Девочка. Девушка. Женщина (СИ) - Резник Юлия. Страница 37

Слава крякнул что-то невнятное. Посидел еще немного и засобирался домой. А я весь вечер потом думала о том, что ему сказала. И чем больше думала, тем сильней убеждалась, что мне на самом деле нужен был этот урок. Будто с глаз спала пелена… И так страшно за себя стало, так стыдно за собственную легкомысленность. Какую-то чудовищную инфантильность и невнимательность к единственному моему мужчине. Еле уснула. Потом еле проснулась. Опоздала на класс. Впопыхах забыла отключить звук на телефоне, и тот зазвонил в самый неподходящий момент. Подбежала к рюкзаку, чтобы выключить, но увидев имя абонента – передумала.

– Да, Слав… – настороженно бросила в трубку.

– Звоню предупредить, что твою протеже сегодня выпустили. Осторожней там давай.

– Ага! – растерялась я. – Спасибо.

И с тех пор как-то так повелось, что мы со Славкой стали общаться. С перерывами, потому что у нас начались большие гастроли по странам Азии и Австралии, но все же. Так тесно, как с ним, я общалась разве что только с Русланом. Но когда меня сжирала тоска, когда страх сорваться и наломать дров становился едва ли непреодолимым, я шла к Славке. Иногда мы по два часа висели с ним на телефоне, иногда не созванивались неделями. Он одним из первых поздравил меня, когда обо мне стали писать в мировой прессе. Он был тем, в кого я ревела, когда узнала, что у Кати начались роды.

– Господи, ну все, все! Развела влажность. Давай заканчивай. У тебя же выходной сегодня, да?

– Да.

– Вот и отлично. Собирайся.

– К-куда? – икнула я.

– Говорят, таймень клюет. Поедем, посмотрим.

– Ты меня че, на рыбалку зовешь? – шмыгнула носом.

– Отвлечешься хоть. А то взялась ныть.

Конечно, это звучало грубо, но ведь главное – не слова, а то, что за ними стояло, правда? За словами Славки стояла неуклюжая забота мужика, который ни о ком, в общем-то, не привык заботиться. Я не посмела эту самую заботу оттолкнуть. И потому, затыкая кулаком вырывающиеся из горла рыдания, оделась… и поехала со Славкой на рыбалку.

Это был странный день. Я вглядывалась в морскую гладь до слепящих пятен, мелькающих перед глазами, я плакала, как последняя тряпка, уткнувшись в его плечо… А он гонял туда-сюда спичку из одного уголка рта в другой и все больше молчал. Лишь иногда бросая:

– Смотри-смотри, как котлит. Ну, че сидишь? Забрасывай!

Голос у Славки был злой, подколы в мой адрес – хлесткие. Но какого-то черта именно его неуклюжая резкость заставила меня улыбаться в наступившей потом тишине, нарушаемой характерным звуком сработавшего фрикциона. Клевало! Славка оживился, отбросил телефон, на который отвлекся, и, схватив удочку, загоготал:

– Ух ты, ух ты! Ну, че делается… Че сидишь? Давай подсекай!

Глава 23.1

– Как на Артура именины испекли мы каравай… – пританцовывая, Катя выплыла в столовую из кухни с большим кексом, в который были воткнуты шесть разноцветных свечек. Сидящий у меня на руках сын, завидев мать, запрыгал, забарабанил по столу большой ложкой, но очень быстро потерял к ней всякий интерес, выбросил из рук и потянулся к угощению.

– Осторожно, Артур! Обожжется! – забеспокоилась Катя.

– Сначала задуть. Слышишь, Арр?

Я придумал это прозвище сыну, когда понял, какую совершил ошибку, позволив Кате назвать его моим именем. В быту это оказалось довольно таки неудобно, но Катя была убеждена в том, что таким образом она совершает очередной подвиг во имя любви, после которого я уж точно был обязан ответить на ее чувства, и отговорить ее от этой идеи было категорически невозможно.

– За-дуть! – Катя сложила пухлые губы, показывая сыну, как надо. – Вот! – захлопала в ладоши. – Кто молодец? Артурчик! Дай я тебя поцелую.

Артур не очень довольно снес мамины нежности. Спрятал лицо у меня на шее, но даже так не смог долго просидеть.

– Куда это ты собрался? А кекс?

– Ыыыы!

Я пододвинул тарелку и отломил вилкой маленький ломтик. Катя решила, что мы не будем как-то ограничивать сына в плане еды. И постепенно начала давать ему пробовать блюда с «взрослого» стола. Абы чем мы не питались, поэтому такой вариант и мне показался вполне оправданным. Тем более что с грудным вскармливанием у Кати изначально не срослось.

– Зачем бог дал мне такое вымя, если я не могу выкормить своего ребенка?! – рыдала она в безуспешной попытке сцедиться. Я прошелся взглядом по ее покрасневшей, изборожденной синими реками вен груди и философски пожал плечами:

– Возможно, тебе стоит еще раз попробовать подключить ту адскую машину.

– Молокоотсос? – сквозь слезы хохотнула она. – Он только синяки оставляет, а толку никакого.

– Тогда заканчивай геройствовать. Артуру вполне по душе смесь.

– Молоко матери специально адаптировано под ее ребенка! Ни одна смесь и в подметки ему не годится!

– Ну, что поделать, – усмехнулся я и, уже понимая, куда ветер дует, хотел сбежать, но на полпути к свободе меня догнало Катино:

– Ты можешь попытаться отсосать молоко, как предлагала медсестра.

На тот момент я не был с женщиной почти восемь месяцев и понимал, чем этот «отсос», скорее всего, закончится, поэтому отрезал без всяких церемоний:

– Нет. Это исключено.

– Что тебе стоит?! Я же не ради себя прошу, ради сына!

Я покачал головой, отцепил впившиеся в меня пальцы и ушел. В башке мелькнула мысль, что я веду себя как бездушная скотина, но я тут же ее отмел, не позволяя вине просочиться глубже. Катя знала, на что шла. Она сама этого хотела. Между нами с самого начала все было кристально ясно. Секс наверняка бы все только испортил. Дал бы повод думать, что у нас еще может что-нибудь получиться. Катя искала подтверждения этому с пугающей одержимостью. Ее мечта обо мне жила вместе с нами, как опостылевшая родне прикованная к кровати бабка, которую раньше очень любили, да, а теперь думали лишь о том, когда же она уже отдаст богу душу.

– Артур! – выдернул меня в реальность Катин голос. – Смотри, это не та девочка?

Тонкий пальчик Кати ткнул в висящую на стене плазму, на которой обычно шли мультики. Я с замершим сердцем уставился на экран. «Та девочка» стояла в центре кадра, прогибаясь под весом цветом. Рядом с чуть более свободными руками стоял Руслан… Стоял рядом, да, как и весь этот чертов год.

– Есения Вавилова и Руслан Аюмов покидают сцену британского Ковент-Гарднер под оглушительную овацию… Позади у труппы успешный гастрольный тур по странам Азии, впереди Европа и Америка… Нашим танцовщикам рукоплещет весь мир… Но главный вопрос, который будоражит сердца поклонников пары – когда же они объявят о своих отношениях.

Я почти возненавидел Катю за торжество, мелькнувшее в ее взгляде, впрочем, очень быстро сменившееся снисходительным: «Ну, я же тебе говорила!».

Глава 23.2

– Ыыы… – взвыл в руках Арр, я на всякий случай разжал пальцы, боясь причинить сыну боль, и снова уперся в телек. Сеньку как раз показывали крупным планом. Сколько раз за этот год я придумывал себе, что мы вот так, через экран, разговариваем друг с другом? Сколько раз я присваивал себе ее счастливые широкие улыбки? Сколько раз я чувствовал себя гребаным заключенным, который может поддерживать связь с остальным миром лишь посредствам переглядывания через пуленепробиваемое стекло, потому что даже предусмотренная для разговоров трубка какого-то хрена сломалась?

– Папапапа…

– Он говорит «папа»! – захлопала в ладоши Катя и подбежала ко мне, чтобы пощекотать Арру животик.

– Ему шесть месяцев, он не может говорить.

– А вот и может! Скажи папе, скажи?! Кто у нас самый умный? Кто самый красивый? Арр-р-ртур.

Я усмехнулся. Зарылся носом в тонкий пушок на голове сына. Назвать Арра лысым, конечно, язык не поворачивался, но и сказать, что это волосы, было нехилым таким преувеличением. Зато как он пах! Я мог бесконечно его нюхать – он был моим наркотиком. Сладкий детский аромат. Аромат гречневой смеси, наглаженного белья и только его особенного запаха… Щелк! Катя фотографировала нас как одержимая, а я не очень понимал, зачем она это делает. Я не позволял ей выставлять фото Арра в социальных сетях. В целях безопасности. Но еще и потому, что боялся причинить этими фото боль своей девочке… если она сломается и пойдет искать меня в профиле у другой бабы.