Короткая глава в моей невероятной жизни - Рейнхардт Дана. Страница 36

– Так давай сходим к ней.

– Правда?

– Конечно.

Мы переливаем свой кофе в чашки навынос, возвращаемся ко мне домой и рассказываем родителям, куда мы собрались. Мимоходом приветствуем Джейка, наконец показавшегося из комнаты, садимся в машину к Заку и отправляемся в город.

Приехав, мы застаем у Ривки трех посетителей:

двух женщин и мужчину с длинными волосами, которого я по ошибке принимаю за третью женщину, когда мы входим. Ривка приходит в восторг от того, что я заскочила к ней, хотя я чувствую себя так, будто вломилась на чужую вечеринку. Приветствия звучат несколько странно, потому что эти друзья, очевидно, знают, кто я, хотя мы никогда раньше не встречались, и Ривка совершенно точно знает, кто такой Зак, так что рукопожатия проходят в атмосфере всеобщего притворства, будто никто не знает, чью руку он пожимает. Друзья Ривки задерживаются еще на несколько минут, а потом начинают говорить о том, что им еще ехать обратно на Кейп-Код, и ого, посмотрите на время. Одна из женщин договаривается о том, чтобы завтра забрать Ривку, и от этого я чувствую себя немного лучше. Они уходят, остаемся лишь мы – Ривка, Зак и я – и спокойное пиканье больничной аппаратуры.

– Итак, – говорит Ривка, – полагаю, вчерашнее свидание прошло хорошо.

Можно было бы подумать, что это заставит меня смутиться, но, так как я вполне уверена, что Зак не собирается сказать мне, что прошлый вечер был большой ошибкой, я совершенно не смущаюсь.

– Исключительно хорошо, – говорит он и заговорщически улыбается мне.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я.

– Уставшей от этого места. Уставшей лежать в кровати. Уставшей от кабельного ТВ.

– Завтра они отпустят тебя на свободу?

– Аминь. Лила заберет меня. – Ривка поправляет подушки и присаживается. – И по пути домой я заеду навестить мою семью, потому что кое-кто из моих знакомых, очень мудрый человек, посоветовал мне дать им один последний шанс.

Мы проводим у нее час. Зак болтает с Ривкой о «Ред Сокс» (я понятия не имела, что она бейсбольный фанат), о Кейп-Коде и фотографии. Он говорит, что ему всегда недоставало уверенности в себе, чтобы фотографировать пейзажи. Он всегда ищет более определенный объект. Ривка говорит, что полностью понимает, что он имеет в виду (это присуще всем нам), но что у нее проблема противоположного характера. Ей всегда недоставало уверенности в том, что значение ее сюжетов понятно кому-либо, кроме нее, и потому она работает в более нейтральной и неопределенной сфере пейзажей. Я просто сижу на неудобном пластиковом стуле и слушаю, как они обмениваются репликами. Я помню, как думала о том, что, возможно, могла бы стать фотографом. Без сомнения, я ошибалась.

Когда мы встаем и собираемся уходить, Зак прощается и ждет меня в коридоре. Я обнимаю Ривку, и она шепчет мне в ухо:

– Он само совершенство.

И я чувствую, как мои глаза наполняются слезами.

– Что случилось с правилом номер один: опасайся Прекрасного Принца?

– Полагаю, правила создают, чтобы их нарушать.

Я приподнимаю простынь и укрываю ее. Целую в лоб.

Когда мы заходим в лифт, Зак обнимает меня и большим пальцем вытирает слезу с моей щеки.

Возвращаться в школу немного странно, потому что мне кажется, будто вся моя жизнь изменилась за одни только эти выходные. Но в остальном все то же самое. Я продолжаю учить слова для SAT, борюсь с французским, с легкостью решаю математические задачи и за ланчем обмениваюсь сплетнями с моими друзьями.

– Ну, рассказывай, – говорит Джеймс, – как прошло твое свидание с Флэшем Гордоном?

– Достал уже, Джеймс. Если хочешь продолжить насмехаться над ним, по крайней мере, позволь ему быть Гарри Поттером, мальчиком-волшебником, а не каким-то второсортным супергероем на стероидах с совершенно незапо – минающимися суперспособностями.

– Ладно, ладно. Извини. Ну, так и?.

– Все было чудесно. Идеально. Мы виделись и в воскресенье.

– Ого! Кажется, все развивается без задержек.

– Ага, но я не уверена, что делать дальше. Не думаю, что хороша в этом.

– Не думай об этом слишком много. Просто позволь этому случиться.

Следовать совету Джеймса было бы намного проще, если бы я увидела Зака или поговорила с ним в понедельник. Или во вторник. Потом наступила среда, и на собрании «Gazette» он сидел рядом с Эми, а не со мной. Мы немного поговорили потом, но у меня не получилось не чувствовать себя задетой из-за того, что он предпочел сидеть с ней, хотя стул рядом со мной был свободен и у него даже были подлокотники!

Что со мной не так? Я абсолютно здорова. У меня есть любящие (и иногда раздражающие) мама и папа, которые принимают меня такой, какая я есть. У меня есть брат, который поддерживает меня, хотя, бесспорно, он в сотни раз клевее меня. Я просыпаюсь каждое утро и пью свой сок без необходимости запивать им десятки разных таблеток, зная, что у меня впереди больше других таких утр, чем я могу постичь. И всего несколько дней назад у меня было отличное свидание с очень милым парнем. Почему я трачу столько времени на размышления о том, сколько внимания Зак уделил или не уделил мне, пока Ривка умирает в одиночестве?

Клео говорит, что я не должна быть так строга к себе.

– Конечно, тебя волнует, нравишься ли ты все еще Заку или уже нет. Ты можешь волноваться по поводу Зака и в то же время волноваться из – за Ривки, и это нормально.

– Ты уверена в этом?

– Абсолютно. И в любом случае, Зак – парень.

А парни, они такие. По его мнению, между вами все идеально. Он не понимает, что тебе нужно напоминать снова, снова и снова, как сильно ты ему нравишься.

– А что насчет Эми? Почему он сел рядом с ней, а не со мной?

– Ну подумай, Симона. Она его лучший друг. Ты знаешь это. Он не хочет выглядеть так, будто готов бросить ее в ту же минуту, как влюбился в девушку. Ты видишь, какой он хороший парень?

Должна признать, что Клео выказывает Заку намного больше доверия, чем я когда-либо выказывала Дариусу, и на мгновение я чувствую себя отстойной подругой. Я также должна признать, что она знает обо всем этом намного больше меня, так что следую ее совету: расслабляюсь.

Ривка вернулась домой и работает над новой серией фотографий, которые надеется разместить в галереях ко времени, когда пойдут летние толпы. Ее поездка к родственникам была сложной и эмоциональной, но, думаю, она рада, что сделала это. Мордехай воспринял новость о болезни Ривки именно так, как она ожидала. Он был спокоен. Он был сдержан. Кивнул. Поиграл с бородой. А потом пошел в свой кабинет и закрыл дверь – может, чтобы помолиться за Ривку, а может, чтобы просто заняться своими ежедневными делами. Но лучшей частью визита Ривки было то, что ей представился шанс помириться с сестрой Деворой. Начиная с того дня, когда она заехала к ним по пути из больницы, она разговаривала с Деворой ежедневно, и они запланировали, что Девора приедет в Уэллфлит на несколько ночей.

По голосу понятно, что она рада быть дома. Рада работать. Рада сидеть на своей кухне и видеть первые признаки наступающей весны. Я спрашиваю, когда ей назначен следующий прием в Бет Израэль.

– Никогда.

– В смысле?

– В смысле – я не смогу пережить еще хоть одну ночь в этой больнице. Не хочу туда возвращаться.

– Тебе не нужно туда возвращаться?

– Нет. Я сказала, что не хочу туда возвращаться. Я хочу остаться здесь. Здесь есть больница. Конечно, она не такая выдающаяся, как больницы в Бостоне, и, ладно, возможно, доктора здесь получили свои степени по Интернету, но я могу получать медицинское обслуживание и проходить обследования, которые мне требуются, на амбулаторной основе.

– Ладно, тогда мне придется приехать туда, чтобы повидаться с тобой. В Уэллфлите есть «Фо Пастёр»?

– Нет. «Терновый куст» достаточно хорош. Слушай, я тут думала. . может, тебе приехать на Песах? До него осталось всего пару недель. Я буду праздновать седер первой ночи. Ты могла бы приехать с родителями и Джейком, а может, даже привезти Зака.