Северная сага. Лесной Кот - Калинин Вячеслав Александрович. Страница 10

– Запорю паршивцев! Совсем распустились тут без хозяйского присмотра! – весело подумал я.

Неожиданно у колодца появилась моя ночная гостья и протянула мне большое чистое льняное полотенце, чтобы я мог вытереться. Во второй руке она держала глиняный горшок, который отдала мне, после того, как я надел рубаху, и сказала, улыбаясь:

– Испей молочка парного, Лесной Кот!

Молоко оказалось теплым и очень густым. Я залпом выпил всю крынку и поблагодарил девицу. Она поклонилась, хихикнула и убежала по своим делам, сверкая голыми пятками.

Молоко закономерно повлияло на мой желудок, и я начал оглядываться в поисках места отправления естественных надобностей. Пацан, набиравший воду из колодца, сразу меня понял и рукой махнул в сторону берега:

– Там! Туда иди, нурманн!

Я почти вприпрыжку направился в указанном направлении, собирая по пути листья мать-и-мачехи и молодых лопухов. Почти у самого берега, за реденьким кустарником, я обнаружил длинную, дурно пахнущую траншею с воткнутыми вдоль нее шестами. Над траншеей, в позе гордых орлов, восседали пара отроков и несколько холопов, занимаясь своим утренним туалетом и при этом непринужденно болтая.

Увиденная картина вызвала у меня немедленный культурный шок. Как-то не готов я пока был к таким, обычным для девятого века, вещам. Но деваться некуда, молочко подперло окончательно. Желудок издал громкое урчание и я, быстро стянув портки, уселся с краешка траншеи, вынужденно присоединившись к дружной компании. Из кустов вылезли две девицы и уселись рядом, о чем-то тихонько перешептываясь между собой. Я отвернулся в сторону, сделав задумчивый вид, и прислушался к их разговору.

– А эти то двое, которых вчера из лодки достали, слыхала, что учудили?

– Нет, а что?

Я понял, что девки говорят о моих новоприобретенных рабах и навострил уши еще сильнее, слушая их разговор.

– Да вечером они с Третьяком пива напились, пока хозяева пировали. Пока пили, Третьяк им рассказал, что медвежьи следы недалеко от деревни видел. Так они с ним поспорили, что медведя этого найдут и добудут.

– И что?

– Как что? Добыли, в деревню тушу притащили. Там, на окраине, уже полдеревни собралось посмотреть.

– Вот дают, окаянные! Я-то думаю, что это собаки с утра лаем заливаются!

– А еще Тишка с Весянкой с ними спорили, обещали дать им, если те медведя приволокут. Вот они и расстарались, схватили топор с рогатиной, горшок с пивом, и в лес ушли!

Девки заржали во весь голос и, доделав свои дела, убежали.

Я задумчиво использовал экологически чистые лопухи и пошел вершить правосудие над своими трэлями.

На краю деревни гомонила толпа холопов, которые при моем приближении утихли и расступились. Мне открылась картина маслом. На бревнышке, упираясь головами друг в друга, сидели оба моих трэля, рыжий Грейп и лысый Фрут, замызганные и печальные. Перед ними на земле лежала туша медведя, привязанного к жердине за лапы. Медведь был крупным, но тощим и каким-то немного облезлым. Видимо, с зимней спячки не успел еще нагулять вес и обновить шерсть.

– Ну и что тут происходит? – строго спросил я. – Вы где, паршивцы, вчера пропадали, вместо того, чтобы мне прислуживать?

На самом деле меня распирал смех от увиденного, но надо было держать строгий вид, чтобы поставить на место расслабившихся трэлей.

– Так мы это… вот… – заблеял Грейп.

Фрут молча сфокусировал на мне мутный взгляд и совсем поник, чуть не упав лицом вперед с бревна. От падения его спасло только то, что они держались друг за друга руками. По их виду я понял, что у трэлей жуткое похмелье.

– Хорошо, мне все ясно, – сказал я, уперев руки в бока. – Значит, так. Медведя ободрать, шкуру отдать на выделку. Мясо закопать, только попробуйте сожрать его, не хватало мне потом из вас глистов с паразитами выводить! Потом найдете меня, я для вас наказание пока придумаю. Бегом! – рявкнул я на тормозивших с исполнением моего приказа трэлей.

Фруктовые братья подпрыгнули, как «двое из ларца», засуетились, хватая подвешенную к жердине тушу, и, спотыкаясь, поволокли ее к кожевникам.

– Да, и еще один момент! – трэли замерли, боясь повернуться в мою сторону, вжимая головы в плечи. – Кто здесь Тишка с Весянкой?

Из толпы выступили две дородные девицы, этакие типичные доярки-колхозницы, как в «Особенностях национальной охоты».

– Это мы, господин, – тихим голосом сообщила та, что покрупнее.

– Вечером этим оболтусам дать не забудьте, – я развернулся от моментально покрасневших до состояния вареной свеклы девок и пошел искать Доброгу. Отходя, я услышал смешки односельчан и несколько веселых комментариев в их адрес.

Доброгу я нашел во дворе его дома. Десятник, раздетый до пояса, фыркая, ухая и подпрыгивая, умывался ледяной водой, которую поливал на него из большого деревянного ковшика Варяжко.

После водных процедур Доброга принял из рук подошедшей Лучезары полотенце, вытерся, пригладил и подвязал ремешком длинные волосы, огладил свою бороду и посмотрелся в большой бронзовый круг. Круг этот из дома вытащили двое младших сыновей десятника. Он был начищен до зеркального блеска, зеркалом же и являлся.

Я тоже захотел в него посмотреться и попросил мальчишек повернуться ко мне. Увиденное меня сильно озадачило. В отражении на меня смотрело мое лицо, но, как будто, это был я двадцать лет назад. Ни морщин, ни пигментных пятен, ни сухой кожи я не увидел. На вид мне можно было дать лет тридцать, не больше, хотя ТАМ мне уже было под пятьдесят. В совокупности с моими ощущениями об остроте зрения, приливе сил и, чего уж тут говорить, резвости на сеновале с черноволосой девицей (надо хотя бы именем ее поинтересоваться!), внешность тридцатилетнему возрасту и соответствовала. Это на меня перенос во времени так подействовал?

Находясь в задумчивости, я принял предложение Доброги позавтракать и поплелся за ним в дом.

На завтрак хозяйка приготовила большой котел густой гороховой каши с жирной гусятиной. Запах был такой, что у меня слюни полились рекой. Сопровождалась трапеза свежайшим хлебом и неизменной простоквашей, от крынки с которой меня оттаскивали насильно.

После завтрака мы с Доброгой вышли, сыто рыгая, на улицу, где как раз заканчивали утреннюю зарядку под руководством опытных гридней молодые дружинники.

– Доброга, а скажи мне, где можно вместо той канавы у берега нормальный сортир поставить? – задал я насущный вопрос.

– Чего? – десятник не сразу понял, что я имею в виду. – А, нужник! А чем тебе канава не угодила?

– Хочу по византийскому образцу отхожее место соорудить, удобнее всем будет, сам потом спасибо скажешь! – ответил я.

– Ну так там, подальше к лесу и ставь, чтобы в деревню вонью не тянуло. Нужно тебе что для этого? Людишки или еще что?

– Нет, спасибо, своими трэлями справлюсь, пару лопат и топоров нужно пока и все. А если что еще нужно будет – спрошу.

Доброга подозвал проходящего мимо холопа, отдал ему распоряжения насчет выдачи мне инструмента, и занялся своими отроками, а я как раз увидел фруктовых братьев, бредущих нетвердой походкой в мою сторону.

– Сделали, как ты сказал, господин, – Грейп поклонился в пояс, Фрут за ним повторил. – Шкуру отдали на выделку, мясо прикопали в лесу.

– Хорошо, берите топоры с лопатами и идите за мной.

Мы дошли до последнего дома, и я отмерил от него еще метров пятьдесят. Прочертив лопатой на расчищенной от деревьев и кустарника земле длинный прямоугольник размером полтора на десять метров, я указал трэлям:

– Копайте яму глубиной в свой рост. Как справитесь, пойдете в лес и нарубите много деревьев – вот такой толщины, – я показал руками нужный размер стволов. – Укрепите ими все стенки ямы, а потом будете тут сарай строить, я покажу какой нужно. Да, и дерн срезайте аккуратно, на крышу пойдет. К заходу солнца приду проверить работу.

Хмурые доходяги молча похватали лопаты и начали работу.

Удивившись такой беспрекословной исполнительностью, я покачал головой и отправился искать Варяжко. Пора и мне размяться с новым учеником.