Поцелуй победителя (ЛП) - Руткоски Мари. Страница 37

— Я сказал ей, что принадлежу тебе и никому другому. И извинился.

Сама того не желая, Кестрел испытала удовольствие... и ревность. Его слова пробудили в ней желание уйти. Она чувствовала свою принадлежность ему. Это вызывало такое недоумение, потому что Кестрел не знала его, по-настоящему, а он был знаком с обеими её половинками, которые она никак не могла собрать воедино.

Арин ждал, что она скажет. Он был таким неподвижным. Она поняла, что он задержал дыхание.

— Это политическое самоубийство, — вымолвила она.

Арин чуть улыбнулся.

— И что она ответила?

— Она сказала: «Ты переоцениваешь свою значимость».

— И поэтому ты пьешь?

— Кестрел, ты знаешь, почему я пью.

Она посмотрела в тёмные углы комнаты. Когда девушка разговаривала с ним, у неё в груди будто расцветали бутоны, а потом вдруг наглухо закрывались. И пытались вновь распуститься. И в этих попытках уничтожали себя.

— Почему ты зовешь её Иниша? — произнесла она тихим голосом. — Её не так зовут.

— Это... сокращенное имя. — Повисшая пауза навела Кестрел на мысль о том, что он про себя перевел дакранское имя, прежде чем произнести его вслух, но он также (по тому, как он интерпретировал её вопрос) признал, что тем самым выставил напоказ близость между ним и королевой. — Если бы я знал правду о тебе, то между нами никогда ничего бы не было. Я должен был знать. До сих пор не могу себе простить, что ничего не знал. Словно... вчера в саду ты спросила меня, использовал ли я её в политических целях. Нет. Я использовал её, чтобы забыть тебя. Тебе, наверное, не нужно этого знать. Это отвратительно. Но я должен рассказать, сколько можно скрывать. Ещё немного и я сломаюсь.

Кестрел посмотрела на ликер в бокале. Он был зелёным. Жидким. В стекле. Если бы Арин продолжал что-то скрывать от неё, это бы его сломало. Простые вещи, такие понятные, которые являлись ничем иным, как тем, что являли собой. Она окунула палец в ликер и коснулась им языка. Ликер обжигал.

Арин шумно вздохнул.

Кестрел подняла взгляд. Она не знала, куда подевался её голос. Она нервничала. Тело пребывало в противоречии с пониманием того, что она хотела понять, и что она хотела узнать, придя сюда. Это было намного рискованнее, чем то, что она уже спросила. Кестрел поднялась.

Он наблюдал за тем, как она приближалась к нему.

Девушка остановилась возле его стула, склонилась и посмотрела на Арина сверху вниз. Её распущенные волосы упали ему на плечо.

— Я что-то помню. Но я не знаю, что было на самом деле. Ты мне скажешь?

— Да, — прошептал он.

— Я помню, как лежала с тобой на лужайке весеннего сада императорского дворца.

Арин поёрзал. Свет от лампы пульсировал на его лице. Молодой человек покачал головой.

— Я помню, как нашла тебя в твоей комнате. — Это воспоминание пришло к ней прямо сейчас. Оно было сродни предыдущему. — Я обещала рассказать тебе свои тайны. Ты держал книгу. Или розжиг? Ты учил меня разводить огонь.

— Этого не было.

— Я поцеловала тебя. — Она дотронулась до ложбинки у его основания шеи. У Арина застучало в ушах.

— Не тогда, это было в другой раз, — вымолвил он наконец.

— Но было. — Перед глазами Кестрел быстрыми вспышками менялись картинки. Как будто мелодию, которую она, лежа в темноте, проигрывала в уме, полностью окунули в зеленый ликёр. И все холодные барьеры были растоплены палящим жаром и слились воедино. Стало легко вспоминать Арина, особенно в эту минуту. Рука Кестрел скользнула ему на грудь. Хлопок рубашки отдавал жаром. — Твоя кухня. Стол. Мёд и мука.

Его сердце ударилось о её ладонь.

— Да.

— В карете.

— Да.

— На балконе.

Дыхание ускользнуло от него следом за смехом.

— Почти.

— Я помню, как заснула в твоей постели, когда тебя там не было.

Он слегка отстранился и внимательно посмотрел ей в лицо.

— Этого не было.

— Нет, было.

Губы Арина приоткрылись, но он ничего не ответил. Его тёмные глаза блестели. Кестрел раздумывала, а что будет, если дать телу то, что оно хочет. Оно знала то, чего не знала она. Её сердцебиение участилось, кровь забурлила в венах.

— Первый день, — сказала она. — Прошлого лета. Твои волосы были спутанными. Мне хотелось убрать их назад и заставить тебя посмотреть мне в глаза. Я хотела тебя рассмотреть.

Его грудь вздымалась и опадала под её рукой.

— Я не знаю. Я не... Я не знаю, чего ты хотела.

— Я никогда этого не говорила?

— Нет.

Она склонила губы к его губам. И поцеловала, и ощутила обжигающий вкус ликёра на его языке. Она почувствовала, как Арин сглотнул.

Юноша притянул её к себе, запутался руками в её волосах, пил дыхание с её губ. Хотя уже невозможно было понять, где начиналось её дыхание и заканчивалось его. Арин целовал её в ответ, водил пальцами по лицу. А потом его руки куда-то исчезли. И Кестрел почувствовала лёгкое прикосновение к изгибу своего бедра, едва ощутимое. Как камень, брошенный в воду. Только он был и сразу же исчез.

— Странно, — пробормотал он ей в губы.

Кестрел уже не слушала. Она была рябью, кругами, расходящимися всё шире и шире. Мгновение соприкосновения камня с водой, маленькая воронка от воздействия на поверхность. Мгновение ожидания для камня перед тем, как наконец упасть вниз.

Внезапно она поняла (или решила, что поняла), что именно он нашёл странным. Он провёл рукой по тому месту, где должен был висеть кинжал. И понял, что эта часть её отсутствует. Кестрел и сама начала ощущать, будто у неё не цельное тело, что в нём есть пустоты. Ею завладела мысль (пронзив остро и неожиданно), что она стала прозрачной, что прикоснись он к ней вновь, его рука пройдет насквозь по воздуху, мимо пустого пространства, которым она сейчас была.

Кестрел не хотела быть пустотой, не хотела исчезнуть. Она хотела быть цельной.

— Я хочу вспомнить тебя, — сказала она.

Лицо Арина вспыхнуло эмоциями, бёдра напряглись, он притянул её ближе. Его веки отяжелели, глаза потемнели. Рот влажно блестел. Кестрел не поняла выражения его лица. Оно было новым. Девушка наклонилась и отведала этой новизны.

Их поцелуй получился ожесточенным. Это она его сделала таковым. Она почувствовала его зубы, упивалась твердой уверенностью, какой никогда прежде не было между ними. Но в то же время она чувствовала каждый поцелуй, который они разделили в другой жизни, чувствовала, что они сейчас существуют внутри этого. Губы Арина заскользили по девичьей шее. Он зарылся лицом в её кожу.

Кестрел нашла его губы и обнаружила, что теперь у них другой вкус. Она отведала вкус своей кожи, оставшийся на его губах. Медный. Она вновь проникла языком в его рот.

— Кестрел.

Она ему не ответила.

— Это плохая идея.

— Нет, — сказала она, — хорошая.

Арин отстранился, закрыл глаза и опустил голову, прижав её к животу девушки. Кестрел чувствовала, как он шептал что-то, уткнувшись лицом в её ночную сорочку. Его рот обжигал даже через ткань.

Стул Арина отъехал назад. Он больше не прикасался к ней.

— Не так.

— Да. Именно так. — Кестрел пыталась подобрать слова, чтобы выразить, насколько это помогло, что каким-то образом ей удалось выстроить карту себя, обозначить хребты, возвышенности и долины её настоящей.

— Кестрел, мне кажется, ты меня... немного используешь.

Это неприятно поразило её. Кестрел замерла. Ей пришло в голову, что сказанное им, было ещё одной версией того, что она пыталась сказать.

— Только не так. Ох, это мучение. — Арин печально улыбнулся. — Это не значит, что я не хочу... — Она никогда не слышала, чтобы он говорил так неуверенно. Даже несмотря на провалы в памяти, она знала, что это ему не присуще. Это легко узнать, хотелось сказать ей. Воспоминания о нём вернулись довольно быстро. Это не больно, не так сильно, как она боялась раньше, в тундре, или в его пустой кровати. По крайней мере, это больше не причиняет боль. Уже лучше. По сравнению с... другими вещами.

Безликий ужас. Монстр. Внутри неё. Он разросся, превратился в бесформенную массу. Она не будет её трогать. Ей с этим призраком не по пути.