"Фантастика 2024-6". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Проскурин Вадим Геннадьевич. Страница 258

И за спиной девушки маячил призрак Смотрителя Лаана, связываться с которым Дерран не захотел бы и в бреду. Слишком уж неравны были силы. К тому же Деррана прямо попросили пока что не попадаться никому из Смотрителей на глаза. Ни по какому поводу. И к этой просьбе не прислушаться было нельзя.

— Ну так что, — спросила Аэль, окончательно забирая инициативу в свои руки. — Нам пройти для досмотра?

— Нет, идите, — мрачно буркнул Дерран, и что-то дернуло его за язык напоследок. — У тебя сильные покровители...

— У меня хорошие друзья, тенник Дерран, — оглушительно расхохоталась Аэль. — Покровители — у таких, как ты.

Вроде бы ничего такого сказано не было — простая констатация факта. У Деррана были покровители и он очень бережно относился к отношениям с ними. Но отчего-то эта фраза его зацепила, и не так, что ему захотелось вдруг сделать ехидной девице или ее «милому» что-нибудь плохое. Нет, просто захотелось уйти с Арены, где должны были драться еще три бойца его школы, и напиться в одиночку до беспамятства.

— Изящно, — сказал уже на улице Вайль.

— Кулак ранит плоть, слово ранит душу, — цитируя афоризм своей далекой родины, Аэль усмехнулась далеко не так добро, как раньше. — Он напросился сам. Но, Вайль — это только начало. У тебя на лбу не написано, что ты несколько изменил свою точку зрения на окружающий мир. А ног ты пооттоптал... ох, немало.

— Я помню, — мрачно отозвался парень. — Знаешь, смешно как-то все это помнить. Как со стороны. Но что было сделано, то никуда не денется...

— Да уж, деться оно никуда не может. Хорошо, что ты это понимаешь.

— И исправить можно далеко не все. А что делать?

— Для начала давай засядем в каком-нибудь кафе, там и поговорим. — Аэль вовсе не прельщала идея вести долгие и сложные беседы на оживленной улице центра Города.

Кафе нашлось как по заказу, и как раз во вкусе Аэль. Окна от пола до потолка, стекло и никель в обстановке, на всю мощность работающий кондиционер — маленькая странность, большинство владельцев заведений предпочитало нанять любого, мало-мальски смыслящего в магии человека или тенника и поставить магический фильтр, или уж купить амулет для управления климатом в помещении. Официанткой и барменом работала мелкая симпатичная по меркам Аэль блондиночка едва повыше ее самой. Девица лихо вращалась на высоченных шпильках, улыбалась и хлопотала вовсю, рассказывая, что в меню особо достойно внимания, какие коктейли она рекомендует и прочим образом демонстрировала все возможное гостеприимство. Может быть, только потому, что Вайль и Аэль были единственными посетителями — но старалась хозяйка от души.

Аэль заказала себе пару салатов, овощной и фруктовый, мороженое и безалкогольный коктейль. За пределами Квартала спиртное она пила очень редко. Вайль же разогнался — и жареное мясо с грибами, и карпаччо, и три штуки салатов, плюс лепешка с сыром, плюс виноград. Впрочем, все это он вполне мог смолотить и сказать, что легко перекусил — Аэль уже знала, что аппетит у парня немереный.

— Короче, — сказала она, лениво ковыряя мороженное с кусочками ананаса, уложенное в половинку того же ананаса и политое ванильным сиропом. — Все люди порой совершают поступки, за которые им бывает потом стыдно. Это нормально, человек не машина с безупречной программой. Что-то из сделанного потом можно исправить. За грубое слово — извиниться, украденное — вернуть, раненого — вылечить. А что-то уже необратимо. Не все разбитое можно склеить. Даже если очень стыдно и очень хочется...

— Да, так, — кивнул Вайль.

— Есть много дурацких способов снять с себя груз вины. Валить все на врагов, которые тебя подставили и заставили. Забыть или делать вид, что никогда не было. Построить целую теорию, по которой можно воровать, предавать и убивать. Но ни один из них не работает, на самом деле. Человек — это не только то, что он хочет о себе думать и то, что позволяет себе помнить. Память о совершенном остается. И о том, что на самом деле ты совершил. И о том, как это называется — трусость, предательство, насилие. От этого убежать нельзя, можно повесить на этом большой замок... Только, как говорили у меня дома, правда — как универсальный растворитель, в какую склянку не вылей — все едино вытечет наружу.

— Да я и не собираюсь, — слегка обиженно сказал Вайль, отправляя в рот очередной кусок мяса. Обида на его аппетит никак не влияла.

— Да я не столько о тебе, сколько вообще. Ты же с людьми собираешься жить. А они иногда делают именно так.

— А-а, — кивнул Вайль. — А не дурацкие способы есть?

— Есть как минимум один. Четко отделить то, что ты можешь исправить, что исправлять и не нужно, и то, чего исправить уже нельзя. Первое сделать, на второе плюнуть, третье... Запомнить. Запомнить, что ты сделал. Почему. Что из этого вышло. Почему это плохо. И помнить это, когда следующий раз окажешься в такой же ситуации. Чтобы не повторить ошибку.

— Это ладно, это понятно. Но — вот остается от уже сделанного... осадок. Боль, стыд. Забывать нельзя, и виноватых искать, и бред сочинять. А что делать-то? Ты говоришь о будущем. Я — о настоящем.

— Ох, Вайль... Люди по-разному с этим борются. Ты можешь выбрать для себя какое-то наказание, ограничение. Сделать что-то, что трудно и очень не хочется — и считать, что расплатился. Можно простить себе ошибку, слабость, подлость. Просто — простить. Как другому простил бы. — Аэль помолчала, задумчиво жуя ананас. — Я не знаю, как можно. Я знаю, как нельзя.

— Как — нельзя?

— Нельзя жить с виной. Нельзя постоянно царапать свои раны угрызениями совести. Лелеять свою боль. Требовать ото всех прощения только потому, что ты раскаиваешься. Чувствовать себя навсегда... ну там, опозоренным, грязным. Короче, так. Вот если бы мы поменялись местами. Если бы я делала все, что делал ты. И спросила бы тебя — как ты ко мне относишься после этого всего?

Вайль задумался, даже отложил вилку и перестал жевать. Потянулся к стакану сока, махнул рукой, постучал пальцами по краю стола. Несколько раз смерил Аэль взглядом, помолчал. Видно было, что он тщательно подбирает слова.

— Во-первых, я посмотрел бы на тебя очень внимательно, — улыбнулся он. — И постарался бы понять, врешь ты насчет того, что больше не будешь такой плохой девочкой, или точно решила прекратить. Нужно тебе это для себя, или ты хочешь от меня что-то получить.

— Отлично, дальше, — рассмеялась Аэль.

— Если бы я понял, что ты не врешь, я бы еще раз на тебя посмотрел. И подумал бы, смогу ли я с тобой общаться, не напоминая тебе каждый день по три раза, что ты натворила. Или у меня это не получится.

— О как. Дальше!

— Если бы понял, что смогу... Тогда бы я сказал тебе так: Аэль, ты была такой отвратной девицей, что тебя нужно было больно выпороть раза так четыре. Но если ты обещаешь прекратить безобразить, я не только хочу и буду с тобой дальше общаться, но и готов помочь тебе советом, если ты почувствуешь, что тебе очень хочется сделать что-нибудь плохое. Но буду за тобой присматривать, и если окажется, что твои намерения были только болтовней — уйду.

Во фразах Вайля Аэль с удивлением услышала какие-то обрывки фраз и выражения Лаана, свои собственные, и даже кое-что из прочитанных книг. Это было вполне естественно — он только-только расширял свой словарный запас и учился строить длинные фразы, играть интонациями, разбавлять конструкции иронией. Но суть ее впечатлила. Неожиданная осторожность, вдумчивость и мудрость монолога удивили. Трудно поверить было, что неделю назад этот парень нес вдохновенный бред о своей звериной сущности, и вообще изъяснялся, как Маугли. «Город веники не вяжет, а если вяжет — то эксклюзивные», — вспомнила она любимую пословицу Лаана.

— Вот, а теперь разверни это на себя. Замени общаться на жить, уйти — на умереть. И получишь рецепт.

— Хм, ты все-таки ехидна, — улыбнулся Вайль. — Хоть и добрая...

— Еду как могу, — хихикнула Аэль. — Ну что, еще гулять пойдем или домой?