Сага о двух хевдингах (СИ) - Сторбаш Н.В.. Страница 41

— Мы на Вечевую сторону пойдем, есть у нас там свой дом. Коли будешь на том берегу, заглядывай. Мы в трех улицах от княжьего двора, там у нас длинный дом, каковых больше нет. Не спутаешь!

— Княжий двор?

Стоило только Гуннвиду сойти на живичскую землю, как он словно позабыл нордскую речь. Половина слов непонятна.

— Ну, вроде как ярлов двор. Только в Раудборге ярла нет. Раньше был, да его прогнали, а двор остался. Ну, бывай!

Его парни обступили телегу с грузом со всех сторон и пошли через мост, раздвигая людей и оттесняя другие повозки.

А я чуток растерялся. Огромная пристань с десятками кораблей и лодок, люди бегают туда-сюда, ржут лошади под всадниками, где-то блеют овцы, которых перекидывают с кнорра на берег, повсюду незнакомая речь. И непонятно, куда идти, где торжище, как продавать наш товар, где нам поселиться, можно ли оставить «Сокол» прямо тут или лучше увести его за город. Потому я пошел к Альрику.

Беззащитный после торга с Игулем в Хандельсби попритих. Когда мы дрались с друлингами, предпочел остаться на «Соколе», да и в гостях у вингсвейтар все разговоры с Стюрбьёрном я вел один. Денежные дела хирда тоже незаметно легли на мои плечи. А Альрик всю дорогу сидел за кормилом, будто обычный хирдман, и лишь вел корабль куда следует.

Я помнил, что видел в Альрике через стаю, но меня это не пугало. Если так подумать, кого только среди ульверов нет. Живодера же мы не прогнали, да и жрецы Мамира редко когда служат Фомриру, а у нас пожалуйста.

— Альрик, что думаешь? Оставлять нам «Сокола» на пристани?

— Не знаю, — грубовато ответил он. — Я тут прежде не был.

Больше я спрашивать не стал, нечего на людях позориться. Это мы живой язык не знаем, а они, видимо, нашу речь понимают неплохо. Потом допытаюсь.

— Тулле и Рысь идут со мной, Держко, ты тоже. Остальные пока остаются на «Соколе». Сыщем жилье, тогда и переберемся вместе с товаром.

Зачем всей толпой ходить попусту? Может, нам несколько дней придется подходящее место искать?

Ближе к вечеру мне уже казалось, что так и будет. Игуль со своим десятком быстро отыскал годный дом с ледником. Почему-то торговец особенно настаивал на леднике. Что же все-таки он привез в Альфарики? Не убоину же! Везти мясо за моря — больно дорого выйдет, кто захочет покупать тухлятину.

А вот на два десятка хирдманов и семерых трэлей дома не находилось. Таковые, конечно, были, причем красивые, резные, в два ряда оконцев, с острыми крышами, обнесенные высоким частоколом так, чтобы случайный прохожий не заглядывал. Были и дворы с домами, похожими на наши длинные, только не вкопанные наполовину под землю. Были и такие дворы, где дома хоть и маленькие, зато их несколько, с сараями и баней в придачу. Да вот беда: все они уже заняты наехавшими из других городов гостями, и всё из-за грядущей свадьбы, той самой, на которую пожаловал Гуннвид.

После очередного круга по Торговой стороне я изрядно разозлился.

— Да кто же весной свадьбы устраивает? Нет бы, как все люди, осенью, после уборки урожая! Кому ж не терпится так с бабой лечь? Ладно бы ярл. Так ведь нет тут ярла!

Внезапно ответил Держко:

— Ярла нет, а важных людей хватает. Это же Велигород!

— Как же они управляются? Как споры решают? Кто дружиной командует? Город-то немаленький, поди, тысяч семь или даже десять тут живет. А еще деревни!

— И другие города, что на сотни верст в округе. Богат Велигород. А правит им вече. Самые именитые и крепкие купцы собираются вместе и решают, как городу жить. Они и суд вершат. А дружины тут своей нет. У купцов тех есть свои воины, но они редко когда их воевать отправляют. Обычно нанимают крупный хирд, и тот хёвдинг следит за порядком, от набегов отбивается.

— Ха, так почему бы этому хёвдингу и не стать ярлом?

— Было и такое. Но Велигород не так прост. Для виду купцы согласятся взять хёвдинга в ярлы, а сами возьмут да и позовут хирд посильнее. И никак не удержать город, особенно разделенный на две части, если сами жители так и норовят ворота открыть.

Тоже верно. И вроде бы неплохо звучит, да только от одной мысли, что землей правит не воин, а торговец, у меня зубы сводит.

— Погодь! Какой же хирд должен быть, чтоб не за городом, а за всеми землями разом приглядывал? Кажись, говорили нам про какого-то хёвдинга, что всех разбойников с Альдоги вымел. Это тот самый, который и сейчас тут сидит?

Держко пожал плечами.

— Наверное. Поспрашивать надо. А хирд не такой уж и большой, всего-то пять десятков воинов. Город дает ему людей в обучение, одевает их, снаряжает. Хирдманы их бранному делу учат, ходят с ними в военные походы, но если хёвдинг решит уйти из Великогорода, те люди останутся здесь. Их нельзя взять с собой, даже если попросятся. Таков уговор.

— А откуда трэль столько всего знает?

— Весь город говорил о том, когда хирд сюда пришел. Перед честным народом тот уговор огласили, чтоб никто не отказался потом.

Интересно у них тут дела делаются.

— Так, а свадьба чья? И где нам жилье искать?

Несмотря на неудачные поиски, город мне нравился. Аккуратные дворики, те улицы, что поближе к мосту, выложены досками. Да не так, что дерево просто в грязь бросили, а как-то хитро устроено, видно, что под досками поперечные лаги лежат и, может, даже не в один слой. Потому вода вниз уходила быстро, а вот под ногами не хлюпало. И сапоги нарядные у люда не запачканы грязью и навозом, а блестели как новенькие. С каждыми встреченными сапогами мое желание заполучить такую обувку загоралось еще сильнее. Я даже понял, какие хочу: ярко-красные, чтоб понизу синие завитки шли, а сверху морда белого волка виднелась, с клыками подлиннее. Таких ни у кого не было. С цветами — конечно, с птицами тоже, вовсе без узоров — сколько угодно, а вот чтоб с волком — не видел. Поди, волка не сложнее, чем вьюнок, нарисовать будет.

И люд здесь спокойный, не шуганый. Бабы друг с другом перекрикиваются, дети бегают, встречают коров, что возвращались с пастбища, трэли тоже не заморенные ходят. Причем я не всегда разбирал, кто есть раб, а кто нет. Пару раз показывал Держко на обычных с виду мужиков с одной-двумя рунами, чтоб поспрашивал насчет дома, но тот говорил, что это рабы. Только не такие рабы, как сам Держко, а закупы, что сами себя продали. Я не понимал, как можно свою волю и жизнь на серебро обменивать, но в Велигороде такое, видать, часто случается. По словам Держко, некоторые мужики продавали себя в рабство, чтоб семья после неурожая с голоду не померла, и потом, при удаче, выкупали свободу. А отличить рунного раба от вольного легко — трэлям разрешалось держать на поясе только деревянную плашку, где сказано, кто его хозяин. Ни ножа, ни кошеля рабы не носили.

Лишь в сумерках мы отыскали живича, что согласился взять на постой наш хирд. Удачно было то, что он понимал нордскую речь, а неудачно — что в дом он готов был пустить всего двоих, а для остальных отдавал сенник, баню и чердак.

— Я ведь и не думал на постой брать, — говорил шестирунный живич, — да только обет дал помогать нордам. Моего второго сына норд спас от смерти и полона. Он в городскую дружину подался, хотел до первого потока добраться, как и я.

Радушный живич вознамерился пересказать нам всю историю семьи, но я оборвал его и сказал, что хотел бы привести своих людей до ночи, а то мы только сегодня прибыли в Велигород. Живич тут же дал нам младшего сынка в проводники, хоть тот и не знал нашу речь, а сам сказал жене разжечь очаг, чтоб угостить постояльцев.

Так как время было позднее, я оставил товар на корабле под присмотром Альрика, Простодушного и Рыси. Беззащитного я звал в дом, но тот наотрез отказался, мол, очень беспокоится о грузе, потому не уйдет с «Сокола». Мне же думалось, что причина вовсе не в этом, впрочем, этот разговор я отложил на другой день.

Наутро я пожалел, что не остался на ночь на корабле. Я привык и к мерному плеску волн, и к поскрипыванию досок, и к храпу хирдманов, и к холодному воздуху, а вот к тесным каморкам, где все лежали вповалку на полу, да к низкому утробному реву спозаранку готов не был.