Высота в милю (ЛП) - Томфорд Лиз. Страница 40

— Вы, мальчики, хорошо выглядите в этом сезоне.

Откинувшись на спинку коричневого кожаного дивана, я закидываю руки за голову.

— Такое ощущение, что у нас наконец-то есть все необходимые элементы, чтобы по-настоящему вырваться вперед.

— Вчера вечером Илай забил победный гол, — начинает Эдди, наш общий психотерапевт. — Боже, это было эпично.

— Да, он не преминул показать мне повтор бесчисленное количество раз за выпивкой вчера вечером.

Мэддисон всегда лучше играет дома, чем в гостях, поэтому неудивительно, что он лидирует в лиге по очкам после нашей двухнедельной домашней серии. Но Эдди знает Мэддисона так же хорошо, как я знаю своего лучшего друга, поэтому нет необходимости объяснять ему. Он всегда на высоте, когда его семья на арене.

Я, с другой стороны, процветаю на ненависти со стороны посещающих стадионы. Я привык быть своей собственной системой поддержки во всех аспектах моей жизни, включая хоккей.

— Как ты настроен на Рождество?

Этот вопрос заставляет меня задуматься. Я старался не думать об этом ужасном семейном празднике, но, конечно, Эдди собирался спросить о нем. Он является моим психотерапевтом уже почти десять лет. Наши еженедельные сеансы обычно представляют собой просто разговор двух друзей, но Эдди, будучи Эдди, всегда знает, когда нужно докопаться до сути происходящего. И зная все мельчайшие подробности моей семейной истории, не удивительно, что он заговорил об этом, когда Рождество не за горами.

Но восемь лет назад я пообещал ему и себе, что буду честен на наших сессиях. Жестокая честность распространилась на все аспекты моей жизни, и должен сказать, что это невероятно освобождает. Именно это помогло мне преодолеть многих внутренних демонов, с которыми я боролся, когда был моложе.

— Я боюсь этого. Даже не знаю, о чем мы будем говорить. Линдси не будет рядом, чтобы выступить в качестве буфера, и я жалею, что не сбежал и не придумал какую-нибудь отговорку.

— Это может стать хорошим шансом для тебя и твоего отца поговорить, Зи. Он явно прилагает усилия, навещая тебя.

— Логан сказала тоже самое.

— Что ж, — смеется Эдди. — Логан, наверное, стоит переосмыслить свою карьеру и присоединиться к моей сфере.

С тех пор как мы учились в колледже, Мэддисон и я посещали одного и того же психотерапевта, и Эдди в шутку предложил платить половину своей зарплаты Логан за то, что она будет держать нас в тонусе, когда мы не находимся в его кабинете.

— Что удерживает тебя от честного разговора с отцом? Ты прекрасно справляешься с этим со всеми остальными в своей жизни.

— Я не злюсь на всех остальных в моей жизни.

— Почему ты злишься на своего отца?

— Эдди, ты знаешь почему.

— Напомни мне. — Его любимая тактика. Он точно знает почему и не нуждается в напоминании. Просто хочет проверить, помню ли я причину.

— Потому что он бросил меня так же, как моя мать. В то же самое, блядь, время. Он зарылся в работу, а я остался один, без никого.

— Ты когда-нибудь спрашивал его, почему он так поступил?

— Мне не нужно спрашивать. Я знаю, почему. Он не любил меня настолько, чтобы быть тем отцом, в котором я нуждался.

Эдди глубоко и покорно вздыхает.

— Как думаешь, раз уж вы двое останетесь одни в эти выходные, ты спросишь его о том, что произошло в те последние годы учебы в старшей школе?

Быстро покачав головой, я говорю ему «нет».

— Мне уже все равно. Я дистанцировался от ситуации, и люблю себя настолько, что мне не нужна ни его любовь, ни чья-либо еще.

— Зи, — Эдди откидывает голову назад на серый подголовник его кресла. — Ради Бога, пожалуйста, скажи мне, что после восьми лет нашей совместной работы ты понимаешь, что это неправда.

Тишина воцаряется в кабинете консультанта, который был моим убежищем на протяжении многих лет.

— Ты не думаешь, что достоин любви? — Эдди сдвигает свои очки без оправы на переносицу, его лодыжка перекинута через противоположное колено, а руки сложены вместе. Если бы вы открыли свой словарь на слове «психотерапевт», я почти уверен, что нашли бы там фотографию Эдди в его гребаном свитере-жилете.

Очевидно, что я уклоняюсь от его вопроса.

— Ты не думаешь, что тебя любят? — перефразирует он.

— Я думаю, что несколько человек любят меня. Мэддисон, Логан, моя сестра. Но я не знаю, полюбил бы меня кто-нибудь еще, если бы увидел меня настоящего.

— А кто ты настоящий? — И снова Эдди знает этот ответ.

Закатив глаза, я напоминаю ему.

— Тот, кто заботится о своих лучших друзьях. Кто морально силен, потому что усердно работал над этим. Тот, кто ввязывается в драки на льду только потому, что защищает своих людей. Кто на самом деле проводит больше времени в роли дяди, чем со всеми женщинами, с которыми, как думают люди, я встречаюсь.

Эдди продолжает кивать, одновременно делая пометки в своем блокноте, как делал последние восемь лет.

— Тот, кто боится потерять образ, созданный для него, потому что люди любят этого парня. Я не знаю, полюбят ли они настоящего меня, и не знаю, хочу ли это выяснять.

— Ты всегда был моим самым честным клиентом, Зи, но ты лжешь всему миру о том, кто ты есть. Для человека, который никогда не лжет, это довольно большое событие.

— Эдди, — неловко смеюсь я. — Сегодня утро среды. Становится довольно напряженно для утра среды.

— Это же терапия. Чего ты ожидал? — Конечно, он не позволит мне отмахнуться с помощью юмора. Он знает меня лучше.

— Ты хочешь, чтобы тебя любили?

Дьявол. Сегодня он задает все трудные вопросы. Я выпил недостаточно кофеина для этого. Черт, я еще не выпил достаточно виски для этого.

— Мне кажется, я уже давно исключил этот вариант для себя.

— Зи, тебе двадцать восемь. Тебе могло быть восемьдесят восемь, а ты все еще мог бы менять мнение. Ты хочешь, чтобы тебя любили?

Молчание.

— Ты хочешь, чтобы тебя любили?

Шум улицы заполняет тишину офиса, пока я молчу.

— Зи, ты хочешь, чтобы тебя любили?

— Да! Черт, — откинув голову на спинку дивана, я закрываю глаза, потирая ладонями линию челюсти.

Эдди — не типичный психотерапевт, по крайней мере, для меня. На данном этапе наших отношений он вроде как тренер по жизни, и это чертовски раздражает.

Но правда в том, что я действительно хочу быть любимым, и это страшно признать. Гораздо проще сказать, что не хочешь любви, когда тебя никто не любит.

— Ты хочешь, чтобы тебя любили таким, какой ты есть, или таким, каким тебя считают люди?

— Таким, как есть.

— Тогда почему ты никому не показываешь себя настоящего?

— Потому что боюсь.

И вот оно. Корень всего. Я чертовски боюсь, что мои фанаты или кто-то еще увидит меня настоящего. Личность, которую я носил в течение последних семи лет в лиге, подписывала мои огромные чеки. Я боюсь потерять её. Боюсь потерять свой контракт. Боюсь быть отпущенным командой и городом, где живут мои лучшие друзья.

Мои собственные родители не любили меня настоящего настолько, чтобы оставаться рядом. Почему я должен ожидать, что кто-то другой будет любить меня?

— Быть уязвимым и настоящим — это страшно, чувак. Очень. Но люди, которые важны для тебя, те, кому ты показал свое истинное «я», любят тебя безоговорочно. Почему бы не позволить другим тоже любить тебя безоговорочно? По крайней мере, дай им шанс.

Черт, у меня в груди все сжимается. И не как приступ паники, а как «это ударило меня как тонна кирпичей» и «я знаю, что он прав».

— Ты прав.

— Боже, как приятно это слышать, — Эдди улыбается довольной улыбкой. Самодовольный ублюдок. — Как насчет того, чтобы на этой неделе ты поработал над тем, чтобы быть самим собой, уязвимым «я» с кем-то, кто знает только версию ЭЗа в СМИ, а не настоящего Зи. Может быть, с твоим отцом?

— Только не с отцом.

— Хорошо, — Эдди поднял руки вверх сдаваясь. — Но с кем-то, кто думает, что знает тебя настоящего, но на самом деле не имеет ни малейшего понятия. Покажи им, кто ты на самом деле.