Дай мне шанс. История мальчика из дома ребенка - Лагутски Джон. Страница 6

Вика, Вика! Ты к Маше пришла?

— А ты запомнил мое имя? Теперь скажи, как зовут тебя.

— Ваня.

— Ах да. Ты показывал Маше телефон. Правильно, я пришла повидаться с ней.

Вика пересекла комнату, взяла Машу на руки и прижала к себе. Грустное личико Маши просияло улыбкой.

— А это еще кто? Почему в помещении посторонние?

У Вани упало сердце. В спальню вошла Настя. Он и забыл, что сегодня ее день. Вика повернулась к воспитательнице, крепко держа ребенка:

— Прошу прощения, что не представилась. Я пришла навестить Машу.

— Ты здесь работаешь?

— Н-н-нет.

— Тогда тебе нечего здесь делать.

— Я помогаю в первой группе. Уже несколько месяцев.

Настя несколько потеплела, усмотрев в присутствии Вики некие приятные возможности для себя.

— Ну ладно, так и быть, оставайся. Десять минут присмотришь за детьми?

Дверь захлопнулась. Ваня обрадовался, когда Вика села за его столик, пристроив Машу на коленях. Она повернула личико девочки так, чтобы та смотрела на нее, и не просто смотрела, а прямо в глаза, и стала повторять: “ма-ма-ма”.

— Давай, Машенька, ты же можешь.

Маша молчала. Тогда Вика поцеловала малышку в щеку и повторила тот же слог. Маша не отозвалась.

— Ну же, Машенька, у тебя же получалось еще в малышовой группе.

Девочка смотрела на Вику счастливыми глазами, но не делала ни малейшей попытки произнести хоть звук.

Вика вздохнула. Она сняла с малышки носки и поставила ее голыми ножками на пол. Потом, подхватив малышку под мышки, положила ее ручки на край стола.

— У тебя должны быть сильные ножки, — сказала она.

Маша осела у нее на руках.

Вика была в отчаянии. Ваня тоже. Вика обошла комнату в поисках чего-нибудь, что могло бы заинтересовать Машу, и ее взгляд упал на деревянную лошадку-качалку с ручками по бокам головы. Она вытащила качалку из угла, поставила возле Ваниного столика и усадила на нее Машу, заставив держаться за ручки. Маша выпрямила спинку.

— Вот умница! Ты едешь на лошадке.

У Маши заблестели глаза. Она как будто очнулась.

Вика зацокала языком, будто пустила лошадь вскачь, и пригласила Ваню присоединяться к игре. Вскоре они оба уже хлопали в ладоши и прищелкивали языком. Ваня и не помнил, когда ему было так здорово.

— Что за шум? Ты что, всех детей мне перевозбудила! Как я их теперь после обеда буду спать укладывать? — Вернувшаяся Настя положила конец веселью. — А носки зачем сняла? Она же простудится!

— Да вы только посмотрите, как она радуется. Ей эта лошадка нравится. Пожалуйста, сажайте на нее Машу хоть иногда.

— Да что мне, делать больше нечего? Я и так тут зашиваюсь! Кормежка, мытье, уборка.

С этими словами Настя рывком стащила Машу с лошадки-качалки и сунула обратно в ходунки. Маша громко заплакала.

— Не пойму, чего ты на нее время-то тратишь?

И Настя постучала пальцем Маше по лбу, имея в виду ее умственную неполноценность.

Вика поняла, что не угодила воспитательнице, и сделала последнюю попытку ее умаслить:

— Хотите, я помогу вам с обедом?

— Не надо. Сама управлюсь. И вообще, давай-ка отсюда. И больше не приходи.

Вика поцеловала Машу в макушку, взяла сумку, махнула Ване рукой и ушла. В группе опять воцарилась тишина.

После обеда, лежа в своей кроватке, Ваня думал о Вике. Настя выгнала ее и больше не разрешила приходить. Значит, он никогда ее не увидит. Эта утрата тяжким грузом давила ему на грудь и мешала дышать. Потом он представил, как выпрыгивает из кроватки, идет в другую комнату, останавливается перед Настей и говорит: “И вообще, давай-ка отсюда. И больше не приходи!” Вместо Насти будет дежурить Андреевночка. Вот было бы здорово.

Когда пришла Настя, чтобы забрать его из кроватки, Ваня весь сжался в комок. Пока она его переодевала, он даже не открыл глаз. Сидя у себя за столом, он с ненавистью смотрел на ее спину. Ему было до того тоскливо, что он даже не оглянулся, когда дверь отворилась и в комнату кто-то вошел. Лишь краешком глаза углядел джинсы и свитер. У него екнуло сердце — неужели Вика? Он быстро повернулся и горестно вздохнул. Это были две женщины без белых халатов, но Вики среди них не было. У одной были длинные волосы, как у Вики, только светлые, а вторая как-то смешно произносила слова.

Они пришли вместе с врачом, которую Ваня видел в своей группе всего два раза, однако запомнил, что ее зовут Жанной. Сейчас — Ваня сразу заметил — она вела себя как-то скованно, и ей явно хотелось поскорее выпроводить гостей. А женщина с короткой стрижкой все задавала и задавала вопросы. В конце концов Жанна повела женщин к двери, объяснив, что детям пора ужинать. Ваня удивился: ужин всегда приносили после Настиного перекура, а его еще не было. Они уже стояли на пороге, и тут Ваня решился.

— Пожалуйста, приходите еще, — попросил он женщину с короткой стрижкой.

И очень обрадовался, когда она развернулась и подошла прямо к нему. Она дала ему машинку. Он спросил, нет ли у нее еще одной — для Андрея. Женщина пошарила у себя в сумке и правда достала одну машинку. Они с Андреем раньше никогда не играли с машинками. Они катали их по столу и улыбались друг дружке. Их так захватила новая игра, что Ваня чуть не забыл спросить добрую женщину, как ее зовут. Она ответила, что Сэра, и пообещала прийти еще.

Еще до ужина Настя отобрала у них машинки и поставила их на верхнюю полку. Наутро, едва открыв глаза, Ваня вспомнил о своей машинке. Он сел, вытянул руку и вообразил, как катает ее по перекладине кровати. Потом по стене.

— Настя, дай мне, пожалуйста, мою машинку, — попросил он воспитательницу.

— Машинку? Какую еще машинку?

Ване сделалось не по себе. Ухватившись за прутья, он поднялся в кровати.

— Сама знаешь. Машинку, которую мне подарила Сэра.

— Что еще за Сэра? Не знаю никакой Сэры.

Ване стало страшно.

— Знаешь! Та тетенька со смешным голосом. Она подарила мне машинку. И Андрею тоже! Отдай нам наши машинки!

Настя склонилась над одной из кроваток.

— Не помню никаких машинок, — отмахнулась она. — Наверно, они тебе приснились.

2

Октябрь 1994 — июнь 1995

Голос в тишине

Встреча Сэры и Вани была делом случая. Ее вполне могло и не быть. Подходил к концу долгий день — день ее первого посещения дома ребенка № 10, где она, совершенно к тому не подготовленная, окунулась в мир, словно сошедший со страниц романов Чарльза Диккенса.

Десяток лет спустя она вспоминала, что, приехав в Москву в конце 1994 года, не имела ни малейшего представления о том, чем будет заниматься. “Я была супругой корреспондента газеты, у меня было двое детей-школьников, и я понятия не имела, чем буду заполнять свои дни в предстоящие четыре года. Однажды меня, как новичка, пригласили на собрание Международного женского клуба. Для иностранок, впервые попавших в Москву, это был хороший повод продемонстрировать свои наряды и съесть пончик из “Данкин Донате" в резиденции американского посла. Очередь была как в Кремль.

Организаторы встречи предложили нам записаться на курсы по изучению иконописи, индийской кухни, йоги, русской литературы и прочих достойных материй. На фоне дам, одетых от Гуччи, я сразу выделила двух британок в легинсах, которые продавали спортивные рубашки, вынимая их из стоявших рядом коробок. Они работали в благотворительной группе, поставившей перед собой непосильную задачу — помочь тем россиянам, которые после крушения коммунистической системы оказались на обочине жизни. Чтобы общаться с российскими чиновниками и благотворителями, им были необходимы люди, говорившие по-русски, и я не смогла им отказать. Конечно же мне и в голову не могло прийти, чем это обернется для меня и что к концу четырехлетнего срока я не буду готова уехать из Москвы”.

Итак, в один облачный бесснежный декабрьский день за Сэрой заехала ее американская подруга Луиза, которой срочно понадобилась переводчица для посещения дома ребенка. Москва не радовала своим видом. Перемены, которым предстояло превратить город в залитую неоновым светом процветающую столицу, были в зародышевом состоянии, и даже снега, который прикрыл бы разбитые дороги и замусоренные тротуары, в тот год еще не выпало.