Порочный союз (ЛП) - Рамсовер Джилл. Страница 20

— Пиздец!

Он повернулся ко мне спиной и опустил голову. Тем временем раскаяние и убежденность начали яростную битву в моей голове. Мне было стыдно за то, что я все усложняю, и в то же время я не признавала, что следую зову своего сердца.

— Это не обязательно должно касаться тебя, — пробормотала я. — Я могу уйти.

— Не. Двигайся. Блять.

Он прорычал каждое слово, но по-прежнему не смотрел мне в лицо.

Сзади я наблюдала, как его грудная клетка расширяется и сжимается с практическим намерением.

Раз. Два раза. Три раза.

В конце концов, он повернулся, его взгляд был острым, как удар плетью.

— О человеке со шрамом говорят, будто он воплощение дьявола. Его зовут Дамион, но большинство называют его Тенью, потому что никто не знает о нем ничего, кроме того, что он русский. И если ты еще не догадалась, ситуация, блять, на световые годы хуже некуда.

14

Я уставился в пол, приказывая своему сердцу успокоиться, дыханию — замедлиться, а страху — ослабить удушающий контроль над моими мыслями. Ситуация была намного хуже, чем я себе представлял — и для Роуэн, и для меня.

Неужели люди, которых я видел у дома Веллингтона, работали на Дамиона? Конечно, Оран не был настолько глуп, чтобы заключить сделку с таким психопатом. Хотя, это объясняет, почему он мог солгать о краже оружия. Он должен был знать, что мы никогда не одобрили бы сделку с русским.

Мне не нравилось, что мы можем быть связаны с этим человеком, но тот факт, что он теперь держит Роуэн на прицеле, приводил меня в ужас. Веллингтон и так был плох, а Дамион усилил угрозу в десять раз.

— Не могу поверить, что ты вернулась туда, когда я сказал тебе держаться от него подальше.

Мой страх был настолько всепоглощающим, что я не знал другого способа выразить его, кроме как вспыхнуть гневом. Эмоция билась о тонкую мембрану моего контроля, угрожая уничтожением.

— Стетсон и его отец должны были уйти из дома, — тихо сказала Роуэн. — Ничего этого не должно было случиться.

— Нет, ты не должна была и шагу ступить обратно в этот дом.

Мой повышенный голос отражал эмоции, бурлящие во мне, и я не до конца понимал их. Роуэн подвергалась наибольшему риску, а не я или моя семья. Я не был обязан помогать ей. Ничто не заставляло меня продолжать общаться с ней. Я мог разорвать все связи и надеяться, что сердитое черное облако над ее головой не последует за мной.

Причина, по которой я был так расстроен, заключалась не в Дамионе или ее возвращении в тот дом. Я был в ярости, потому что знал, что не смогу уйти от нее. Я не мог. Что-то неосязаемое связывало меня с ней. Что-то, чему я не мог дать названия. Она пришла ко мне, как ни к кому другому, за помощью. Дважды. Какая-то неразвитая, полудикая часть меня решила, что теперь я должен защищать ее. Логика не имела права голоса, что и было истинным источником моего гнева.

Роуэн не стала кричать на меня в ответ.

Если бы она это сделала, это было бы гораздо приятнее, чем ее жутко отстраненная реакция.

— Я не могла оставить ее там, не зная, что помощь придет.

— Не могла или не хотела?

В ее глазах промелькнула искра борьбы.

— То же самое, черт возьми.

— Нет. Только если у тебя нет комплекса спасителя.

Я придвинулся ближе, пока нас не разделяли считанные сантиметры.

— Так в чем же дело, мисс Александер? — Спросил я со смертоносной уверенностью. — Ты думала о девушке или просто удовлетворяла свою потребность играть в героя?

Это было лицемерно, учитывая мое недавнее откровение, но мое разочарование нацелилось на ее эмоциональные барьеры с намерением увидеть, как они рушатся.

Роуэн хлопнула руками по моей груди.

— Не называй меня так!

Вот так. Я хочу увидеть настоящую Роуэн в игре.

Любая другая женщина уже бы трещала по швам — да что там, мужчина или женщина. Но не Роуэн. Она овладела умением подавлять свои естественные реакции. Это проявление гнева было идеальной ниточкой, за которую можно было потянуть еще. Я хотел снять каждый непробиваемый слой брони, пока не обнажил каждый пленительный дюйм ее тела.

Я потянулся к ней и запустил кулак в ее длинные волосы, притягивая ее тело вровень со своим.

— Тебе не нравится имя или мой намек на то, что ты ведешь себя как ребенок?

— Ни то, ни другое, — прорычала она.

Мои глаза сузились, и я откинул ее голову еще немного назад.

Это близость, — размышлял я.

Неожиданное чувство удовлетворения поднялось в моей груди, но я не показал этого.

— Ты хочешь, чтобы между нами была какая-то связь.

Будь осторожна в своих желаниях.

— Я никогда этого не говорила.

Она попыталась отступить.

— Тебе и не нужно было. Это написано у тебя на лице.

Она попыталась скорчить гримасу, но было слишком поздно. Я держал ее в своей сети.

— То, что я хочу трахнуть тебя, не означает, что я хочу оставить тебя, мисс Александер.

Точка. Настрой. Поединок.

Из глубины ее души вырвался возмущенный крик, она извивалась и боролась, пытаясь вырваться из моей хватки. Она схватила стеклянную чашу, стоявшую на прихожей, и со всей силы швырнула ее в меня. Я успел вовремя увернуться, и она разбилась о дверь позади меня. Прежде чем я успел среагировать, в ее руках уже была маленькая керамическая лампа.

— Ты думаешь, что можешь просто вломиться в мой дом, перевернуть мою жизнь вверх дном, а потом уйти? — кричала она.

Ее лицо окрасилось в красный цвет, глаза стали стеклянными.

— Ты перевернула свою жизнь, а не я. Я сказал тебе держаться от него подальше.

Покажи мне всю свою ярость, красавица. Выплесни ее всю.

— Тьфу! Это не имеет никакого отношения ни к нему, ни к этому гребаному дому!

Она запустила лампу. На этот раз я уклонился, затем сделал выпад и бросился на нее, прежде чем она успела схватить что-нибудь еще. Я прижал ее спиной к стене, ее руки были зажаты в моих и прижаты по обе стороны от ее головы. Наше тяжелое дыхание смешалось в облаке разочарованного желания.

— Тогда скажи мне, с чем это связано, — потребовал я.

Ее губы сжались в знак отказа, в ее лесных глазах преобладало огненное золото.

— Блять, скажи мне! — Прорычал я ей в лицо.

— Ты, ты, гребаный мудак! — Закричала она в ответ. — Это связано с тобой и с тем, как я чувствую себя живой каждый раз, когда нахожусь рядом с тобой. Как будто я могу дышать впервые в жизни.

Она сделала паузу, ее тело содрогнулось от неровного дыхания. Я хотел вдохнуть все до последней капли и насытить ею свои легкие.

Я поднял ее руки над головой, сжал ее запястья в кулак, а затем прижался к ее рту. Ее тело подалось навстречу моему, словно глина, слепленная в камень.

Вкус страстного неповиновения на ее губах послал толчок электрической потребности прямо к моему члену. Я был так чертовски тверд, что мог бы кончить в свои чертовы штаны. Я хотел наказать ее за то, что она заставила меня потерять контроль. Судя по тому, как она прикусила мою нижнюю губу, а затем засосала ее между своими, она боролась с тем же чувством конфликта. Мы были двумя поездами на одном пути, и не было никакой возможности избежать столкновения.

Я вцепился пальцами в ее леггинсы, не забыв про трусики, затем потянул их вниз настолько, что смог ногой стянуть ткань на пол.

— Я собираюсь трахнуть тебя у этой стены, — сообщил я ей, что звучало наполовину дико даже для моих собственных ушей. — Если я сделаю что-то, что тебе не понравится, я ожидаю, что ты, блять, скажешь мне об этом.

Она быстро кивнула.

Жадная похоть свернулась в основании моего позвоночника, когда я стягивал свои джоггеры и освобождал член. Когда я освободил ее руки, она обхватила меня за плечи. Я поднял ее, обвил ее ноги вокруг моей талии и прижал ее спиной к стене. Мой член ненасытно запульсировал, когда он соприкоснулся с ее теплыми складочками.

— Уже такая чертовски мокрая для меня.

Я уже собирался погрузиться в нее, когда раздались три громких стука во входную дверь.