Истинный облик Лероя Дарси (СИ) - Петров Марьян. Страница 29

— Пить! — шепчу я осторожно, ощупывая реальность всеми органами чувств. Жив! Мне за щёку тут же закладывается трубка, из которой по каплям поступает вода. Кисть моей слабой руки, отягощенной капельницей, поглаживают, потом целуют… Я скашиваю мутный взор и вижу у своей кровати Свята. За его спиной Роше деловито рассматривает рентгеновские снимки. Все, блин, при деле, а я, как всегда, кисейным омегой выхожу из очередного обморока!

 — Лер, ты меня слышишь? Нас узнаешь? — спрашивает док.

 — Да, — пытаюсь облизать губы, но язык стал чуть ли не вдвое больше прежнего. — Двое самых… сволочных альф… на… Доране… и оба… на мою… голову…

Макеев обнял меня сзади ногами и руками, потираясь губами о шею. Я молчал, терпя острые всполохи возбуждения. Течка-то моя продолжалась! А Свят жадно вдыхал мой аромат и осторожно касался кожи, не позволяя себе ни нетерпеливого принуждения, ни грубости. Помимо цепочки с жетоном и крестиком на его груди теперь красовался каучуковый шнурок с александритом. Чёртов альфа не дал мне и пары дней отлежаться в лазарете, утащил ко мне, теперь уже к нам, в комнату… и нежил в объятиях уже пятый час с перерывами на туалет.

 — Свят…  — М-м-м-м?  — Ты бросил курить?  — Да.  — Всё… бросил курить?  — Да.  — А пить?  — Почти…  — Сейчас не хочешь?  — Нет… м-м-м… Отделаться от меня пытаешься?  — Пытаюсь немного продохнуть. Ты ж влип в меня намертво!  — Не… понимаешь, почему?  — Пони…маю, — мой голос севший и ещё хриплый.  — Ты едва ли не погиб и хочешь, чтобы я… Прости! Я… так не хотел тебя оставлять. Меня отзывали с Дорана, я не мог не подчиниться. И… когда я увидел тебя, чёрного от земли и недышащего, я осознал, что чувствовал ты, узнав обо мне. ПРОСТИ. Это… так больно и страшно, что не передать… Я и сам хотел… перестать дышать, Лер… Лерка мой! Мой! Люблю! Макеев уткнулся лицом между моих лопаток, сопя в спину:  — Сможем ли мы всё вернуть… после моего предательства, Лер?! Бей, сколько хочешь, только не будь таким отрешённым и холодным… Ты… другой, Лер…  — Да, твой Лер умер вместе с тобой. Тот, кого ты приручил, заразил лёгкой формой пофигизма и… Ладно, не хочу об этом. Устал! Свят, я устал! Я ещё не переварил новость о своём залёте… Хоспади, ну и бред!  — Я тебя люблю! — упрямо твердил мне в спину русский бес.  — Колдуешь, что ли?! Люби ты… кого хочешь!  — ТЕБЯ хочу!  — Уже похотел, скотинище! Ты соображаешь, что я теперь должен перестать курить, пить любимый кофе… пить вообще?! И всё из-за одного придурка, который не удержал узел!!! Погоди, так… ты это сделал… не в экстазе?! Я резко развернулся:  — В глаза смотреть и не лгать!!! Специально???  — Да. Твой ребёнок будет только от меня! — прорычал Свят. — Или ты хотел Майлза в отцы?! Или ещё кого-нибудь?!  — А с чего ты решил… что можешь вот так просто воскреснуть, заявиться ко мне и наложить лапы на отцовство?! — я начал свирепеть, мой голос, не выдержав напряжения, сорвался с баса на тенор.

 — А мне надо было тебе предварительно подать заявку и анализы сдать, что ли?!

Вошёл Роше с какой-то питательной бурдой для меня и горсткой витаминов.

— Орёте так, словно твои пацаны и не уезжали, — устало процедил француз. — Лер, пора поесть!

— Ты готовил? Бли-и-ин, а нормальную еду мне не положено? Химию принимать отказываюсь!

— Сейчас съешь это. Организм твой ещё не совсем перестроился, но, учитывая твоё интересное положение, на первых порах, давай, исключим жареное и копчёное. Знаешь, что такое ранний токсикоз? — спокойно говорил Анри, уже привыкший к моим истерикам.

— Не знаю и знать не хочу! Каша-то хоть какая по тарелке размазана?

— Варил овсянку.

— Сойдёт!

— Витамины нужны для плода! — настойчиво вещает измордованный док.

— Корми меня с плодом нормально и ладно! — упрямо надулся я. — И нефиг, кстати, мне повышать количество альф на один квадратный метр!

— Завтра прибудет повар! — док щупает мой лоб и выразительно смотрит на Макеева.

Я ловлю эту ментальную переписку взглядами и взрываюсь негодованием.

— Опять, что ли, трахаться?! Нет, не хочу! Я в забой!

Меня зажимают в тиски. Рядом рычит от безысходности альфа и потом… я понимаю, что свободен. Анри приподнимает бровь, а Свят, раскачиваясь, встаёт с постели.

— Лер, делай, как хочешь… Только береги себя, второго несчастного случая с тобой… я не вынесу… Правда! Это слишком, даже для такого, как я…

Роше потихоньку убирается из комнаты, понимая, что час третьего лишнего пробил. Я смотрю в широкую спину Свята, почему-то вспоминаю её роскошный прогиб, когда сам его брал, и сглатываю подступившую слюну. Внизу живота делается горячо и влажно, неконтролируемо выбрасывается порция аромата. Я вижу, как напрягаются плечи альфы:

— Это… нечестно, старик…

Я загадочно облизываю губы.

— М-м-м-м… А ты слышал когда-нибудь, чтобы течный омега… отымел своего альфу, а?

— Простил?! — вопит, подпрыгивая, русский бес и бросается ко мне на постель. — Да бери хоть прямо сейчас и без смазки!!!

— Скоти-и-и-ище-е-е-е! — я зарываюсь лицом в его грудь в вырезе рубашки.

Макеев берёт за плечи, говорит на редкость спокойным и серьёзным голосом:

— Не знаю, что там уготовила судьба для тебя, но что касается моего места под солнцем, то я его уже застолбил. Надеюсь, говорить не надо, где оно, Лер?

— Знаю! — шепчу я в литые ключицы. — Ты же никогда по доброй воле не отвяжешься…

— А надо ли, старик? Тебе… так со мной плохо?

— Нет! Ты единственный мужик на этом свете, и боюсь на ТОМ, тоже, который лишает меня воли на «раз-два» и одновременно ведёт себя, как мой хозяин и как мой раб.

— Правда, что ли? — меня разворачивают на живот и настойчиво распаковывают. У Свята сбивается дыхание. Я чую пятой точкой, как быстро раздевается альфа.

 — Я хочу тебя! — рычит он надо мной.

 — И я… представляешь, тоже тебя захотел…

Дальше всё, как в лучших мелодрамах всех времен и народов, и шестьдесят процентов спишите, пожалуйста, на мои критические дни. Меня зацеловывают и вылизывают от шеи до пят. Потом берут, как принца голубых, хэх! , кровей, а после я удерживаю любовника, не давая отодвинуться.

— Лер, Лерка… у меня ж узел! Вот чёрт! Ну… и что теперь?! — я колочусь от длинной череды сильных оргазмов, понимая, что тело моё окончательно реверсировало и привыкло. Свят оглаживает влажную от пота спину, нежно прицеловывая в изгиб плеча, пока мой экстаз не сходит на «нет», и я не укладываю голову на плечо этого невозможного мужчины.

— Спим? — шепчет альфа.

— Угу… и только попробуй меня разбудить…

— Да… да… да!

Как я всё это время жил без тебя, любимая моя сволочь??? Без твоего глубокого ровного дыхания в спину, без настойчиво подбирающихся к паху рук, без жадных губ, шепчущих это сносящее крышу «стари-ии-ик»… Свят уже спит, его нехилый узел причиняет внутри достаточно дискомфорта, но эти боль и усталость доказывают, что я опять жив, и именно они для меня, почему-то, дороже всех самых лучших оргазмов…

====== Часть 20. Дневник беременного альфы. ======

Дневник беременного альфы

Пятое мая. Беременность полтора месяца.

Чёртов ранний токсикоз, по ходу, наступил у Макеева. Он не может спокойно смотреть на мои эксперименты с едой! После килограмма малосолёных огурцов, — а новый повар делать их таки научился! — я наворачивал сливовый джем со шпротами вместе с куском холодного отварного мяса. Когда я одновременно кусал пряный сыр и молочный шоколад, было ещё полбеды, но когда меня потянуло шлифануть это великое наслаждение тем же огуречным рассолом, терпение Свята с противным звоном лопнуло. И он, беззлобно выругавшись, убежал пугать унитаз. Наш повар поинтересовался у Свята, что я такое сделал для Макеева, за что он терпит такие муки? Меня же честно стошнило всего один раз, и то от переедания солёного арахиса — поджелудочная не справилась. Через месяц мой организм насытился, кислотно-щелочно-солевой баланс пришел в норму, и я прекратил жадно молотить всё подряд.