Сага о двух хевдингах (СИ) - Сторбаш Н.В.. Страница 14

— И много они проспорили?

— Игг обещал отцов нож отдать, Рыжий — красный пояс, Щелчок — наконечник от копья, хоть и ржавый.

Она с интересом поглядела на спины ульверов, вновь взявшихся за весла, но от меня не отцепилась, так и простояла рядом, пока «Сокол» не подошел к причалу.

— Ингрид! Три дня на воде! — воскликнула Дагней вместо приветствия. — И брысь домой, нечего в мокром бегать.

— Я первая! — сказала бессовестная девчонка и гордо потопала в дом.

— Никакого сладу! Особенно как отец уехал, — развела руками мать, а потом крепко обняла меня.

Рядом с ней стояла Аднфридюр. С каждым приездом она становилась всё краше и краше. И я рад был ее видеть.

К соседнему причалу подошел отцов корабль. Мы с Эрлингом встретились в Хандельсби после конунгова тинга, так что я знал, что дома всё хорошо и ладно, но одно дело слышать, а другое — самому поглядеть.

— А я знала, что ты со свёкром придешь, — сказала Фридюр. — И Тулле то же говорил.

Ульверов привычно поселили в тингхусе, Эгиль даже спрашивать не стал, сразу туда направился. А я, прихватив Трудюра, пошел домой. Взглянуть на сына.

Ингрид успела поменять платье и отжать волосы. Фольмунд во дворе бегал с палкой за собакой и пытался ее ударить, но умная псина не подпускала его близко, легко уворачиваясь от малыша двух зим. Я потрепал брата по макушке. Молодец, уже охотится!

А Ульварн лежал в люльке, которую мерно покачивала рабыня. Я взял мальца на руки, он уставился на меня широко распахнутыми глазами, потом цапнул за тоненькую косицу, что свисала у меня с макушки, и как дернет. Чуть искры из глаз не посыпались. До чего же ухватистый малый растет! А вырос как! Был же совсем крохой, а тут отъелся, оброс щеками, да и вихры на головенке появились.

Я дома!

Обычно мама сразу принималась хлопотать, чтобы накрыть на стол, говорила рабыням, что делать, сама бралась за стряпню, а сейчас села рядом с нами и даже бровью не повела. Неужто доверила заботы по дому моей Фридюр? Ключи, конечно, пока висели на поясе Дагней, но не рано ли передавать дела невестке? И ведь мать еще не одряхлела, совсем недавно дите родила, значит, не старая пока. Эдак в другой раз вернусь, а тут уже Фридюр всем заправлять будет. Куда только отец смотрит? Хотя мужчины в женские дела не лезут, иначе потом хлопот не оберешься.

А Фридюр справлялась отменно, не стеснялась с рабынями и даже своенравную Ингрид сумела втянуть в домашние хлопоты. Жаль только, что жена почти не смотрела на меня. Бросит взгляд украдкой и снова убежит, чтобы принести очередной горшок.

Вскоре вернулся и отец, устроив гостей в тингхусе и проследив, чтоб им всё понравилось. На этот раз он не стал затевать шумный пир, звать всех жителей Сторбаша и вновь выслушивать истории о наших подвигах.

Я снова дома, снова сидел возле родителей, рядом жена, сестра. Вон там на столе виднелась трещина, это Эрлинг разозлился из-за того, что я не получил первую руну. Возле двери чернело пятно, это я чуть не подпалил дом по дурости. Женский уголок расширился, и вместо одного ткацкого станка там теперь стояло два, побольше и поменьше. На стене висели пучки засушенных трав, остро пахло яблоками, дымом и немного коровьим навозом. Рабыни натащили полный стол снеди, мать сама разлила духовитый эль, и я с наслаждением отхлебнул из своей старой кружки.

И никто ни о чем не спрашивал. Мать говорила об успехах Фольмунда, Ингрид хвалилась своими подвигами, отец сказывал, сколько собрали ячменя и проса, сколько засолили рыбы, и впервые я слушал его с таким вниманием. Теперь я понимал, что Фольсовы дела не менее важны, чем Фомрировы или Скирировы. А Фридюр всё молчала, часто отходила взглянуть на сына.

Лишь когда на улице стемнело, и Ингрид сама запалила фитили в масляных лампах, мама все же решилась спросить.

— Ты надолго здесь? На зиму или еще куда пойдешь? Скоро ведь лед встанет.

— На днях уйдем. Если всем хирдом в Сторбаше осядем, вы нас не прокормите.

Фридюр отвернулась, но я все же заметил кое-что в ее глазах. Радость? Облегчение?

— И куда вы?

— В Альфарики. Столковались с тамошним купцом. Он тут удачно расторговался, набрал новых товаров, а теперь боится, что его ограбят по пути, вот и захотел взять охрану посильнее. Если Нарл будет к нам добр, так успеем вернуться до морозов. Заодно распродадим Скиррево добро и возьмем припасов, чтоб на зиму хватило. Ну, или там останемся, а по весне пойдем обратно.

— Так ты лишь за этим вернулся?

Я пожал плечами. Мы хирдманы хоть и вольные, но сидючи на одном месте серебром не обзаведешься и рун не получишь.

Сказать по правде, мне и самому этот замысел был не по нраву. Нет, сходить в Альфарики, посмотреть на их воинов, поохотиться на их тварей интересно. Может, найдем новых товарищей в хирд. Но покидать Северные острова в такое время? А вдруг Рагнвальд с Магнусом неверно оценивают тварей с земель Гейра? Мы ведь видели лишь кусочек Бездны, а что там дальше, так и не узнали. Сам Лопата сказывал, что его сторхельта убили одним махом. Да и после смерти Энока мне хотелось побыть дома с родными. Недолго, всего лишь до весны, а потом с новыми силами идти в бой хоть с сарапами, хоть с проклятой Бездной.

Но Альрик прав. Когда еще подвернется случай сбыть с рук опасные сокровища? И новым хирдманам тоже хотелось заработать немного серебра, а то всё лето промотались по конунговым делам. Плата, конечно, была, но не такая уж и высокая, если разделить ее на всех хирдманов. Потому, как я ни выкруживал, как ни старался найти причины, чтоб не идти нынче в Альфарики, так ничего и не придумал.

Посидев еще немного, мать пошла спать, за ней и все остальные потянулись. Фридюр, сколько ни топталась возле давно уснувшего сына, а и ей пришлось лечь. У меня давно не было женщины, и я не стал сдерживаться. Но несмотря на мои старания, жена лежала точно снулая рыба: не охала, не ласкалась, не обнимала. Терпела. Да и Бездна с ней! Кто поймет этих баб? В прошлый приезд отпускать не хотела, а сейчас я ей вдруг не мил. Гулять на стороне она не будет, я уверен. Тут все же мой родной город, все друг друга знают. Как она посмеет взглянуть на кого-то будучи под присмотром моих родителей? А ведь еще есть Ингрид! Эта егоза явно вынюхает раньше других и первая же мне всё расскажет. Но всё же такого я от Фридюр не ожидал. Я же к ней по-доброму, отец с матерью судя по всему не обижают, хозяйство доверяют.

На другой день мы занялись погрузкой нашего добра на корабль. Отец нарочно взял всё на себя, и только Альрик с Вепрем, Простодушным и Видарссоном помогали укладывать мешки и короба на «Соколе». Новым хирдманам мы сказали, что возьмем кое-какой груз из Сторбаша, чтоб расторговаться в Альфарики. Мол, раз далеко отправляемся, так чего порожняком идти? Понятно, что некоторые что-то заподозрили, но открыто спросил лишь Отчаянный. Альрик ответил ему, что это добыча из Бриттланда, потому обычной дележки тут не будет, но малую долю отдадут и тем, кто не бился с драуграми. Лундвара такой ответ вполне устроил.

А как всё разместили, положив кое-какую снедь поверху, в Сторбаше появился Мамиров жрец с помощником, то бишь Эмануэль с Тулле. Мой друг почти не изменился, разве что отощал малость. Он подошел ко мне и негромко сказал:

— Жаль Энока.

— Жаль, — кивнул я.

Он ведь тоже слышал смерть Ослепителя через мой дар и горевал не меньше.

Всё-таки чудной у меня дар. Отец, мать, жена, сын, брат и названная сестра — вот кто родные люди, но для меня ближе моя стая. С ними я разделяю и радости, и горести. Даже с теми, кто нынче не ходит с нами по морям.

Рысь радостно выпалил:

— Тулле! Идем с нами в Альфарики! К зиме уже вернемся. Поди, отпустит тебя жрец?

— А и верно! — обрадовался я. — Эмануэль, пустишь его ненадолго?

— Нет, — каркнул жрец. — Не пущу.

— Это почему? Неужто совсем нельзя отлучиться? На месяцок хотя бы.

— Я и так нарушил запрет, приведя Тулле сюда. Да еще ты то и дело тянешь его своим даром, не даешь забыть о мире. Чтобы стать жрецом, нужно все нити с людьми оборвать.