Ты будешь моей (СИ) - Давыдова Ирина. Страница 76

Два дня Юлька оклематься не может. Постоянно спит, изредка просыпаясь и не веря, что она действительно в безопасности. И я понимал ее, слишком большой стресс испытала девочка.

Спасибо Татьяне. Если бы не она, я бы еще долго искал жену.

Эта медсестра прибежала ко мне взмыленная, взъерошенная, ее еще охрана не хотела пропускать, но девка оказалась настойчивой. Добилась встречи со мной. Если бы мужики на охране знали, что она от Юльки, сразу бы пропустили. Но больно странно Таня выглядела. А как увидела меня, так чуть не навзрыд начала рассказывать с чем пожаловала. Оказывается, Юля три года в психушке лежит, один из которых Таня за ней наблюдает. Только вот фамилию настоящую не знала, потому помочь не могла раньше. Случайно услышала от Виктора, когда тот кому-то по телефону рассказывал о нас, и сразу же рванула ко мне. а после рассказа помощи попросила, защиты. Знала, что Гриньковский гнида, и сразу же ее убьет. Теперь отсиживается в нашем доме.

Юлька во сне что-то сказала, а я улыбнулся. Какая же она красивая, даже не смотря на синяки. Моя любимая девочка. Теперь я точно ее никуда не отпущу, даже рожать будет со мной вместе. А она обязательно еще родит нам малыша.

Сейчас только подлечат ее врачи, и я привезу Викторию и Гордея. Пока они не знают не о чем. Не хотел бы я чтобы мать видела своего ребенка побитой. Виктория и так в инвалидном кресле сидит из-за стресса. А Гордей, ему тоже не стоит видеть маму такой, слишком сложно это все. Может сказаться на его и так пошатанной психике.

В кармане завибрировал телефон.

Сообщение.

«Захар, Гордей скучает за тобой. Совсем грустный сидит.»

Черт. Я и так себя винил в том, что ребенок на долгие годы лишился родителей, а теперь снова я не дома.

«Может, пора уже привезти его к маме? Я понимаю, что Юлька не в лучшем виде, но ребенку и так досталось.»

Марианна прислала повторное сообщение, а я посмотрел на жену

«Юлька проснется, я уточню. Не хочу, чтобы она по этому поводу переживала.»

«Конечно.»п

Прочитал ответ, и убрал телефон обратно в карман.

Сейчас Гринич находится в заброшенном ангаре на другом конце города.

Вчера, пока Юлька спала я наведался к нему в гости. Немного лицо разбил, о чем свидетельствовали сбитые костяшки пальцев. Похер. Это я так, слегка размялся. Дальше ему будет веселее. Он ответит за каждый год жизни моей жены. Пидорасов я не прощаю. Жаль только, дяди нет в живых, ему бы я тоже аттракцион невиданной щедрости организовал бы. Мразь, предавшая нашу семью. Покусился на самое дорогое. Плохо, что ушел так быстро. Не попрощавшись…

Еще эти письма.

Оказывается, у Юльки есть старшая сестра. Именно она поведала о том, что когда-то у папы была квартира во Львове, которую позже он продал и деньги разделил между детьми. Только вот та Оля, осталась жить во Львовской области, купив себе там небольшой домик. А Юлькину часть папа положил в банк на депозит. С тех пор там и накапливалась сумма. Почему отец не рассказал об этом дочери, я не знаю. Более того, я пока не стал об этом рассказывать Виктории. Мало ли какая это тайна. Вдруг и женщина не знала о существовании этой Ольги.

О какой суме шла речь я тоже не знал, и не собирался лезть туда без разрешения жены.

На счет второго письма, тут куда все проще вышло. Оно было из банка. Приглашение, которое пролежало в ящике не один год.

Черт! Проклятые деньги! Все из-за них!

Вот какого хрена отец Юльки не сообщил о них? Всего этого можно было просто избежать!

Млять! И девочка моя не страдала бы так, не познала бы всей этой боли.

- Кхм… Захар.

- Да, малышка, я здесь.

- Захар, очень хочу пить.

Я быстро налил воды в стакан, и помог Юльке приподняться в кровати. Она с жадностью отпила половину воды, и с усталостью улеглась обратно на подушки.

- Ты как себя чувствуешь?

- Как побитая.

- Любимая моя девочка, - склонился и оставил легкий поцелуй на ее губах.

- Ужасно хочу домой. К сыну, к маме, ко всем.

- Домой пока нельзя. Тебе нужно немного подлечиться. Но если хочешь, я привезу сюда родных. Просто не хотел, чтобы они видели тебя в таком состоянии.

- Я просто ужасно соскучилась по сыну. Прошу, привези его.

Я кивнул, и поцеловал каждый пальчик на ее руках.

Душу снова разрывало от боли, глядя на все синяки и ссадины.

За каждый удар Виктор понесет наказание.

Он умоется своей собственной кровью, падаль!

- Люблю тебя, девочка, так сильно люблю.

- И я тебя люблю, Захар. Еще сильнее, чем прежде.

Когда Юлька уснула, я оставил охрану дежурить у палаты.

Раз жена попросила привезти родных, я не мог отказать. Хотя и не особо хотел, чтобы они видели ее в таком состоянии. Мне самому больно смотреть на Юлю с синяками, а уж как будет чувствовать себя Виктория, понятия не имел.

Открыл окно и закурил. В лицо дул холодный мартовский ветер. Снег растаял еще вчера, хотя два дня назад на улице была настоящая вьюга. Складывалось ощущение, что даже погода была в настроение Юльки.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Моя девочка. Как вспомню ее на том окне. Отчаянная, в слезах, сидит на окне в одном халате, а с улицы дует пронизывающий ветер, загоняя в окно снежинки. И Юльке все равно. Она сидит, поет и не думает о том, как ей холодно.

Душу разрывает от боли от той картины.

Двинул рукой по рулю, и сделал глубокий вдох. Выдохнул, пытаясь прогнать накатившие эмоции.

Еще бы пару минут и я просто мог опоздать. Она ждала три года, и могла не дождаться каких-то две минуты.

Сука! Как же сложно осознавать, что моя девочка готова была прыгнуть, готова была умереть, чтобы больше не жить в аду. Моя малышка, моя сильная нежная девочка.

Невозможно смотреть как она страдает. И я клянусь, что это будут ее последние страдания. Больше никогда не допущу подобного, и уничтожу Гриньковского. Этот ублюдок поплатиться за все свои гадкие деяния. А как только я с ним поквитаюсь, увезу семью за границу. Не хочу, чтобы здесь малышке что-то напоминало о прошлом. Я даже уже место выбрал, где мы все будем жить.

Главное согласие Юльки. Но думаю, она как раз против не будет.

Остановился у ворот дома, и устало потер лицо. Нужно сделать этот шаг. Виктория и Гордей имеют право знать, что Юля жива. И действительно было бы слишком эгоистично скрывать от них правду.

- Захар Денисович, будете заезжать? – поинтересовался охранник.

Я покачала головой и вышел из авто.

- Нет, сейчас снова уеду.

Я прошел по двору пытаясь держать эмоции под контролем. Волновался, прежде всего боясь за сына. Как он отреагирует? Понятно, что ему очень не хватает мамы, но это будет еще одним шоком для него.

Вошел в дом, в котором, как и всегда стояла тишина. Удушающая. Злился, что в доме живет ребенок, а детского смеха так и нету. Вообще продам к херам этот дом. Не нравится мне, что в нем так и не было семейного счастья.

- Захар, привет.

- Привет, Мари. Я за Гордеем и мамой.

- Решился?

- Да.

- Тогда я сейчас соберу малыша, а ты иди к Виктории.

- Ладно.

Я кивнул, и сбросив обувь пошел в комнату тещи. Она, как всегда, сидела у окна и молчала. Часто так проводила время, в основном с закрытыми шторами. Это еще одна подсказка тому, что я все делаю правильно.

- Мам Вик, - позвал ее, приоткрыв двери.

- Захар? Сынок, проходи.

- Мам Вик, мне нужна ваша помощь. Поедете со мной?

- Захарушка, ты же знаешь, что я не хочу видеть людей, не хочу, чтобы меня видели. Я давно уже никуда не выхожу.

- Я знаю. Но без вас никак. Вы же не можете мне отказать?

- Если ты на кладбище, то я точно пас. Сейчас не могу… мне сложно смотреть на фото моей улыбающейся девочки на гранитной плите.

По лицу Виктории покатились слезы, а я начинал злиться на себя, что не рассказал ей правду сразу. Ведь она мать, и должна знать первая.