Истинный облик Лероя Дарси (СИ) - Петров Марьян. Страница 38

— Знаю, он справится. Где… он сейчас, кстати?

 — Едет на плановую консультацию к Анри в Париж с Пэтчем и Свя…

— Куда едет?!

— На приём к Анри, в его клинику.

— Господи, Мирк, с этого надо было начинать! Какое у него время?

— После 16:00. Фаби, ты чего всполошился?

— После, друг мой! Позвоню после! Кладу трубку, извини!

Клиника доктора Роше, где он был полноправным хозяином, оказалась уютным, отдельно стоящим зданием, окруженным садиком и оградой, на первом этаже которого размещалась омежья консультация и зал для лекций и практических занятий, на втором — отделение для лечения и сохранения беременности и на третьем — родильный зал и послеродовое отделение.

Я присвистнул: Анри Роше явно был человеком занятым, уважаемым и не бедным. На ресепшене милый омежка в очках с улыбкой спросил фамилии и тут же предложил присесть в прохладном вестибюле и подождать месье Роше. Я не сомневался, что нас с Пэтчем приняли за пару, а Свята — за телохранителя. Задира остался в машине, заявив, что вид множества беременных омег вызывает зависть, а это недоброе чувство.

Пэтч пошёл искать туалет, я закопался в новеньком айфоне, купленном, опять же, Макеевым.

Свят нагло сел рядом, и обнял под недоуменными взглядами пациентов и их партнёров.

— Тебе уже скоро рожать, старик! — меня влажно поцеловали в щеку. — Не терпится прижать к себе эту малявочку!

Я тяжело вздохнул и погладил альфу по руке. Номинировать Макеева, что ли? Присвоить звание самого терпеливого сексуального маньяка года!

— Устал? Прости, что прогоняю тебя через всё это, — Свят берет в руку мою ладонь. — Выходи за меня, Лерой Дарси. Обещаю быть хорошим мужем и заботиться о тебе и о твоём вывод… твоей семье.

Над нами застывает расплывающийся в счастливой улыбке Пэтч и сообщает, что Анри забирает его на полное, полуторачасовое обследование.

 — А вы со Святом можете сходить на лекцию и занятия по правильному дыханию.

— Э-э-эм, а можно я с сыном на полное обследование? — моляще взвывает Макеев.

— Во-первых, это не твой сын, а мой, не примазывайся, — мрачно говорю я, — а во-вторых, топай слушать про омежьи потуги и изгнание плода! Ты ж собираешься жить со мной и в радости, и в горе?

— А то! Другое дело! Завтра же подаём заявление! — как же быстро у гада настроение меняется!

Я молча смотрел на Макеева: когда это смутьян, бес и балагур успел так измениться? Притянул к себе, как Солнце все другие планеты, выстроил вокруг и заставил крутиться…

— Ты — моё солнце! — слышу я глуховатый, вибрирующий шёпот над ухом. — Никогда не угасай в моей судьбе! Я никогда так не боялся, как сейчас, потому что… терять мне было нечего. Не было столько близких и дорогих людей. А если я привязывался к кому-то, то вскоре терял или наши пути расходились. Но однажды я получил задание от Центра: «Осуществлять оперативный контроль за биологической особью под кодовым названием «Химера» и его генетическим материалом». Мне показали твоё фото на экране, я посмотрел и… пропал безвозвратно. Майлз ведь… тебе говорил, что это была любовь с первого взгляда. Твоё тело, твои глаза, губы, голос, все твои привычки-заморочки! Меня цепляло абсолютно ВСЁ…

Голос Свята вдруг уплыл куда-то, и время настолько замедлило свой ход, что мне показалось, будто я теряю контроль над сознанием. Последнее время со мной действительно творилось что-то неладное. Моё поведение у меня самого вызывало культурный шок. Так вот ты какой, гормональный сбой? Организм реверсировал в омегу, но альфа-сознание не хотело сдаваться, и орало: «Я — мужигг!!!» Поэтому я так яро протестовал против всего, что со мной происходило. Но вот теперь я, похоже, подпустил смирение на достаточное расстояние, и петля на мою шею была наброшена. Макеев продолжал говорить, до меня долетали обрывки фраз:

— …не думай, я надёжный… я смогу… Пацаны меня, похоже, любят. Наша малявочка будет похожа на тебя… люблю… хочу прожить с тобой… Я же всё могу, чего не смогу — научусь…

Я улыбался, как тихий городской сумасшедший, а на меня смотрел Пэтч, и, наверняка, думал, что я сейчас опять наброшусь на Свята с яростной тирадой.

— Спасибо, дорогой, — я ничего не вкладываю в эти простые слова, я их просто выговариваю губами. Но и этого оказывается достаточно для того, чтобы большой, красивый, дерзкий по жизни человек вдруг как-то сразу засиял изнутри.

— Пожалуйста, любимый мой старик!

То, что с лирикой покончено, Макеев понял при первых же словах милого лектора о начале родовой деятельности. Видимо, он вполне ясно представил, как три с половиной литра околоплодных вод начинают отходить из… Свят извинился и пулей выскочил из зала, я не успел даже рыкнуть «Сидеть!», как его и след простыл. Я остался один на один с тремя типами правильного дыхания, схватками и потугами.

Омеги вокруг меня послушно внимали лектору, ожесточённо записывая каждое его слово, как будто во время родов они вынут эти записные книжки и воспользуются! Я подпёр подбородок кулаком и покачал головой; в теории я теперь имел полное представление о том кошмаре, что меня ждал.

А омеги не так хрупки и слабы, как думают альфы. Одна течка чего стоит! А вынашивание малыша?! Непрекращающиеся анализы и обследования! Страх за маленькую жизнь внутри тебя! А роды?! Если я правильно понял лектора, когда естественные роды омеги осложняются патологией или ухудшением состояния роженика или плода, то возможна операция. Я резко встал и вышел из зала. Захотелось выпить лимонного чая на радостях. Я вспомнил про автоматы в вестибюле перед ресепшеном и устремился туда.

Перед ними стоял стройный осанистый юноша с тёмными волосами. Сердце моё сжалось в груди. Я просто подошёл и стиснул Фабио Нери в объятиях.

 — И заметь, Малыш! — шепнул я. — Я не искал с тобой встреч, так судьба распорядилась.

— Amore mio… il respiro è il mio… la mia follia… — итальянец ласково гладил меня по спине, шее и волосам. — Господи, Лер! Как долго я этого хотел! Хотя бы просто… тебя обнимать…

И кого я пытался всё это время обмануть? Себя? Свята? Фаби?

Мне хочется заорать в голос и бежать что есть духу. Мой прекрасный бета опять меня обезоружил и обездвижил. Рядом осторожно покашливает Макеев. Его взгляд выражает странное спокойствие. Я делаю шаг назад от Фаби, но юноша руку мою не отпускает. Свят и Нери словно играют в немигающие гляделки:

— Лапочка, отступи! Ты — слабость моего старика. Он… не сможет уйти от тебя сам.

 — Ты… женишься на нём?

 — Да! И в скором времени. Иначе он опять пустится всё запутывать, мучить других и страдать сам.

Я осматриваю двух дорогих мне людей, но не на разных чашах весов, а в общем и целом, пытаясь понять: за кем из них я пошёл бы в огонь и в воду? Я начинаю понимать эгоизм Роука. Выбрать между Паем и Пэтчем нельзя. Выбирать между Святом и Нери — невозможно, ведь они такие разные и дорогие моему сердцу мужчины.

Макеев хмурится:

— Лер, не делай этого… не сомневайся!

Фабио перебирает мои пальцы своими, как слепой, изучая каждую фалангу и ноготь. Наконец, потеряв терпение Свят хватает меня за плечо и чуть грубо встряхивает:

— У тебя консультация, помнишь?

Я выныриваю из омута:

— Значит, и Луиджи здесь лежит?

— Да, у него угроза преждевременных. Его тут все берегут, как зеницу ока, — тихо отвечает итальянец.

— К нему… можно ненадолго?

— Я спрошу! Ох, Лер, когда это ты научился спрашивать, а не переть буром напролом? — Фаби подносит мобильник к уху. Оттуда уже летит недовольное нытьё князька.

— Простите за задержку, Ваша светлость! Я встретил Лера… Его высочество немедленно желает вас видеть!

Мы идём на второй этаж. Хоть Свят категорически против этого, он вынужденно следует за мной, как тень.

Лу выглядит неважно, но он довольно энергичен для такого вымученного выражения лица. Он оценивающе меня осматривает:

— Классные шмотки! И дорогие. Макеев, ты не скупишься на своего… — маленькая зараза специально делает язвительную паузу, — …партнёра. А живот небольшой, словно у тебя не семь месяцев.