Сага о двух хевдингах (СИ) - Сторбаш Н.В.. Страница 60

Альрик слушал сказку Вышаты с помертвевшим лицом, да и я онемел от удивления. И ведь знал, что неправда это, но слушал и верил! И все, кто был в тот день на пристани, поверят.

— Запрыгнула Дагана на сокола красного, а чтобы не изголодаться, взяла с собой четырех мужей крепких и бабу красивую, замороченный Хотевит лишь вслед помахал. Рыскает сокол по Странцеву морю, рыскает, ищет Ведяву, подманивает на овец и на людей живичских, но не дается Ведява темной мрежнице, хоронится в подводном тереме и деткам своим наказывает, чтоб не выходили они наружу, переждали. Вот доест мрежница мужей тех и бабу, вернется в город несолоно хлебавши, а там ее воевода и схватит. Не удержалась меньшая дочка Ведявы, выскочила из подводного терема, захотела поиграть с купцами, что мимо проходили. Увидала ее Дагана, налетел сокол на ладью, чуть не потопил, тогда дочь Ведявы подтолкнула купцов ладошкой так, чтоб вынесла их волна на бережок. А сама попала в сети мрежницы. Уж и терзала ее Дагана, и мучила так, что три дня и три ночи крики несчастной дочери Верявы разносились над озером. Не выдержала богиня, вышла из воды, но опоздала, увидела лишь разорванное на куски тело дочери. Разгневалась Ведява и прокляла Велигород, что приютил темную мрежницу! Дала срок, чтоб живичи поймали Дагану и ее прихвостней, иначе не миновать беды! Нахлынут волны высокие и смоют город с берегов, переломят крепкие ограды и мосты, утопят весь люд честной.

— Нельзя нам в город возвращаться, — после долгого молчания сказал Простодушный. — Я бы сам за такое порвал, просто на всякий случай. Что такое два десятка жизней против целого города? Тем более какие-то иноземцы.

Дагна тряхнула головой.

— Не сходится. Ты сказал, что сказ этот по городу прошел, едва мы отплыли. Так откуда там взялись крики и растерзанная дочь Ведявы?

Вышата пожал плечами.

— Я сказывал, что сам слышал. Наверное, поначалу-то не всё говорили, а уж потом и конец придумали.

— Как же Хотевит живым остался?

— Хуже всего на Торговой стороне люд бушевал, на Вечевой-то у всех стены крепкие и воины справные. Мы со Стояном разделились. Я на Торговой остался, а он на Вечевую пошел, да так и не вернулся. Про Жирных я слыхал, будто их хотели пожечь да побить.Хотя больше, наверное, пограбить. Да только встали за них соседи, вингсвейтары, а там воины сильные, в железе добром да с оружием острым. И вроде как никто со двора Жирных выйти не может и войти тоже. Внутри вингсвейтары, снаружи дружина воеводы. Но никого из рода Жирных не убили, о том люди точно бают.

— Уж больно много воеводы во всех этих сказах, — промолвил Альрик. — А ведь мы его даже не видели ни разу.

Дагна откинулась назад, взглянула на чистое голубое небо, рубахи крепко обтянули ее немаленькую грудь, да только не осталось во мне ни капли желания. Единственное, чего я хотел, — это врезать ей за то, что втянула нас в беду. И как выкрутиться, я пока не представлял.

— Вот же гнилая вошь, — сказала Дагна. — Пес подзаборный. Ядовитая змея. А я дура глупостью набитая. Дура дурная! И чего меня на то вече понесло? Захотела покрасоваться? А ведь еще разумной себя почитала, хитростью гордилась, силой красовалась. И какой-то не́род меня обдурил. Что меня? Ведь город задурил! Сволочь! Это ведь он спор тот подстроил! Я почему про тварь озерную вспомнила? Потому что он сам на том вече говорил о ней, поведал, сколько кораблей она потопила и сколько людей погубила. А когда расходиться стали, тогда-то воевода и начал оскорблять меня. Я вспылила и вызвала его на спор.

— А что, у воеводы есть дочь или сестра, которую он хочет за Хотевита отдать?

— Нет! Не знаю. Не о том речь. Он ведь не меня хочет сгубить, а весь род Хотевита. Дед Хотевита прогнал князя из Велигорода, с тех пор нет тут князей. Но если Жирных обвинить в чем-то и выгнать их из малого вече, а еще беда какая будет грозить городу, тогда могут на время во главу поставить воеводу. Он недаром столько добра принес, разбойников всех вымел, пути наладил, земли расширил, подати с деревень и племен окрестных привозит хорошие. Уж и так говорили о нем, будто он как для себя старается. Но к Жирным так просто не подобраться, весь род живет по чести, богов славит, людей не обманывает. Вот он, наверное, порадовался, когда Хотевит такую невесту привез!

— Но то ведь на время… — робко заметил я.

— Если воевода хоть на денек во главе города встанет, его оттуда ничем уже не сковырнешь.

Эгиль распушил пальцами короткую бороду и рассмеялся.

— Эх, хорошо б это правдой было. Сели бы на сокола, перекинулись птицей и улетели отсюда.

— Да с чего бы? — возмутился я. — А как же серебро? Как же товар, что я отдал Хотевиту? Что, всё Жирным оставить? Они-то выкрутятся как-нибудь, а у нас только оружие и корабль. Даже жрем траву, точно скот!

— Добром еще успеем обрасти, — сказал Свистун.

— Вот уж нет! Я отсюда с пустыми руками не уйду! Дагна, мы уговор исполнили. Тварь поймали, в срок уложились, а что стухла вылюдь, так-то уже не наша вина. Теперь думай, как нам с Хотевитом встретиться и свое серебро у него забрать.

Дагна будто и не слышала наш разговор.

— Если убить воеводу, то дело само собой разрешится, — сказала она, полыхая взглядом. — Нас тут трое хельтов. Если тихо в город пробраться, так можно будет его убить.

Живодер оживился:

— Как в Сторборг! Сердце резать, дом жечь…

— Жену силой взять… — перебил я бритта. — Хватит! В Бриттланде мы хотя бы посвоей глупости изгоями стали, а тут всё делали, как надо, и всё едино — изгои. Больше я такую дурость творить не стану. И ты, Дагна, охолони. Ульверы тебе ничего не должны, а вот ты и Хотевит твой по самую шею увязли. За доброе имя плату брать не стану, свое хотя бы вернуть. Так что думай, как нам серебро вернуть.

— Но ты же руну получил, хельтом стал…

— То в уговор входило. И сердце твариное было наше. Ты еще и его обещала достать.

— Если поможешь, втрое заплачу, — пообещала она.

— Два десятка против города? Ну уж нет.Лучше подумай, куда пойдешь отсюда. Наши рожи вряд ли запомнили, а тебя в Велигороде, поди, каждая собака знает. Поймают и утопят во славу богини. Помоги с серебром, и мы тебя отвезем в другое место.

— Но как же Хотевит? Свадьба? — ее голос совсем стих.

И вдруг Дагна шарахнула рунной силой так, что листья с деревьев посыпались. Кажись, она только сейчас поняла, что воевода не просто прославил ее темной мрежницей и ворожеей, но еще и свадьбу с Хотевитом расстроил. И ее это разозлило гораздо сильнее.

А тут еще Велебор в разговор влез.

— Кай верно говорит. Какая уж нынче свадьба? Теперь Жирным нужно поскорее женить Хотевита на здешней девушке и просить прощения у люда велигородского, что привели темную мрежницу, сами того не зная. Скажут, что Хотевита заморочили крепко, но теперь ворожба снята, за что благодарность великая воеводе и людям живичским! Может, тогда Жирные и сумеют сохранить добро. Хотя всяко потеряют что-то.

Альрик вздохнул и сказал:

— Я Жирных, кроме Хотевита, не знаю, но, думаю, не вернут они ни серебра, ни товара нашего. Себе оставят, чтоб потери закрыть.

Я аж рот разинул от удивления.

— Да как же это? Дагна, ты ж говорила, что наш товар и близко не равен богатствам Жирных. Так чего б не поступить по чести? У меня ж и кожа с его словами есть, где сказано, сколько и чего он взял. Альрик, ты ж сам говорил, что с такой кожей Хотевит или его род вернут нам сполна!

— Верно говоришь да видишь ли, в чем беда: к кому ты пойдешь, если Жирные платить откажутся? Князя-то нет. Вече созовешь? На том вече тебя и забьют, как прихвостня темной мрежницы.

— Это если дотянутся, — не задумываясь, огрызнулся я.

А потом задумался. И впрямь, чтобы нам поверили, нужно, чтобы слова записанные кто-то услышал, а нас слушать не станут.

Мы проспорили до темноты. Дагна хотела всего и сразу: и замуж выйти, и убедить городской люд, что она не ворожея, и поймать еще одну тварь, чтоб показать ее в Раудборге, и увидеться с Хотевитом. Всё же баба есть баба. Вроде умная, а как до жениха дело дошло, так разом и поглупела. Чтоб уговорить ульверов на убийство воеводы, даже попыталась приманить их своим даром, да только я, завидев совершенно одуревшего Трудюра, вразумил их стаей. Такое я спустить с рук ей не мог, и так едва сдержался, чтоб не ударить, попросил Велебора убрать глупую бабу подальше от моих хирдманов.