Хронум Книга II (СИ) - Альхаг Арвин. Страница 44

Плевако не понравились слова палача, но Лев поспешил оправдаться:

— Нет, я не умаляю значения нашей встречи и вашего ремесла в целом. И сделаю так, как вы просите, но отвечу вам на ваш вопрос. Да, мне плевать на исход суда. В любой момент я могу покинуть это место. Но будет лучше, если я сделаю это победителем и через парадный выход.

Дверь резко распахнулась, в комнату вкатили тележку с едой и так же быстро закрыли ее. Плевако с удивлением отметил про себя наличие балаклавы, скрывающей лицо охранника.

«Они боятся его! О, Боги, куда катится этот мир⁉»

Лев набросился на еду, аки животное — истинный лев. Он проглатывал огромные куски мяса, утрамбовывая их всевозможными гарнирами и салатами и запивал соками. Ему требуются калории, чтобы восполнить внутренний резерв, заключил для себя Плевако, и терпеливо ждал, пока Ахматов закончит трапезу.

Наевшись вдоволь, палач откатил тележку к выходу и с силой ударил по двери, пробив ее насквозь. В дыре показалось изумленное лицо одного из надзирателей. Лев рявкнул тому, чтобы забирали тележку обратно, промокнул уголки рта салфеткой, как истинный аристократ, и уселся обратно.

— Однако, — встретил его Плевако смеющимся взглядом. — Мне все больше начинает нравиться работать на вас.

— С ними по-другому нельзя.

— Расскажите о своем даре. Каков ранг? Его особенности? Насколько мне известно, вы хронум.

— Да, я хронум. Ранг девятнадцатый. Особенности? — Ахматов ненадолго задумался, стоит ли говорить адвокату всю правду, но в итоге решил утаить лишь о скачках во времени, будучи не совсем уверенным, что флэшбэки как-то связаны с его даром. — Я могу замедлять время. Ненадолго. Минуты на две-три. Когда я хожу в лимбе, другим кажется, что меня попросту нет рядом. А я рядом. Заглядываю в глаза очередному ублюдку, читаю его жизнь, как раскрытую книгу, и решаю, стоит ли проводить исповедь.

— А исповедь — это что такое?

— Попросите кого-нибудь из моего окружения показать вам, что такое исповедь. Наверняка найдется подходящая видеозапись.

Плевако серьезно кивнул Ахматову:

— Обязательно ознакомлюсь с вашим альтер эго.

— Это все? Насколько мне известно, девятнадцатый ранг не является пределом развития одаренного. Но тот же гравер с таким же рангом не сможет устроить кровавую мясорубку, которую устроили вы.

— Посмотрите видеоматериалы, Аркадий Францевич, уверен, после просмотра вопросы отпадут сами собой. Воплощение хронума — это нечто большее, нежели гравер.

Выдержав непродолжительную паузу, Ахматов спросил:

— Меня волнует судьба моих людей, заключенных под стражу. Что с ними будет?

— Они также предстанут перед судом, как участники массовых бесчинств.

— И ничего нельзя придумать?

— Ну почему же нельзя? Можно. Нужно, чтобы Златан дал показания против себя, сознался во вмешательстве в их разумы. Якобы это он заставил ваших людей взяться за оружие. Насколько мне известно, он является сильным менталистом. А ментальная обработка карается законом посерьезней любого другого проступка. Но это, увы, на уровне фантастики. Златан никогда не признает за собой таких деяний.

— Хм, значит он находится здесь же? — на лице палача появился зловещий оскал.

— Лев, нет! — осек его Плевако, — Не смейте даже думать о встрече с ним. Барон понесет свое наказание. И поверьте мне на слово, смертная казнь ему обеспечена.

— Нет, нет, что вы? — иронично запротестовал Ахматов, — Вы передадите ему послание от меня. Можем так сделать?

— Я постараюсь. Что хотите ему сказать?

— У вас есть камера? Мы запишем цыгану обращение.

Плевако не мог и вообразить, что подразумевалось под словами хронума. Как только пошла видеозапись, Лев начал трансформироваться в нечто ужасное, неподдающееся описанию. Просто дьявол воплоти. Комната вмиг наполнилась черным густым туманом, скрывшим свет тусклых потолочных ламп. Ахматову не помешал даже ошейник, ограничивающий дар. Он просто треснул по швам и разлетелся в стороны, а наружу вышла сущность, от вида которой хотелось бежать, прятаться и громко кричать одновременно.

Адвокат старался держать свои эмоции в узде. Хоть это и удавалось с большим трудом. Что будет, если он прямо сейчас вызовет охрану? Успеют они выцепить его из лап адской твари? Нет! Оставалось надеяться на благоразумие его подопечного.

«У нас другие отношения. Я не Златан, и не делал ничего дурного», — уговаривал он себя, фокусируясь на лице хронума.

Кроваво-красные глаза уставились в маленькую камеру телефона, и хронум зашелестел нечеловеческим голосом:

— Зла-а-а-атан! Мой дорогой друг! — каждое слово он смаковал, сглатывая слюну, будто Златан был самым вкусным лакомством для этой твари, — Я знаю, ты где-то рядом. Хочешь, я приду к тебе этой ночью? Выверну твою грязную душонку наизнанку, а потом отправлюсь за тобой в ад — свой родной дом — и там продолжу испытывать тебя на прочность. Только так ты можешь искупить свою вину передо мной. Только так!

Плевако дрогнул на этих словах, будто обращались лично к нему, выронил телефон из рук. К счастью, видеозапись сохранилась, и Ахматову не требовалось повторять сказанное.

За считанные секунды Лев снова стал человеком, туман рассеялся, и только клочья одежды, свисавшие на нем, и поломанный ошейник, выдавали недавнее перевоплощение хронума.

Глава 12

Наш разговор с Плевако продолжался еще около двух часов. Я рассказал ему все, что посчитал нужным. Отдельно мы остановились на пропавшем без вести виконте Суходольском. С трудом подбирая приличные слова, рассказал ему о смерти виконта, правда, иногда называл виконта ублюдком, понесшим заслуженное наказание. Однако Плевако не соглашался со мною, пытаясь убедить, что любая человеческая жизнь имеет свою ценность, и на каждого из нас у Бога есть промысел.

И все же, простой вопрос: «Откуда у тебя столько денег, Лев?», заставил меня напрячься. Долго я не решался рассказывать ему о подрывах элеваторов и моих спекуляциях на финансовом рынке, но Плевако в очередной раз напомнил мне об адвокатской тайне.

Я сдался. Вкратце рассказал адвокату о схемах заработка. Он выслушал бесстрастно, кивал только головой по ходу рассказа. Его недоумение вызвало лишь то, что я не прогоняю деньги, полученные незаконным путем, через свои предприятия, для их легализации. Назвал мне новую статью, которую, возможно, мне добавят к «коротенькому» списку уже имеющихся дел.

Вскоре занесли мои личные вещи. Все необходимое: трусы, носки, сменную одежду, блок сигарет «Ахмат». Все, кроме телефона.

Почему такая несправедливость? Ведь мои сокамерники не ограничены в пользовании гаджетов.

Плевако ответил:

— Вполне могут запретить, Лев. Аристократы на то и аристократы, что им дозволено больше, нежели простолюдинам.

Я дал ему контакты Залевской, и мы распрощались на доброй ноте. Адвокат заверил меня, что все будет хорошо, не уточнив, для кого.

Молох все это время терпеливо ждал, пока мы закончим. Он появился во время нашего разговора с Плевако, и громко дышал мне в затылок, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, поторапливая завершить встречу с адвокатом.

Когда Аркадий Францевич покинул комнату для свиданий, в нее вошел старший грандмейстер полиции.

— Лев Константинович, рад вас видеть в этих стенах.

Звучало это весьма двусмысленно. То ли он действительно был рад меня видеть, то ли рад был видеть именно в этих стенах: прикованным наручниками, и с ошейником, подавляющим дар.

«Кстати, где он?» — этот вопрос читался в глазах грандмейстера, пристально разглядывающего мою шею.

— И вас категорически приветствую, Вячеслав Викторович.

Я стоял перед ним совершенно голый, и даже не стал прикрывать своего хозяйства. Впрочем, Полунина мой вид не смутил.

— Вас оставить одного? — правильно понял он мои намерения одеться.

Хронум девятнадцатого ранга так огромен, что никакая одежда после перевоплощения не выдерживает. А ведь на мне были специальные трусы: с любовью (хотелось так думать) подаренные Катей, и неприлично (для трусов) дорогие.