Нужный (СИ) - Агишев Руслан. Страница 57
https://author.today/reader/317021
Благодарю за внимание к моим работам. Всем удачи
Глава 27
Императору предстояли два очень тяжелых разговора, от исхода которых зависело слишком многое. Если у него не получится, то два очень влиятельных рода могут объявить друг другу официальную вендетту, по-хорошему, настоящую войну. За ними в противостояние с легкостью втянутся и союзные им рода, что в конечном итоге станет началом междоусобной смуты. Имперские аналитики говорили о сорокапроцентной вероятности такого исхода.
— И это станет катастрофой, — вздохнул Алексей, поднимая глаза на старинные часы в углу кабинета. Ему уже пора: первая встреча вот-вот должна начаться. — Господи, и это все из-за одного великовозрастного придурка…
И честно говоря, он не знал, что ему делать. Поддержишь Сабурова, будет недовольна армия, жандармы и полиция, среди которых был невероятно высок авторитет генерала Мирского. Встанешь на сторону Мирского, возмутится все торгово-промышленное сословие вместе со старой аристократией.
Минутная стрелка качнулась и застыла напротив цифры 'двенадцать. С мелодичным хрустом провернулся часовой механизм и раздался гулкий удар. Все, нужно было идти.
Князь Сабуров вошел в Малый зал и коротко поклонился.
— Приветствую Вас, Ваше Величество.
Император кивнул, встретившись с ним взглядом. Господи, как же тот изменился. Казалось бы, виделись не более недели назад, и тогда это был зрелый, в полном расцвете сил, мужчина. Сейчас же перед ним стоял человек, больше напоминавший глубокого старика: легкая седина превратилась в белую гриву, глубокие морщины прорезали высокий лоб, глаза впали в глазницах. Чувствовалось, что случившееся оказалось для него очень сильным ударом.
— С каждым часом произошедшее становится все менее разрешимым. Если все так пойдет и дальше, то может произойти самое страшное, — император начал с общих фраз, пока избегая какой-то конкретики. Показывал, что все еще можно исправить и ничего не решено окончательно. Давал возможность собеседнику сделать шаг первым. — Мы все должны прийти к одному решению…
При этих словах Сабуров возмущенно вскинул голову и, сверкнув глазами, уже открыл рот, явно, чтобы сказать что-то нелицеприятное, но так ничего и не сказал. Взгляд его снова потух и заледенел.
— Князь, я понимаю, что цепь нелепых случайностей привела к страшной трагедии. Девица Елизавета Михайловна Мирская оказалась лишена свободы, и, к счастью, она уже в родных пенатах с семьей. Ваш сын и мой племянник, юный Алексей, сейчас на грани жизни и смерти, что разбивает нам всем сердце… Но, как бы то ни было, мы должны двигаться вперед.
Тот поднял голову, оторвав взгляд от паркета. Несмотря на потерянный вид, Сабуров сейчас напоминал загнанного в угол старого льва. И, словно этот грозный хищник, выгнанный из прайда молодым соперником, он готовился продать свою жизнь подороже. Именно это сравнение пришло в голову императору в это мгновение.
— Костя, — правитель назвал его так, как когда-то много лет назад во время общих детских игр. Ведь, все детство и всю юность они были очень дружны и очень много времени проводил вместе. — Ты же понимаешь, что нельзя оставить все, как есть. Ты и Мирский должны прийти к согласию, иначе начнется война. И тогда уже ничего нельзя будет изменить. Ничего… Ты этого хочешь?
Сабуров скривился.
— Нет, государь. Войны я не хочу. Она, вообще, камня на камне не оставит… Но я не могу отдать сына.
Покачав головой, император нахмурился. Именно это — наказать похитителя своей дочери по всей строгости имперского закона — и хотел генерал Мирский. И хотя разговора с ним еще не было, можно было не сомневаться, что он не откажется от своих слов.
— Алексей моя кровь и плоть, государь, — глухо проговорил князь. — Я не могу… А ты разве бы сделал так?
— И я не смог бы, Костя, — вздохнул император. — Но я бы сам его наказал.
В полном молчании правитель подошел к огромному глобусу на подставке, откинул верхнее полушарие и достал оттуда темную бутылку с двумя бокалами. Остановился у стола, где разлил в бокалы янтарный напиток и показал на них взглядом.
— Тогда ты сам должен его наказать, и это будет справедливо, — император вопросительно посмотрел на Сабурова, ожидая его ответа.
— Я… — речь князю давалась с трудом. Слова казались неподъемными, как каменные глыбы. — Я отрекусь от сына… Рода Сабуровых выберет другого наследника…
Когда установилось молчание, император еще некоторое время ждал продолжения. Ведь, это было с одной стороны много, а с другой стороны — мало. Мирский, да и любой другой на его месте, вряд ли этим удовлетворится.
— К этому он будет лишен дворянского состояния и станет обычным городским обывателем…
Разговор с генералом Мирским проходил еще тяжелее.
—… Что? — от услышанного предложения генерал смертельно побледнел. И в своем темном мундире с золотым шитьем, сильно оттенявшим его серое землистое лицо, сейчас напоминал оловянного солдатика. — Не трогать его… Он же убить собирался… Уже и яму выкопал прямо у конюшни… Там мешок с лопатой лежали… Сам видел, — губы у мужчины задрожали, с трудом выталкивая такие страшные слова из рта. — Он же выродок человеческого рода… Понимаете, выродок.
Император поморщился, правда, стараясь, чтобы это было заметно. Он и про это тоже знал. Ему уже успели доложить и про заранее выкопанную яму, и про моток веревок и приготовленный топор. Девицу, и правда, хотели сначала зарубить топором, а потом закопать. Прямо сказать, поганое известие, еще больше усложнившее, и без того дурно пахнущее, дело.
Было ясно, что так просто убедить Мирского не удастся.
— Никто не говорит, что виновный останется безнаказанным…
Император пытался подобрать слова, которые окажут на генерала нужное воздействие. Но, едва не потерявший дочь, отец оказался «крепким орешком», даже не думая уступать хоть в чем-то.
— Наоборот, его наказание будет еще страшнее, чем можно себе представить. Разве смерти будет достаточно для того, кто похитил и хотел смерти юной девицы? Нет, для такого человека смерть станет подарком…
Генерал, впервые за все время их разговора, проявил хоть какой-то намек на понимание. Чуть наклонил голову вперед, перестал хмуриться. Явно, находил в речи императора что-то созвучное тому, что чувствовал и сам.
— Не нужно говорить, что означает для аристократа его положение, его статус. Это едва ли не целый мир, который окружает его с рождения и до самой смерти. И если лишить его этого… — император умел говорить красиво, доходчиво. Уроки настоящих знатоков своего дела не прошли даром, что сейчас наглядно и наблюдалось. Умело играя голосом, он выплетал искусную паутину из слов, которой медленно, исподволь, и опутывал своего собеседника. — А что это значит для юнца, который с пеленок знал лишь роскошь, богатство и вседозволенность? Отсутствие всего этого станет для него самым настоящим ударом, от которого вряд ли можно будет оправиться.
Подготовив Мирского, император начал его подводить к тому, что и хотел увидеть в самом конце их разговора:
— Он станет изгоем, лишившись дворянского состояния и защиты своего рода. Род официально отречётся от него, у него будут отобраны все, записанные на него, средства. Тот, кто был всем, станет никем. Это ли не лучшее наказание для него?
Мирский отвел глаза под пристальным взглядом императора. Похоже, его крепость начала давать слабину. Значит, нужно было удвоить напор, чем, собственно, и занялся государь.
— Я даю слово, что буду лично приглядывать за этим человеком. Он никогда больше не займет в обществе то место, которое должен был занять по рождению. Станет гнить на самом дне, каждый вспоминая то, что когда-то сделал…
Государь почувствовал, что почти убедил его. Он уже согласен, но не хочет признавать это первым.