Истинный облик Лероя Дарси (СИ) - Петров Марьян. Страница 20
По возвращению я вижу новые чистые простыни и наволочки на подушках. Проказник, как бы ненароком поправляет дальний край ложа, стоя одним коленом на кровати, оттопыривая розовую попку и выгибая спину. Накрываю Лу сзади, покусывая за шею и ушко.
— Сколько ж тебя услаждать-то, мелкая зараза? Когда ж тебе будет довольно? — рычу тихо, завожусь беззлобно и понимаю, что моё естество, как по команде, наливается желанием.
Второй день секс-марафона подходит к концу, а впереди ещё ночь. И почему-то мне кажется, что поспать Леру Дарси не дадут всё те же зеленоглазые обстоятельства.
Я дрыхну с не опадающим стояком, Луиджи сладко сопит на мне, чуть царапая мою кожу ноготками на груди и животе.
Когда спадает узел, я нагло, самовольно и втихаря покидаю спальню князя.
В моей комнате на моей постели лежит Фаби с подсыхающими потеками слёз на щеках. Сижу на полу, положив подбородок на край матраса, как пёс, и любуюсь на дремлющего юношу. Внезапно, он вздрагивает во сне и садится на кровати.
— Лер?! Ах! — Фаби почти падает в мои объятия. Как же жадно и упоительно я зацеловываю его красивое лицо… в своих мечтах, а в реальности просто глажу по шелковистым волосам.
— Нет, прости, малыш! Не висни! Я просто пропах чёртовым омежкой до костей! Я в душ! А ты… сделай мне горячий кофе, пожалуйста…
Как же вкусен кофе из его чуть дрожащих рук! Как же я мучаю этого мальчика своими перебежками! Фабио грустно оглядывает меня:
— Ты выглядишь очень усталым, Лер, но не недовольным…
— Не начинай, малыш…
— Лу, Луиджи… он так хорош? — бета жестоко прикусывает губу, на ней уже сформирован незаживающий кровавый шрамик.
— Нравится садо-мазо, Фаб? — я невольно хмурюсь. — Он — омега, а я — чёртов альфа! И просто так остановиться… мы не можем…
— Ты… ещё не понял? Ты… уже не просто эксперимент, Лер! — Фаби встаёт. — Лу пока не осознаёт, но скоро правда накроет с головой. Ты — отец его будущего ребёнка, он не даст тебе исчезнуть из своей жизни!
— Не хочу даже думать об этом! — я резко встаю с постели и поправляю ставшие немного свободнее штаны.
— Возвращаешься? — устало и грустно шепчет Нери, беря у меня пустую чашку из рук.
— Не хочу, чтобы меня опять вели туда на поводке, — я позволяю поцеловать себя в щёку, шевелю в ответ губами, собирая тепло его кожи. — Иди, поешь чего-нибудь, Фаби. И успокой… пожалуйста, зайцев и Мирро. Они, наверняка, ни хрена не понимают, злятся и сходят с ума.
Едва я вхожу в спальню Лу, маленький князь срывается в слёзы. Он зло шепчет, что я — бездушная скотина и сволочь, что ему больно и жарко, и я грубо переворачиваю омежку лицом в подушки на живот, без лишних прелюдий, уже готовый протаранить маленький зад.
Самому почему-то делается крайне мерзотно на душе.
Мальчишка всхлипывает подо мной, его бёдра дрожат.
Я остываю, разворачиваю Луиджи к себе зарёванной мордахой, ругая себя, целую в мокрые глаза, шепчу странную нежную чушь… Что за испытание на мою бедную голову?! Как заставить его по-другому взглянуть на мир сильных и временами таких тупых альф?! Да, все мы боимся оставаться одни! Все страдаем из-за отсутствия тепла и понимания! И кровь у нас — одного цвета! И я больше не позволю тебе, малыш, чувствовать себя униженным…
— Глу-у-упое твоё-о-о высо-о-очество! — рычу я. — Давайте просто поспим, а?
Странное дело, но немного поёрзав, омежка кивает головой. Мы вырубаемся часов на десять. Он крепко вжимается в моё плечо, закинув мне на бедро свою тонкую ножку, уверенный, что я уже его не покину, не оставлю в остывающей постели. Я почему-то не вижу ни одного сна. Мне не хочется просыпаться. Я не считаю нормальным то, что делаю, и я почти себя презираю.
Комментарий к Часть 15. Не глава, а какой-то секс-драббл! Но тут больше ничего и не скажешь.
====== Часть 16. ======
Пять дней сексуального заточения пролетели. Я был выжат, как лимон, и мне всё время, как студенту, хотелось жрать и спать. Луиджи выпил меня до дна и действительно к концу течки вёл себя, как мой полноправный омега. Роше подкрался ко мне в коридоре, когда я наконец-то официально «освобождался» из спальни князя, вернее сказать, выползал.
— Луиджи Сесилиа проговорился, что ты — идеальный альфа! — торжественно объявил док, словно вручал мне медаль за благополучную колонизацию Андорры.
— Я — затраханный альфа… на настоящий момент, спасибо его высочеству. Мне от восторга этого нимфомана ни жарко, ни холодно! — проворчал я через губу. — Три дня белковый коктейль пил! Бр-р-р! Я спать… Я долго и крепко спать! Не будить, пока сам не встану, иначе… ну в общем, кто попадётся, тот и получит!
— И сыновей родных не жалко будет?! — мои бессовестные мальчишки чуть ли не скопом повисли на моих плечах. Почему бессовестные? Потому что тяжёлые! Я почувствовал себя жутко счастливым в этом безумно-безумном мире. Однако, я не увидел того, перед кем ощущал невыносимую вину, кого хотел закрыть в своём сердце, спрятать под собственную кожу, разлить по венам, как наркоман долгожданную дозу счастья, хоть ненадолго. Сыновья, видимо, разом вспомнили, что изначально произошли от обезьян, а не от уникальной реверсивной Химеры. На отеческих правах я зарядил смачными бесстыдными поцелуями: кому в ухо, кому в шею, кому в щёку. Мирро мило раскраснелся и подошёл последним:
— Тат… ты как?
— Как с фронта! А что, плохо видно? Спасибо, хоть кормили! — я осторожно обнимаю старшенького и чмокаю в висок.
— Если о еде, то я кофе свежего сварил и напёк…
— Уже бегу! В столовке договорим! Кто со мной? — мы с зайцами и Рыжиком рванули по коридору наперегонки. Владмир неспеша двинулся следом. Дойдя до подсобки, он постучал в её дверь. Оттуда вышел Фаби:
— Ты… чего ж не встретил его со всеми нами? — тихо спросил чех. — Злишься?
— Только на себя! Я себе сто раз повторял, что секс с Лу для Лера не значит ничего, а… всё равно ревную, как омега! — итальянец хмурит изящные стрелы бровей.
— Эм-м-м… ладно тебе. Иди за ними! Он… очень хочет тебя обнять. Он ТЕБЯ глазами так и искал! — Влад берёт друга за плечи.
— Правда, Мирк? Думаешь?
— Глупый святоша! — Мирро обнял парня за плечи. — Вот ведь пошлёт Боженька второго непутёвого татеньку!
Фабио Нери вспыхнул алой розой и уткнулся лицом в изгиб Миркиного плеча.
Так вернувшийся я эту сладкую парочку и застал… рыкнул… дёрнул бету к себе и жадно, глубоко поцеловал, не особо стесняясь старшего сына. Потом шепнул Фаби на ушко:
— Может… покушаем вместе?
Мой ненаглядный кивнул. И тогда я отрывисто шепчу то, что само рождается в голове и безотчётно течёт через горло:
— Не ревнуй ты меня никогда,
Не печаль свою душу обидой,
Даже если сейчас и не видно,
Для меня есть лишь ты…
Навсегда…
Никогда не домысливай ложь,
Не реви над разбитой посудой,
Даже если мы вместе не будем,
Больше чувств ты таких не найдёшь!
Не теряй ты меня никогда,
Не пытайся укрыться напрасно,
Лишь с тобой буду искренне счастлив,
Лишь тебе буду верен всегда.
— К чёрту кофе! К чёрту… это твоё «не хочу на Доране!»… — Фаби тянет меня в свою комнату.
Там свежо и пахнет лимонной вербеной. И бледно-румяный прекрасный бета начинает срывать мою одежду, смывая влажными поцелуями присутствие Луиджи с моей кожи. И если маленький князь ласкал с нетерпеливой похотливой жадностью, то у Фаби это получается страстно, зрело с полным правом собственника и возлюбленного. Я глажу тёмные кудри, щекочащие мне грудь, соски, ключицы… Когда же ты стал таким безрассудно смелым и решительным, мальчик? Когда сходил с ума от ревности один в пустой комнате, храня лишь мои призрачные обещания? Мой чёртов эгоизм не позволяет тебя выпустить из плена надежд. Я же сам ходил за тобой по пятам, лишая воли и сомнений. И потом я же жестоко заставлял ждать себя, пропитанного ароматом секса с другим.