Маска Ктулху - Дерлет Август Уильям. Страница 76

Пока я занимался переписыванием, профессор углубился в свежую газету, пробегая глазами статью за статьей. Он добрался уже до шестой или седьмой страницы, когда внезапно я услышал возглас, выражающий то ли радость, то ли тревогу, после чего сразу потянулся за ножницами, вырезал очередную заметку и велел мне поместить ее в новую папку. Отложив вырезанную статью в сторону, я решил заняться ею чуть позже, после того как закончу переписывание «Ктулху и “Некрономикона”».

Было уже далеко за полдень, когда я заметил, что профессор оживился и начал проявлять явные признаки нетерпения, словно чего-то ждал. Заметка, которую он мне вручил, оказалась совсем короткой и была помещена в «Таймс»:

Вообще-то говоря, подобных сообщений у нас накопилось довольно много, поэтому я не считаю, что мой второй сон был вызван очередной газетной заметкой.

Ибо в ту ночь я вновь увидел нечто невероятное. Сначала все было как в прошлый раз: доктор Шрусбери сказал, что сегодня мы ляжем спать пораньше, поскольку завтра нам предстоит много работы, и предложил выпить по рюмочке его меда; после этого я впал в тяжелую дремоту, за которой последовал сон с очень живыми и яркими сновидениями. Я вновь обращаюсь к записям доктора Де Вото, которому я подробно все пересказал.

«Сон 2.

Профессор Шрусбери входит ко мне в комнату, держа в руках бумагу и карандаши, и будит меня. Все происходит как и раньше. Он открывает окно, выкрикивает странные слова, и мы вновь летим на крылатых чудовищах. Во время полета я пытаюсь пощупать спину своего зверя, и мне кажется, что под рукой я чувствую человеческую кожу и покрытые мехом крылья; больше я ничего сказать не могу, кроме того, что профессор Шрусбери с ними разговаривал.

Наконец мы снижаемся. На этот раз мы находимся в какой-то густонаселенной местности; повсюду горят огни, а слева видны башни маяков и ярко освещенное поле. Доктор Шрусбери уверенно направляется в ту сторону; он торопится, я едва поспеваю за ним. Мы идем по проселочной дороге. Когда мы подходим ближе к освещенному полю, я узнаю это место — это аэропорт Кройдон [68], где я был три года назад, когда учился на старшем курсе. Профессор берет такси и, затолкнув меня в машину, скрывается в ближайшем здании, где находится справочное бюро. Выйдя оттуда, он называет водителю адрес на Парк-лейн и просит по прибытии туда подождать нас.

Мы выходим на Парк-лейн и стоим перед каким-то зданием, куда нас не хотят пускать. Тогда профессор достает свою визитку и пишет на ней: “По поводу случая с Нейландом Мэсси”. Вскоре после этого нас впускают. Мы видим седовласого и очень важного господина, которого доктор Шрусбери почтительно именует “доктор Петра”. Мой профессор объясняет, что специально прилетел из Америки, чтобы попытаться определить язык, на котором говорит мистер Мэсси, и, может быть, помочь с переводом.

Доктор Петра отвечает, что Мэсси был практически неграмотным, а сейчас, говоря на своем наречии, вплетает в речь еще и слова на древнегреческом и латыни; кроме этого, проявляет признаки великолепно развитого интеллекта. Такое впечатление, говорит доктор Петра, что под оболочкой прежнего человека находится кто-то другой. Более того, физическое состояние “нового” Мэсси внушает серьезные опасения, поскольку он явно пребывал в каком-то суровом климате и пережил несколько резких смен климатических условий; его здоровье быстро ухудшается, и еще одного потрясения ему не вынести. После этого доктор Петра предлагает своему коллеге прочитать статью из лондонской “Таймс”, где подробно изложена вся эта история.

Профессор берет газету и передает ее мне. Я кладу газету в карман пальто. Шрусбери просит разрешения поговорить с пациентом. Доктор Петра вызывает свою машину и везет нас через весь Лондон на Ист-Индия-Док-роуд, где находится Мэсси, который пребывает в состоянии, похожем на кому, однако время от времени отвечает на вопросы, заданные по-гречески или на латыни.

Нас встречает медсестра, она проводит нас в палату.

На кровати неподвижно лежит человек средних лет; его глаза открыты, но не реагируют даже на свет лампы. Когда мы входим, человек начинает что-то тихо бормотать; доктор Шрусбери делает мне знак быть готовым к записи.

— Вот, — говорит доктор Петра, — слышите? Судя по отдельным словам и фразам, это литературный язык, однако ни один лондонец на таком не говорит. Мне кажется, это что-то древнее.

— Ну конечно, — отвечает доктор Шрусбери. — Это же язык Р’льеха!

Доктор Петра изумленно смотрит на него.

— Вы знаете этот язык? — спрашивает он.

— Да, он очень древний, но на нем еще говорят — и на Земле, и за ее пределами.

Внезапно докер начинает говорить: “Пх’нглуи мглв’нафх Ктулху Р’льех вгах-нагл фхтагн”. Шрусбери быстро переводит: “В своем доме в Р’льехе мертвый Ктулху ждет и видит сны”. Затем он что-то спрашивает у Мэсси, и тот сразу поворачивает к нему голову. В его глазах — изумление. Доктор Петра замечает, что подобную реакцию пациент проявил впервые.

Далее Шрусбери и докер разговаривают на этом загадочном языке.

— Где вы были?

— У тех, кто служит Тому, Кто Должен Прийти.

— Кто Он?

— Великий Ктулху. В своем доме в Р’льехе лежит он, не мертв, но спит. Он придет, когда Его призовут.

— Кто Его призовет?

— Те, кто Ему поклоняется.

— Где находится Р’льех?

— В море.

— Но вас нашли не в море.

— Нет, я был на острове.

— Ах, вот как! На каком?

— Он поднялся со дна океана.

— Это часть Р’льеха?

— Это часть Р’льеха.

— Где он находится?

— В Тихом океане, за Ост-Индией.

— На какой широте?

— Примерно сорок девять градусов пятьдесят одна минута южной широты и сто двадцать восемь градусов тридцать четыре минуты западной долготы. Это в районе Новой Зеландии, к югу от Ост-Индии.

— Вы видели Его?

— Нет. Но Он был там.

— Как вы туда попали?

— Однажды ночью кто-то выскочил из Темзы и схватил меня. Потом я оказался на острове.

— Кто вас схватил?

— Он был вроде как человек, только это был не человек. Он хорошо плавал. У него на руках были перепонки, а лицо как у лягушки.

Внезапно дыхание Мэсси становится тяжелым, он задыхается, и доктор Петра, извинившись, прерывает беседу. Доктор Шрусбери отвечает, что и так узнал достаточно, а затем дает доктору Петра какие-то туманные объяснения вроде тех, что я не раз слышал от него в доме на Кервен-стрит. После этого мы поспешно выходим из больницы и идем вдоль пустынной улицы. Внезапно доктор Шрусбери останавливается, проверяет, нет ли кого поблизости, и издает пронзительный свист, сопровождая его словами: “Йа! Йа! Хастур! Хастур кф’айак ’вулгтмм, вугтлаглн, вулгтмм! Ай! Ай! Хастур!”

Тут же появляются наши крылатые спутники, и через некоторое время под нами уже мелькают крыши зачарованного Аркхема».

Еще более, чем сами сновидения, меня озадачил промежуток между вторым и третьим снами, заставивший меня забеспокоиться о своем рассудке. Самым странным во всем этом было то, что, хотя я тогда безусловно находился в доме на Кервен-стрит и готовил химические вещества, которые срочно понадобились доктору Шрусбери, у меня сложилось ощущение, будто между вторым и третьим снами вообще не было никакого промежутка! Похоже, я просто потерял способность отличать сон от яви, ибо все события переплетались в моем мозгу в один сплошной клубок, в котором сны становились для меня той же реальностью.