которые не врут. А врали ему довольно часто. Сельчане привыкли к тому, что врут им по радио и в печати, и уже не считали зазорным соврать ближнему. Но, как ни странно, Микола верил Илье Пунтусу, хотя с презрением относился к его отцу, который всегда пакостил Перевышкам.

Илья не скрывал от Миколы, что ему нужно погасить кредит, взятый в прошлом году на покупку комбайна. И если сейчас он не расплатится с банком, останется без урожая. Уже и для сельчан не секрет, что банк — это хищник, живет тем, что ловит простаков, не сумевших вовремя погасить кредит.

Своим детям умные отцы подсказывают, и Миколе отец подсказывал: «Не зевай, хлопче, но соразмеряй свои желания с возможностями. Думай головой, а телу не давай лениться, тогда из тебя получится хозяин».

Конечно, в наше время, чтобы долго не разгоняться до зажиточного хозяина, легче всего украсть. Но коль ты не при власти, воровать опасно. Власть, какая б она ни была, это гарантия, что тебя жестоко судить не будут: воруй на здоровье, но делись с теми, кто тебя всегда может выручить.

Несколько раз вытаскивали Алексея Романовича Пунтуса в бытность его председателем. Выручало его еще и то, что он был членом бюро райкома партии. В верхах ходило мнение, что член бюро любого масштаба воровать не посмеет — постыдится. Алексей Романович стыдился и… воровал. Какой-то очень грамотный адвокат, взявшийся его защищать, когда тот деньги за проданное на выставке колхозное зерно положил в банк на свое имя, тогда назвал товарища Пунтуса клептоманом. Члены бюро хором спросили: что это? Адвокат ответил: «Неодолимая тяга к воровству». Все дружно закивали: чувство знакомое.

Хлопчики не пошли в отца, видимо, потому, что, как считала их мать Валентина Леонидовна, бурлила в них горячая кровь не Алексея Романовича. А вот предпринимательская жилка — качество приобретенное, тут ни дать ни взять школа Алексея Романовича: в большей или в меньшей степени все хлопчики — авантюристы.

И Зенон Мартынович Гуменюк уже при первом деловом разговоре обнаружил в Илюше авантюриста, и это облегчило его задачу: на Кавказ поедут вдвоем, оба хорошо водят машину. Микола отлично стреляет изо всех видов стрелкового оружия, но стрелять — боже упаси, на первом же блокпосту обыщут, и взятка тут вряд ли поможет.

Московским скорым Зенон Мартынович убыл в областной центр. Отсутствовал двое суток, на третьи в середине дня пригнал в Сиротино не обещанную «газель», а подержанный уазик. Точно такими машинами с армейскими номерами транспортируют раненых.

На имя Николая Андреевича Перевышки была выписана доверенность и три пропуска в прифронтовую зону: один — на уазик, один — на водителя и один — на сопровождающего — родственника погибшего.

Непонятным было одно: почему за гробом требовалось ехать в Коломну? Легче гроб сколотить на Украине, в том же Сиротине. Что-что, а сиротинские мужики гробы мастерить не разучились, и, пожалуй, никогда не разучатся: гробовщик — профессия почетная и вечная.

Вручая документы и деньги, еще раз посмотрев на паспорта, Зенон Мартынович пожелал командированным крепкого асфальта и ясной погоды. Напомнил:

— В пути продукты не покупать, все имеется в ларце, включая чай и питьевую воду. Спиртное — ни-ни. Вернетесь — хоть залейтесь. За все отвечаешь ты. — Зенон Мартынович обкуренным пальцем показал на Миколу. — Вопросы?

— У меня, — отозвался Илья. — Аванс будет?

Гуменюк промолчал. Повторять очевидное, уже однажды сказанное, он не любил. Лишнее напоминание о деньгах — плохая примета.

Выехали на уазике, который пригнал Зенон Мартынович. Было раннее утро. Путь лежал на Валуйки. До пересменки успели проскочить таможню.

Таможенник, розовощекий здоровяк лет сорока, с русыми острыми усами, которого все, кто пересекал границу, называли Вась Иваныч, то есть Василий Иванович, служил на этой таможне давно — года полтора. Служить дольше начальство не позволяло, давало и другим сослуживцам заработать на машину или на квартиру. Многие пересекающие границу знали особенности этой службы, и те, кто наиболее часто провозил запрещенное, отстегивали таможенникам не скупясь.

Илья с таможенником поздоровался, как со старым приятелем:

— Здорово, Вась Иваныч! Граница на замке?

— А, это ты, Пунтус? Куда следуешь?

— За гробом.

— И этот с тобой? — показал на Миколу, сидевшего за рулем.

— Мой водитель.

— Прошли пограничный контроль?

— Само собой.

— А почему порожняком? Насколько мне помнится, ты всегда кого-то везешь. Небось, пол-Слобожанщины перетащил в Москву.

— То было раньше, Вась Иваныч. Не желают москвичи коллекторы чистить, асфальт укладывать. Для этого есть хохлы. Слыхал о такой новой постсоциалистической народности? Теперь начинаем возить их обратно.

— В гробах?

— В гробу, — как бы в шутку поправил таможенника.

Тот, в свою очередь, как ответственное лицо, задавал дежурные вопросы:

— Наркотики, оружие имеются?

— Зачем рисковать, Вась Иваныч? В тюряге нюхать парашу нет надобности. На свободе работы много даже у безработных.

— И то верно, — согласился Василий Иванович и все же на всякий случай заглянул в бардачок, не поленился приподнять резиновый коврик, открыл двухлитровый китайский термос. Как специалист, внимательно понюхал.

— Собачку пускать?

— Чисты мы, Вась Иваныч. Как слеза Иисуса.

— Ну вот что, слеза Иисуса, в Задонске перед коммерческим мостом на вас выпустят Цуцика, — предупредил таможенник.

Никто сейчас порожняком не ездит. Да и глупо было бы гонять за рубеж почти грузовой автотранспорт ради двух человек…

— И что вам взбрело в голову ничего не прихватить запретного?

— Можно было разве что пару проституток, — ответил шуточкой Илья. — Да в Москве наш товар не первой свежести. Первой надо искать в Эмиратах. Туда уже копыта навострили наши украиночки. Там для них обильный подножный корм.